— Да, — продолжал Борис. — И тем не менее, несмотря на мои успехи и удачи, меня гнетет это одинокое существование, эта жизнь, словно в камере-одиночке, без семьи, без жены и детей… Вы меня понимаете?..
— Кажется, да… — неуверенно прошептала Наташа.
На самом деле она понимала не очень. Казалось странным, противоестественным, что едва знакомый человек так мгновенно хочет раскрыться перед ней. Но Борис всегда был таким — что называется, душа нараспашку. Было бы что распахивать… Только Наташа к этим искренним относилась с опаской. Она подозревала, что такой человек либо выбалтывает себя, свою суть, будто чересчур тяжкую для него самого, либо, наоборот, прикрывается болтовней, скрывая главное. И она была недалека от истины.
А Борис уверенно двигался к намеченной цели.
— Нам стоит пожениться! — объявил он. Наташа вздрогнула и отложила вилку.
— Зачем тянуть и откладывать? Мы нравимся друг другу и друг другу подходим. Сколько ни узнавай человека до свадьбы, все равно не узнаешь! Так что все основные постижения и глобальные открытия происходят позже. И я бы с этими открытиями тянуть не стал! Вы как считаете?
Лилия Ивановна будет в восторге, подумал Борис.
«Мама обрадуется, — вздохнула Наташа. — Она очень хотела нашей свадьбы». Наверное, этот солнечный юноша прав… Конечно, он очень странный… Но именно его чудаковатость придает ему шарм. Подруги обзавидуются…
Последний аргумент оказался решающим.
Они вышли из ресторана на потемневший, вечерний, парадно сверкающий Новый Арбат и пошли вдоль него немного прогуляться. Снова под руку. И теперь ладонь Бориса стала куда уверенней и спокойней.
У одного из небоскребов паренек начал свистеть, пытаясь вызвать кого-то живущего в доме на этаже двадцатом, судя по сильно запрокинутой назад голове свистуна.
Наташа и Борис переглянулись и дружно захохотали.
— Так и до утра высвистывать можно! — сквозь смех подытожил Борис. — Друг, ты бы лучше поднялся наверх! Оно надежнее будет!
Парень рассеянно взглянул на Бориса и продолжал упорно свистеть на весь проспект.
— Вот дурень! — сказал Борис и перестал смеяться. — А знаете, Наташа, ведь мы все поступаем, как он: кричим невесть куда и неизвестно кому в заоблачные выси, чтобы только докричаться, дозваться нужного нам человека. А скорее всего, мы ему совершенно не нужны, и он нас не слышит… Не хочет слышать…
И Наташа вновь с уважением и гордостью подумала о том, какой он умный, этот Борис… Хотя чересчур торопливый…
23
Кристина приходила домой к Борису. Она знала, что он женат, у него двое маленьких детей-погодков — мальчик и девочка. Что из-за малышей его жена не смогла поехать с ним в Германию и ждет его в Москве.
— Да они уже давно сами ложки ко рту подносят! — говорил Борис о детях. — Но Наталья почему-то считает, что возить их никуда пока нельзя. Мол, с ними ездить тяжело. Предпочитает сидеть рядом с мамочкой. Вот и славненько! У меня полностью развязаны руки. — Он усмехался. — Она вообще у меня немножко тормозная. Ее просто жизнь заставила измениться, принять другие правила игры и действовать по несвойственным ей, непривычным законам. Хотя сейчас она умышленно замкнулась на детях. Разве можно так жить? Надолго не хватит! Я пытался объяснить, что дети вырастут, отдалятся, уйдут. Это неизбежно. И с чем она тогда останется? До нее не доходит… А знаешь, как она ужаснулась, когда увидела, что у меня протез?
— Ты от нее это долго скрывал? — спросила Кристина.
Она вспомнила и свое недоумение, хотя довольно быстро с ним справилась. А потом… Несмотря на увечье, Борис оказался несравненным любовником… С ним не мог тягаться ни развязный веселый Виталий, ни мрачноватый, обожающий ее Егор… Ни случайный, но милый Кирилл, с которым Кристина познакомилась на курорте, куда поехала залечивать раны после развода.
Борис казался Кристине человеком, ни в чем не знающим меры и границ: ни в любви, ни в ненависти, ни в эгоизме, ни в открытости, ни в бесстрашии, ни в карьере, ни в заботе о семье… Она понимала и оценивала его правильно и точно. Бескрайняя, как называл ее когда-то отец, теперь Кристина выучилась вовремя отходить от опасной кромки. И очень хорошо умела и вычислять в толпе таких же, как она сама.
Постель была для Бориса не просто игрой, удовольствием, развлечением… Она казалась его родной стихией, где он чувствовал себя на своем месте, подобно цветку, довольному клумбой.
— Таил свой протез от Наташки до самой свадьбы, — весело хмыкнул Борис. — Почему ты удивляешься? Да, мы с ней не были близки до ЗАГСа. А ты что, вовсю спала со своими будущими мужьями, пока они женихались?
— Я не об этом, — пробормотала смутившаяся Кристина. — Наше продвинутое, слишком развязное и откровенное время ищет ответы только на типовые и остросюжетные вопросы: кто с кем да кто на ком!.. Как тебе удалось так долго ее обманывать?
— Ну, во-первых, совсем недолго, — по-прежнему бодро объяснил Борис. — Я ей моментально сделал предложение, она с ходу согласилась… Мы тотчас подали заявление. Во-вторых, как девушка деликатная и хорошо воспитанная, она не спрашивала о моей хромоте. А я тоже не возникал и на допросы не напрашивался. Я к тому времени уже полсобаки съел в хитром дипломатическом деле и научился ловко обходиться с самыми капризными клиентами.
— А вторая половина? — спросила Кристина.
— Какая вторая? — не понял Борис. Кристина усмехнулась:
— Ну как же… Вторая половина собаки!.. Ты съел ее позже?
Борис засмеялся:
— Да, немного позднее.
— Значит, теперь ты знаешь все, Недоспасов? Ура, ура!
Он вновь торжествующе засмеялся, как смеются победители всех времен и народов.
— А почему вы так поспешно поженились? Ты сходил с ума от безумной любви? На тебя похоже…
Борис встал, прихрамывая сильнее, чем обычно, дошел до окна, взял с подоконника пепельницу и вернулся к столу. Закурил.
— К любви наша свадьба имела такое же отношение, как социализм к белым медведям. Просто выгодный брак.
Он не собирался рассказывать Кристине, что просто пытался тщетно сбежать от своей памяти об ОйСвете. И неизвестно, что послужило главной причиной.
— Расчетный брак… Или близкий к такому. Каких много… Каким был и твой. — Он прищурился и выпустил в потолок ровную струйку дыма. — Хотя жили мы хорошо и дружно. Вначале все так живут. Редкие пары начинают хватать друг друга за волосы на следующее утро после первой брачной ночи. Нам помогала ее мамаша. Точнее, она выручала меня и раньше — находила ценных клиентов, давала мне хвалебные характеристики, рекламировала на все лады… Но после свадьбы стала делать это с особенным рвением и усердием, конечно, скрывая от всех, что я ее зять. Хотя потом, конечно, все все узнали, но это было уже потом. Когда за мной закрепилась слава прекрасного адвоката.
Он вспомнил оквадратившиеся глаза Наташки и замолк.
Борис не любил ворошить в памяти случившееся тогда в спальне, куда они приехали после шумных торжеств в ресторане. И все, что произошло позже…
Но еще раньше он ошеломил Наташу в ресторане. Захотелось ее позлить.
Две ее подружки встали из-за стола, собираясь выйти. И Борис спокойно спросил их с очень деловитой, совершенно обыденной интонацией и без малейшей улыбки:
— Вы курить или пописать? А то мне подымить охота!
Подружки прыснули. Наташа окаменела. Лилия Ивановна стала свекольной. Остальные притворились глухими и предпочли не услышать развязности молодого мужа.
Он вышел вместе с хохочущими девчонками покурить.
За полночь молодых привезли в роскошном лимузине к дому, где жила семья заведующей юрконсультацией и где отныне предстояло жить Борису. В дальнейшем заботливая мамаша обещала купить молодым квартиру. Тесть Бориса оказался существом бессловесным, забитым, почти не озвученным, и Недоспасов порой просто его не замечал. Как, впрочем, и все остальные.
В машине растроганная Лилия Ивановна жарко, от всего сердца расцеловала сначала дочку, а потом зятя и пожелала им в который раз счастья и здоровья. Недоспасов, прижатый к неправдоподобно пышной, дебелой груди тещи, всерьез опасавшийся задохнуться в ее могучих объятиях, осторожно, но настойчиво высвободился и пробормотал неразборчивые слова благодарности.
