Воспоминаний Власова мы никогда не узнаем, а домыслы – хуже фактов.

С воспоминаниями рядовых и командиров как бы проще, но только на первый взгляд. Некоторые, уже в годы перестройки, пытались нажить своего рода «моральный капитал» – отсюда описания всяких ужасов в Волховском котле. Не надо изощряться в выдумках – действительность была хуже всего, что только можно было вообразить.

По мере сил мы попробуем ответить на основные вопросы и отбросить за несостоятельностью сомнительные легенды о 2-й ударной армии и роли генерала Власова в трагедии, произошедшей с ней. Все-таки на историю надо смотреть немного издалека – это отчасти исключает предвзятость подхода.

Эта книга посвящается не только памяти павших в Великой Отечественной войне, но и тем, кто прошел тропами войны через много лет после ее окончания, восстанавливая память о погибших.

Роман и Светлана Поляковы

Общеизвестна дата начала Великой Отечественной войны – 4 часа утра 22 июня 1941 г. Известно также, что, опьяненный фактической безнаказанностью и легкостью побед при захватах стран Восточной и Северной Европы, а также без труда подавленным сопротивлением войск своего извечного врага – Франции, Гитлер провозгласил, что война с Советским Союзом будет также молниеносной – Blitzkriеg. «Итак, вперед! Богатые поля Украины манят», – записывает 25 июня 1941 года Геббельс в своем дневнике.

Немцы уверены в своей победе, причем обязательно до зимы. Кстати, по этой причине у немецких солдат зимой 1941–42 гг. не было теплого обмундирования, и им очень худо пришлось и под Москвой и под Ленинградом. «Самая мощная армия, какую когда-либо видел мир» – так охарактеризовал немецкую армию Ширер при ее нападении на Францию в 1940 г. С тех пор она (не без помощи Советского Союза) еще более окрепла и оснастилась.

Ей противостояла не до конца реформированная, еще не оправившаяся от уничтожения крупных военачальников, не имеющая элементарного снаряжения армия. Немецкой тактике русские противопоставили мужество, самоотверженность и жесткое упорство, оказывая невиданное до сих пор сопротивление. Это не пустые слова. Ниже мы увидим из документов, с каким багажом подходила РККА к роковой дате, 1941 году.

Пока же стоит подробнее остановиться на непосредственных целях германского командования. Разумеется, всем кажется, что это уж не нуждается в пояснениях, но, думается, есть смысл напомнить. Итак, вот запись непосредственного участника событий, министра пропаганды нацистской Германии – Йозефа Геббельса[1]. 9 июля 1941 года он записывает в своем дневнике, находясь в Ставке Гитлера: «Он (фюрер) выглядит лучше, чем можно ожидать, и производит впечатление, вызывающее чувство оптимизма и доверия… Он описывает мне кратко военное положение, на которое смотрит весьма положительно. По его неопровержимым и доказанным фактам, две трети большевистских сил уничтожены или же сильно потрепаны. Пять шестых большевистских воздушных и танковых сил могут считаться уничтоженными. Фюрер еще раз подчеркивает… Теперь мы будем бить вплоть до уничтожения. О мирных переговорах с большевистским Кремлем не может быть и речи. У нас имеется достаточно резервов, чтобы выдержать в этой гигантской борьбе… Фюрер имеет намерение такие города, как Москва и Петербург, стереть с лица земли. Ибо раз мы хотим расчленить Россию на отдельные составные части, то это огромное государство не должно обладать каким бы то ни было духовным, политическим или же хозяйственным центром…»[2]

Тем же духом пропитаны отрывки из стенограммы совещания Гитлера 16 июля 1941 года с Кейтелем, Герингом и Борманом. «В основном дело сводится к тому, чтобы освоить огромный пирог с тем, чтобы мы, во-первых, овладели им, во-вторых, управляли и, в-третьих, эксплуатировали». Но при этом обязательно должны быть скрыты истинные намерения: «Мы будем подчеркивать, что мы были вынуждены занять этот район, установить в нем порядок и установить безопасность». И якобы вынуждены проводить те или иные мероприятия в интересах населения. «Таким образом, не должно быть распознано, что дело касается окончательного регулирования. Тем не менее… мы будем принимать все необходимые меры – расстрелы, выселения и т. п…Но нам самим должно быть совершенно ясно, что мы из этих областей никогда не уйдем».

«Русские в настоящее время отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять все, что восстает против нас».

Далее идет планировка возможного «деления пирога».

Крым должен быть освобожден от всех чужаков и заселен немцами. То есть речь фактически идет о полном уничтожении всего населения Крыма. Думаете, у кого-нибудь из немцев, одурманенных геббельсовской пропагандой, в 1941 году это вызвало протест или шок? Да ничего подобного. В это верили и молодые мальчишки, идущие за вождем на Восток, и просто немецкие домохозяйки, матери этих самых мальчишек. Вот строчки письма одной из них сыну на фронт. Летчику Петеру Шпиллеру, пл. 42906, пишет мать из Тюрингии 15 июля 1943 года: «Мой маленький летчик!.. Я представляю себе тебя – под синим небом, над синим морем. Над нашим морем. Я каждый день смотрю карточки, которые ты мне прислал. Участок я себе уже высмотрела – мы будем там, у нашего моря, в нашем Крыму… И может быть, мне удастся когда-нибудь пролететь с моим маленьким гордым летчиком над теми краями и берегами, где он так славно воевал. Отец не согласен со мной и сердится на меня за мои мечты. Он говорит: Крым – дикая татарская русская страна, и никогда там не будет покоя. Отец говорит: там слишком много крови пролилось. Ну и что же? Наша немецкая кровь только утверждает наши права на эту землю на веки веков. А русских слишком много, и им полезно кровопускание. Пусть скажут нам спасибо. Впрочем, меня не заботят эти свиньи. Ведь это разбойники. Не оставляй их, мой мальчик, в Крыму, истреби всех до единого, и нам будет спокойно жить в нашей вилле, над морем, в розах. Я верю, что моя мечта осуществится, и уже скоро»[3].

Непонятно, чего в этом письме больше – немецкой сентиментальности или звериной жестокости. Впрочем, сентиментальность часто уживается с жестокостью, а вот истинная доброта – никогда. Если немецкая фрау продолжала мечтать о своей вилле, построенной на чужой крови, даже в 1943 году, то нетрудно представить, с какими устремлениями входили в чужую страну немцы в 1941-м. Без понимания этого невозможно до конца понять весь ужас немецких солдат и порой офицеров, столкнувшихся со страшной реальностью войны на том же Волховском фронте.

Реальность войны и расплата за содеянное наступила для немецкого народа только в 1945 году, когда на территорию Германии вошли войска стран-победительниц. Вот тогда и закричали: «Гитлер капут!» А ведь солдаты, и советской и союзнических армий, не творили и сотой доли того, что творили на землях России и Европы такие вот Петеры и Гансы, опекаемые любящими мамочками, уверенные в своей полной безнаказанности.

Но вернемся на совещание к Гитлеру. Он сообщает, какие районы обещаны другим государствам-сателлитам: «Антонеску хочет получить Бессарабию и Одессу с коридором, ведущим на запад-северо-запад… мадьярам, туркам и словакам не было дано никаких определенных обещаний». Геринг берет слово и считает «правильным присоединить к Восточной Пруссии различные части Прибалтики».

«Фюрер подчеркивает: вся Прибалтика должна стать областью империи. Точно так же должен стать областью Крым с прилегающими районами. Волжские колонии должны стать областью империи, так же как бакинская область.