Марина как-то объяснила Борису, что во всех наших детских домах существует так называемая «избыточная» медицинская диагностика. Что осложняет проблему усыновления. На этот феномен указывалось, в частности, в ноте посольства Италии в России. Италия занимает второе место в мире после США по количеству усыновленных российских детей. И там обратили внимание на то, что поставленные российскими медиками диагнозы детям, усыновленных итальянцами, как правило, не подтверждались. Дети оказывались здоровыми.

Марина рассказала, что в федеральном банке данных о сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей, можно обнаружить такие нелепые диагнозы, как «задержка речевого развития» у двухмесячных младенцев. Или диагноз «интеллектуальная недостаточность», хотя в международной классификации болезней подобного диагноза не существует.

Наиболее распространенный диагноз у сирот — «задержка психомоторного развития как следствие перинатального (внутриутробного) поражения центральной нервной системы». Он весьма озадачивает и настораживает российских усыновителей и сильно охлаждает их желание взять малыша из детдома. А вот представитель одной итальянской фирмы, оказывающей посреднические услуги по усыновлению, объяснила, что таких детей итальянцы берут охотно, поскольку по итальянским нормам это вообще не заболевание. И через три-четыре месяца жизни в семье ребенок становится абсолютно здоровым. С ним просто нужно говорить и общаться, чего, естественно, в детских домах, где у воспитателя на руках двадцать или больше детей, никто делать не в силах и даже не собирается.

Российские медики изучали и проверяли выборочно в федеральном банке данных анкеты сирот. И выяснили, что сведения о состоянии здоровья детей часто неточны. Медицинские заключения детей, которых собираются усыновить, нередко составляют даже не лечащие врачи, а другие специалисты, далеко не всегда компетентные. Причем выводы сплошь и рядом делаются без осмотра детей, только на основании уже имеющихся старых медицинских документов.

В домах ребенка, куда поступают малыши в возрасте до четырех лет, не обеспечивается лечебная коррекция детей. Итог печален: ребенка, не получившего вовремя медицинской помощи, ожидают инвалидность и пожизненное содержание в собесовском интернате. А главные врачи домов ребенка ссылаются на отсутствие средств на лечение. И они правы. Нет в современной, усиленно строящей капитализм России денег на детей. То есть на свое будущее. Значит, она обречена… Почему так часто приходится объяснять аксиомы?..

Мариша поведала немало интересного с медицинской точки зрения на проблему, а Борис прекрасно знал о прокурорских проверках. Прокуроры не уделяли должного внимания детскому вопросу. Даже не привлекали к участию специалистов. И вопрос о лечении сирот не рассматривался ни в одном из представлений прокуроров в управления здравоохранения. А зачем? Проще посетовать на привередливость и капризы российских усыновителей, которые желают иметь лишь цветущих здоровеньких детей.

Да, сегодня в России неоткуда взять множество потенциальных усыновителей. Это помогало Марине и Борису. И еще один нюанс-промах работал им на руку. Усыновление в России совершенно не пропагандировалось. Полностью отсутствовала всякая информация, крайне редко использовались газеты и телевидение. А ведь стоило бы попробовать рассказать с экрана о трудной судьбе малыша Ванечки или малышки Даши и показать их худые жалкие мордашки. Тогда, вполне вероятно, некоторые сострадательные, жалостливые русские написали бы на телевидение письма с просьбами отдать им и Ваню, и Дашу, и еще с десяток таких же бедных сироток. Но особенности русской души во внимание не принимались и даже не рассматривались. Или на Руси перевелись психологи? Да нет, скорее, они тоже трудились в частном бизнесе и на тех же иностранцев.

И таков ли уж преступник Борис? Вокруг него множество других, кто спровоцировал ситуацию и способствовал развитию бизнеса Недоспасова.

Да, как ни смешно, сам закон активно действует именно в этом направлении. Он позволяет международные усыновления только в тех случаях, когда в течение определенного срока не удалось подобрать для ребенка российских усыновителей с помощью централизованного всероссийского банка данных о сиротах. А как их подберешь, этих российских родителей? Где их возьмешь? Из-под земли не выроешь. И поэтому эффективность работы этого монопольного, столь прекрасно задуманного и организованного государственного органа близка к нулю.

И что в итоге? Да все то же самое, как ни крути: быть усыновленными иностранцами для многих сирот — единственный шанс обрести семью.

А пресловутый и не дающий многим спокойно спать вопрос о размере прибыли, получаемой посредниками? Для сироты, в результате обретающего родителей, эта сумма не имеет никакого значения. Нельзя взвесить на одних и тех же весах человеческую жизнь и деньги. И неужели это повод, чтобы лишить ребенка из детдома последней надежды жить рядом с мамой и папой?!

— Тебе известно о чудовищных нарушениях законности в сфере социальной защиты детей? — наседал Борис, зло посматривая на Кристину. — Что ты знаешь об этом? Думаешь, оно очень благополучно — положение малышни, оставшейся без попечения родителей? Дичь! Деньги на детей, находящихся под опекой, часто не выплачиваются вообще или даются в размерах, намного ниже установленных. Дети и подростки часто попрошайничают и нищенствуют. Прокуроры выявили около двенадцати тысяч нарушений законов, касающихся социальной защиты детства. И это малая толика того, что происходит!

— Ну хорошо, пусть медицинские заключения детей, как ты утверждаешь, преувеличенно неправильные. Все равно в наших детских домах в основном тяжелобольные дети, я знаю, — попыталась перевести разговор в другую область Кристина. — Ты обманываешь иностранцев?

— Ничего подобного! До вранья не опускаюсь! Они все прекрасно знают. Да, всегда остается риск, что со временем прошлое заявит о себе какими-то еще невыявленными болезнями и отклонениями ребенка, унаследованными от бросивших его родителей. А какая разница? Разве мы сами не рискуем, когда рождаются наши собственные дети? И с ними, и с нами может случиться всякое… Многие заболевания излечимы, а если нет, то можно приспособиться к ним и жить, не сильно страдая. — Он выразительно вытянул вперед свой протез и демонстративно задрал брючину. — Да и за рубежом прекрасные врачи, извини, это в твой огород.

— У них другие возможности! — огрызнулась Кристина. — Ты сам твердил об этом!

— У них другой подход к людям! — отозвался Борис. — Я отправил одной паре в Хьюстон шестилетнего мальчика из Питера, из детского дома для слепых. Они так хотели. Эти ненормальные мечтали помочь слепому ребенку увидеть мир. После двух операций это удалось… А дети с задержкой развития? Так в медицинских бумагах характеризуют многих детей. Но это пустой звук. Внимание и забота быстро превращают любого ребенка в нормального, смышленого и любознательного. Однажды я видел, как они резвились возле бассейна, эти якобы недоразвитые бывшие российские дети, с моей помощью ставшие американскими, как они хохотали и резво болтали по-английски…

— А вы не попадаетесь? — спросила Кристина.

— Жаждешь справедливости? — усмехнулся Борис. — Как же, как же… Конечно, бывает всякое… Например, нашумел громкий процесс над врачами, делавшими бизнес на новорожденных. Лишь из одной области за два года новым заграничным родителям передали сто тридцать детей. Чиновники брали на себя оформление документов, а медики заранее подбирали, обычно из неблагополучных семей, будущих матерей, которые вполне могли отказаться от детей. Других мамаш обрабатывали уже после родов, уверяя, что их дети родились неизлечимо больными. Всего, таким образом, иностранцы усыновили более восьмисот малышей. А скандал разгорелся из-за того, что у одного мальчика, усыновленного американской парой, оказался менингит в тяжелой форме, о чем новых родителей, конечно, в известность не поставили.

Только Кристина не прониклась его доводами и оправданиями. Они ей не показались убедительными. И чем дальше, тем больше. Бороться со своими предубеждениями она оказалась не в силах.