1–й армии подлила масла в огонь. Капитан Кениг пишет: «Я должен сказать, что именно командование 2–й армии изображало положение 1–й армии как отчаянное». Бюлов якобы заявил, что прорыв врага в брешь пока не является фактом, и 1–я армия имеет еще возможность примкнуть к его правому флангу, примерно, на линии Ла-Ферте — Милон — Шато-Тьерри. Однако, Хенч возразил, что это уже невозможно. В ходе беседы настроение Бюлова становится все более пессимистичным. «Переходя к ходу мыслей Хенча, он заметил, что тогда (в случае прорыва) положение не только 1–й, но и 2–й армии станет сомнительным, так как нигде не оказалось бы больше резервов, чтобы напасть на прорвавшегося через Марну противника и отразить его. Этот противник имел бы тогда две возможности: он или обратился бы против левого фланга и тыла 1–й или против правого фланга 2–й армии; и то и другое могло бы привести к катастрофе»[302]. В конце концов, совещание приходит к выводу, что в случае прорыва врага через Марну должна отойти и 2–я армия. Бюлов якобы предложил, что приказ об отступлении будет им отдан лишь по получении соответствующего извещения от Хенча, после его прибытия в штаб 1–й армии. Но Хенч в ответ на это заявил, что командование 2–й армии должно, не дожидаясь его сообщений, отдать приказ об отступлении в случае перехода Марны крупными силами противника. Короче говоря, вечером 8 сентября в Монморе было предрешено отступление

2–й армии 9 сентября.

В главную квартиру Хенч вечером 8 сентября передает лишь краткое сообщение по радио: «Положение 2–й армии серьезно, но не безнадежно»[303]. Хенч не отправился немедленно же в штаб 1–й армии, а остался ночевать в Монморе. Историки, много мудрствуют над объяснением этого промедления в столь критический момент. Но объяснение очень просто: Хенч после тяжелого дня предпочел провести ночь в постели, чем трясись по опасным дорогам в темноте. Немецкие солдаты, изнемогавшие на позициях у Троей, могли и подождать. А ведь сам Хенч как будто бы считал, что всякое промедление могло повлечь катастрофу[304].

Утром Хенч имел еще одну беседу с Лауенштейном; из 1–й армии новых сообщений не поступило. В 7 час утра он отбыл в Марейль. Но мы останемся пока в Монморе, чтобы проследить дальнейший ход событий во 2–й армии. Изложение их в немецких источниках опять-таки нарочито запутано и тенденциозно. Но нельзя скрыть одного: решение об отступлении 2–й армии принимало все более реальный облик, оно нарождалось, конечно, в тяжелых муках, но неотвратимо. Вот, например, утренняя беседа Бюлова с принцем Августом Вильгельмом прусским. Бюлов снова указывает на серьезное положение 1–й армии; но дальше оказывается, что его хотят принудить к отступлению. «Я должен отступить, а я не хочу, так как не считаю положение таким скверным»[305]. Кто же вынуждает Бюлова отойти: Клюк, главное командование, Хенч или его собственный штаб, — остается неясным. Но это все муки родов — Бюлову уже ясно, что отступить придется, он хочет только, чтобы в этом решении проскочила незаметной его собственная доля вины, весьма изрядная в Марнском поражении.

б) Приказ об отступлении 2–й армии

Совершенно невозможно с точностью установить, когда же Закончились мучительные предродовые схватки и появился на свет роковой документ об отступлении 2–й армия. Факты являются здесь более надежным источником, чем путаные психологические исследования Рейхсархива. Около 9 час. утра в штабе 2–й армии перехватывается радио кавалерийского корпуса Марвица, адресованное 1–й армии:

«Сильные колонны (противника) из Ла-Ферте (су — Жуар) в восточном направлении». Донесение летчика лейтенанта Бертольда около 10 час. утра не оставляет больше места никаким сомнениям. Пять неприятельских колонн обнаружено между Ла-Ферте — су — Жуар — Монмирай в движении в северном направлении по следующим дорогам:

Сен-Сир — Сааси, в 9 ч. 15 м. у Сааси;

Орли — Нантейль, в 9 ч. 15 м. у Наотейля;

Буатрон — Паван, в 9 ч. 10 м. у Паван;

Саблоньер — Ножан, в 9 ч. 10 м. у Ножан л'Арго;

Вель — Мезон — Шези, в 9 час. у Шези.

Кроме того, сильные скопления войск у Бюссьера и Реплонж; сильные части кавалерии, восточнее Эсиз и у Куфремо. В районе между Шато-Тьерри — Монмирай — Конде противника не обнаружено.

Итак, в 9 час противник подошел к Марне; в 10 час. он, возможно, уже перешел реку. «Опасность прорыва казалась в этом пункте угрожающе близка. Силами для ее отражения 2–я армия по располагала… ее правое крыло оказывалось, таким образом, совершенно беззащитным…».

Подводя читателя таким путем к неизбежному походу, официальный труд Рейхсархива всячески маскирует истину. Он «забывает» указать точную дату издания приказа об отступлении. В 11 ч. 02 м Бюлов посылает радио 1–й армии: «Летчики сообщают о продвижении четырех длинных колонн (противника) через Марну. Около 9 час. — у Нантейля, Ситри, Паван, Ножан л'Арго. 2–я армия начинает отступление, правым флангом на Дамери». Кажется, ясно. Но официальная история продолжает ткать легенду. В радиотелеграмме по ошибке, дескать, не были переданы заключительные слова «каково Положение у 1–й армии?» Допустим, что это верно: что же меняется? Разве не ясно сказано, что 2–я армия начинает отступление? Нет, оказывается, что Бюлов ждет еще ответа от 1–й армии, и до того момента приказ об отступлении задержан с исполнением. Около 1 часу дня Бюлов получает или, вернее, ему кажется, что получает, долгожданный ответ от 1–й армии: «Левое крыло армии отходит через Круп — Куломб к Монтиньи — Гаиделю. 2–й кав. корпус прикрывает это движение против противника, который переходит (Марну) у Шарли, насколько возможно путем нападения». И опять происходит недоразумение: 1–я армия вовсе не имела в виду этим общее отступление. Бюлов же понял сообщение именно в таком смысле, и только тогда приводит в действие свой приказ об отступлении.

Эта забывчивость Рейхсархива тем более непонятна, что по другим официальным и его же собственным изданиям время выпуска и содержание приказов 2–й армии устанавливаются очень легко: приказ был передан по радио корпусам в 11 ч. 45 м.2 Приказ гласил:

«В интересах всей операции армия после достигнутого успеха обращается к выполнению новой задачи на северном берегу Марны и занимает с этой целью сначала линию Дамери — Тур, севернее Марны.

Движение должно быть начато с левого фланга. Гвардейский корпус и состоящие под командованием генерала Кирхбаха саксонские дивизии (32–я пех., 23–я и 24–я рез. дивизии) начинают движение в 1 час пополудни, гвардейский корпус по дороге Фер — Шампенуаз — Вертю — перекресток дорог, восточнее Авиз — Ати — Тур; генерал Кирхбах со своими войсками, восточнее этой дороги.

Для лучшего отрыва от противника оставить перед ним от всех дивизий арьергарды, по крайней мере, до наступления темноты.

Движение главных сил 14–й пех. дивизии и 10–го арм. корпуса должно быть начато не раньше 2 часов пополудни, 10–го рез. корпуса и 13–й пех. дивизии не раньше 3 час.

До начала отхода порыв наступления не должен быть ослаблен ни в одном пункте».

Итак, приказ совершенно ясно указывал, что отступление 2–й армии должно быть начато в 1 час дня, без всяких оговорок о возможной отмене приказа или задержке его. И потому клубок событий легко распутать, идя с конца и научно располагая цепь причин, с устранением мелких и случайных деталей.

Конечное звено: приказ об отступлении, отданный 2–й армией в 11 ч. 45 м. 9 сентября.

2–е звено — принятие решения об отступлении; оно происходило мучительно, напряженно и противоречиво, путем скрещивания мнений, обсуждений, раздумий и пр. Но люди, в особенности при такой ответственной обстановке, мыслят, отправляясь от фактов и окружающей действительности, которые и форсировали решение,