Потанины проделали в носилках путь длиной в 1100 километров через горы. В каждые носилки садился один человек. Они представляли ящик из тонких бамбуковых палок; пол состоял из досок, бока и крыша — из цыновки, сидение — из проволочной сетки. К ящику были прикреплены две толстые бамбуковые жерди, метра по четыре длиной, соединенные по концам лямкой, которую носильщики, один спереди, другой сзади, клали на плечи. Если пассажир был тяжелый или очень торопился, брали четырех носильщиков, и тогда лямку клали на короткую бамбуковую палку, а последнюю — на плечи двух носильщиков спереди и двух сзади. Передняя цыновка являлась дверью и доходила до высоты сиденья, в боковых имелись окошечки, которые, как и отверстие двери, можно было задернуть занавеской и сидеть в духоте закрытого со всех сторон ящика.
Езда на носилках была очень покойна, но сначала немного укачивала. Носильщики шли скоро, беглым шагом, километров шесть в час, никогда не сбиваясь с ноги и не останавливаясь. Почти каждую минуту они перекидывали лямку или палку с одного плеча на другое, делая это по команде протяжным возгласом «пан-гоо» и затем коротким «цу-ба» или «чэ» («неси» или «иди»). После часа такой ходьбы носильщики останавливались, спускали носилки на землю и садились отдыхать, чаще всего у ворот постоялого двора, где можно было поесть или выпить чаю.
Носильщики в Китае в бытовом отношении резко отличались от извозчиков и погонщиков; последние одевались чисто, а носильщики часто ходили в отрепьях; когда они явились наниматься к Потанину в Си-ань-фу, он ужаснулся и подумал, что это общественные подонки.
Но позже, в пути, встречая носилки с китайскими мандаринами, он видел, что даже их носильщики всегда оборваны. Это, очевидно, обусловливалось тем, что на такой тяжелый труд шли только наиболее разоренные крестьяне. Хотя носильщики зарабатывали несколько больше, чем извозчики, они все же крайне бедствовали из-за повышенной потребности в питании, а также потому, что часть своего заработка теряли за игрой в карты, на что их толкало главным образом отсутствие семейного очага. В дорогу носильщики шли налегке, даже зимой в летнем платье, так как работа их согревала. На постоялых дворах им давали отдельную комнату и на ночь теплые одеяла и теплую воду, чтобы мыть лицо, руки и ноги. В пути все уступали им дорогу.
Путь из Си-ань-фу сначала шел несколько дней по широкой долине реки Вей-хэ, сплошь возделанной и густо населенной; вид полей, еще голых в конце января, скрашивался рощами темных туй на семейных кладбищах, тополями и ивами по межам. Деревни встречались часто. В одних случаях это были группы фанз; неподалеку лежали кучи удобрений и стояли скирды соломы; дети играли на улице. В других случаях это были вытянутые вдоль дороги торговые селения с постоялыми дворами, лавками и мастерскими во всех домах на узкой и грязной улице.
В таких селениях носилки останавливались для передышки, и носильщики съедали у постоялого двора чашку горячей лапши или риса с приправой соленой редьки, вареные земляные груши или гороховый кисель. Иногда и Потанины на таких остановках соблазнялись рисом или грушами. Пока носильщики завтракали, они вылезали из носилок и уходили по дороге вперед, чтобы размять отекшие от сидения ноги.
Через пять дней дорога повернула в горы и пошла по склону большой долины, где она иногда была высечена карнизом в скале, а на подъемах и спусках была выложена плитами в виде лестницы. Мулы хорошо карабкались по ним, но всадникам было страшно с непривычки; они слезали с лошадей и делали часть горной дороги пешком. Первые дни в горах погода была хорошая, и путешественники досадовали на эти каменные лестницы; но, когда пошли дожди и началась грязь, они поняли, что без этой мостовой дорога по глинистым косогорам сделалась бы скользкой и опасной для мулов и носильщиков. Иногда, когда дорога шла высоко по крутому склону, в носилках становилось жутко, особенно если попадались встречные завьюченные мулы, — казалось, что вот-вот мул заденет своим грузом носилки и столкнет их вниз, где в глубине бурлила речка. В таких местах Александра Викторовна иногда просила носильщиков остановиться и дать ей сойти, но они не обращали внимания на ее просьбы и бодро бежали вперед.
Местность была живописная, склоны гор покрыты мелким лесом, еще не потерявшим пожелтевшую листву, что придавало ему золотистый оттенок. Местами высились скалы, а дно долины было завалено крупными валунами, среди которых струилась речка, то изумрудно-зеленая, то снежно-белая от пены на быстринах. За первыми цепями хребта стало заметно теплее, на склонах появились вечнозеленые кустарники, хвойные деревья новых пород, а в долинах — тонкий бамбук и веерные пальмы.
Последний перевал в бассейн реки Хань, представляющей уже приток реки Янцзы, был самый трудный. Весь подъем на него состоял из лестниц, выложенных крупными плитами и шедших зигзагами. Потаниным стало неловко заставлять носильщиков нести себя по сравнительно удобной, но утомительной для них лестнице, и они весь подъем сделали пешком.
На каждом перевале были маленькие кумирни. Стоявший возле кумирни у столика монах ударами в гонг приглашал проезжих и прохожих к пожертвованию в благодарность богам за благополучный подъем и спуск; в его тарелку бросали мелкие монеты.
В долинах, несмотря на их тесноту, везде были рассеяны селения, отдельные усадьбы и пашни; каждое удобное местечко, хотя бы в несколько квадратных метров, было распахано или занято под огород. На полях уже поднималась свежая зелень, на грядах пробивались стебли лука, листья редиски и капусты. Селения были скученные, часто без дворов при домах.
На этом пути через горы экспедицию застал новый год китайского календаря. Он очень торжественно праздновался две недели в конце января или в начале февраля, причем прерывалось всякое движение по дорогам на целую неделю, в крайнем случае на один день. Накануне его во всех попутных селениях шла уборка и чистка: ввиду тесноты жилищ и отсутствия дворов все происходило на улице, где мыли столы и скамьи, стирали белье, оклеивали окна новой бумагой, резали мясо, стряпали. Первый день праздника путешественники провели на постоялом дворе небольшого селения. С вечера все дома расцветились фонарями, все время слышался треск ракет в честь богов. Всю ночь китайцы не спали, совершали поклонения предкам, стряпали и ужинали, а утром опять жгли ракеты и стреляли. Хозяева дома и носильщики пришли к Потаниным с поздравлением и поднесли в подарок сдобное печенье, а к обеду принесли свои блюда, на этот раз вкусно приготовленные из мяса. Носильщики, впрочем, не изменили своим привычкам: весь вечер накануне и весь день нового года они играли в карты.
На второй день отправились дальше, но население продолжало праздновать: лавки были закрыты, улицы оживлялись гуляющими разодетыми людьми; видны были играющие в карты и в какую-то другую азартную игру, окруженные толпой зрителей. Местами были устроены качели; на них качались молодые люди, молодые женщины и дети, но не взрослые девушки.
Весь этот день в небольшом городке в долине реки Хань и в селениях было очень людно; нарядно одетые люди делали визиты родным и знакомым и несли корзиночки с праздничными подарками. По дорогам сновали разносчики со сластями. Среди последних главную роль играли толстые стебли сахарного тростника; ими лакомились преимущественно мальчишки. Много было плодов хурмы, ее продавали по паре за семь чох, т. е. за нашу копейку. Продавали также детские игрушки.
На следующий день опять пошли горы, которые становились более плоскими, без скал. Дно долин было залито водой рисовых полей, которые готовили к посеву. В верховьях долин рис сменялся пшеницей, а на склонах — кукурузой. Дорога перевалила в долину довольно большой судоходной реки Цзя-лин-цзянь. Носильщики ради отдыха наняли лодки, поставили в них носилки с Потаниными и уселись сами. К ним присоединились носильщики грузов, так что в лодках люди сидели и на скамьях и на дне. С лодки было очень удобно любоваться берегами, в которых ясно видны были складки горных пород. Местами видны были следы старой дороги в виде дыр, выдолбленных в утесах над рекой: в эти дыры прежде были вставлены бревна балконов. В одном месте береговая скала сверху донизу была изрыта нишами с раскрашенными статуями богов; статуи были большие, в несколько метров, а также маленькие; одни сидели со скрещенными ногами, другие стояли. Высоко на горе виднелся монастырь «Тысячи будд», в нем, по рассказам, жили 500 монахов.
