Однако после этого Екатерина II посадила на престол Речи Посполитой своего бывшего любовника, князя Станислава Понятовского[3]. Эти события потребовали вмешательства Пруссии, о чем будет сказано в последней главе нашей книги.
В Швеции в 1720–1751 годах правил король Фредрик I Гессен-Кассельский (муж сестры Карла XII королевы Ульрики Элеоноры). Король этот, кроме собственно Швеции и Норвегии, владел довольно значительным по территории ландграфством Гессен-Кассель на западе Германии и, таким образом, также являлся номинальным вассалом Габсбургов как сюзерен этой области. Фредрик I был бездетен, поэтому после его кончины в 1751 году ему наследовал король Адольф Фредрик Готторпский, который был родным дядей будущей российской императрицы Екатерины II и, кроме того, двоюродным дядей ее мужа — будущего Петра III.
Адольф Фредрик был посажен на престол при прямом участии России — фактически правивший страной шведский риксдаг навязал Фредрику I этого наследника после поражения Швеции в очередной войне с Россией 1741–1743 годов в надежде на то, что императрица Елизавета вернет родственнику своих будущих преемников на императорском престоле Финляндию. Надежды эти, как мы знаем, не оправдались, но Адольф Фредрик в будущем во всем старался следовать указке Петербурга, в том числе и по «прусскому вопросу». Это усугублялось еще и тем, что Швеции с давних пор принадлежала часть балтийского побережья Германии, так называемая Шведская Померания с крепостью Штеттин — за эти территории шла постоянная многовековая борьба между Берлином и Стокгольмом.
В Дании и находящемся с ней в унии Шлезвиге правила династия Ольденбургов. В 1730–1746 годах королем был Кристиан VI, затем его сменил Фредерик V, а в 1766 году — Кристиан VII. В войнах против Фридриха датчане выступали в качестве союзников России, однако ее будущий император Петр III (он же Карл Петр Ульрих, герцог Гольштейн-Готторпский) пребывал в династической вражде с Ольденбургами из-за насильственно отторгнутого у его предков Шлезвига. Впоследствии этот факт сыграет определенную роль в судьбе самого Петра III и всей России.
В итальянских и германских государствах правило множество мелких династий и их побочных линий, зависящих кто от Бурбонов, кто от Габсбургов. В войну за Австрийское наследство они разделились в зависимости от этих своих пристрастий, в войну Семилетнюю — объединились против Фридриха Прусского.
* * *
Наконец, на самом востоке Европы находилась Российская империя, переживавшая в это время один из наиболее неприглядных периодов своей истории — эпоху бесконечных дворцовых переворотов 1725–1762 годов. Подделка завещания Петра Великого в пользу его жены Екатерины I, смерть Петра II, новый переворот — в пользу герцогини Курляндской Анны Иоанновны, имевшей крайне сомнительные права на престол при жизни дочери Петра I Елизаветы и его внука — будущего Петра III. Анна, в свою очередь, передала престол Иоанну — новорожденному сыну своей племянницы Анны Леопольдовны, герцогини Брауншвейгского дома. Регентом должен был стать всем известный Бирон, но после смерти Анны Иоанновны (октябрь 1740 года) он был арестован новым временщиком, фельдмаршалом Минихом, а регентшей стала Анна Леопольдовна. Однако свергли и ее (в этом была заинтересована Швеция, которая с 1741 года находилась в состоянии войны с Россией, а также Франция). Поэтому на престол была возведена дочь Петра I Елизавета[4] («гвардейская кума») — при помощи взбунтовавшейся гвардии и на деньги, которые ссудил посол Людовика XV маркиз де ла Шетарди (о нем на страницах этой книги будет сказано еще не раз). Брауншвейгская фамилия была арестована; Елизавета обещала отпустить Анну Леопольдовну и ее сына в Германию, но обязательства не выполнила. Император Иоанн VI Антонович, которому не исполнилось и года, вначале жил с матерью в Курляндии, затем был разлучен с нею и отправлен в ссылку, а потом помещен в одиночку Шлиссельбургской крепости. В 1764 году он был убит (уже по приказу Екатерины II).
И за всем этим стояла череда всесильных временщиков, заботившихся только о своих выгоде и кармане. Меншнков, Бирон, Ягужинский, Головкин, Миних, Остерман, Лесток, братья Разумовские, братья Шуваловы, Бестужев-Рюмин, Воронцов — вот далеко не полный список этих царедворцев, правивших страной, торговавших ею и отнимавших у нее все, что им захочется. К этому нужно добавить, что не все «немецкое» в России было плохим и не все «русское» — хорошим. Фельдмаршал Миних, например, несмотря на свою взбалмошность, непомерное хвастовство и властолюбие, сделал для русской армии столько ценного и, главное, вывел ее из такого глубокого застоя, воцарившегося после смерти Петра I, что его необходимо причислить к сонму наиболее выдающихся российских военных деятелей.
Однако воцарение Елизаветы (1741), которое большинство наших историков почему-то считают временем «возрождения» России, ее «освобождения от ига немецких временщиков», таковым не является в принципе. Двадцатилетняя императрица, погрязшая во всех возможных пороках, не хотела и не могла управлять государством, поручив это другим временщикам — русским, но от этого не ставшим менее алчными и корыстолюбивыми. Ее красота, «веселый и добродушный» нрав (выражавшийся в постоянных попойках с молодыми гвардейцами) не оказывали влияния на ее отношение ко всем, кроме ее фаворитов. За ношение прически выше и пышнее, чем у Елизаветы, придворных дам остригали наголо; семья Лопухиных (муж, жена и сын, родственники первой жены Петра I) за неосторожные слова об императрице лишились языка и были отправлены в Сибирь. Все это сочеталось с крайней набожностью Елизаветы, которая часто ездила на богомолье, строго соблюдала посты и обряды.
С молодых лет «Елисавет» имела множество фаворитов; двое из них — Алексей Разумовский и Александр Бутурлин — были пожалованы графским достоинством и произведены в фельдмаршалы, хотя не участвовали ни в одном сражении. Алексей Разумовский (бывший придворный певчий из малороссийских казаков) в 1742 году стал морганатическим супругом императрицы, от него она имела дочь, окончившую жизнь в монастыре.
Добрая императрица практически не мылась (ходила в баню на Рождество и на Пасху). Не получившая никакого образования, она до конца своих дней была уверена, что в Англию можно проехать по суше (видимо, путая ее с Ганновером). Насколько Петр I был скромен в быту и во всем бережлив, настолько его дочь — бездумно расточительна. Ей постоянно не хватало денег. Вместе с тем в ее апартаментах за внешним блеском повсюду проглядывали неряшливость и неопрятность. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию. Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатических хитростей своего канцлера Бестужева-Рюмина. Руководство политикой и военными действиями было доверено знаменитой «Конференции» — коллегии фаворитов, приведших Елизавету на престол. В нее входили граф Кирилл Разумовский (брат Алексея, который политикой не интересовался), двоюродные братья графы Иван и Петр Шуваловы, уже упомянутый граф А. П. Бестужев-Рюмин и граф М. И. Воронцов (двое последних занимались вопросами внешней политики). Доходило до полного абсурда: многими внешнеполитическими вопросами ведала какая-то никому не известная приживалка императрицы Елизавета Ивановна, которую так и звали — министром иностранных дел. «Все дела через нее государыне подавали», — замечает современник.
Однако самым тяжелым преступлением Елизаветы против России стали знаменитые шуваловские реформы государственного управления. Опираясь на идеи Петра I, который считал необходимым создание пошаговой системы продвижения молодых чиновников по служебной лестнице (нижние чиновничьи чины, секретари, воеводы, губернские советники, губернаторы, затем — центральное управление империей), П. И. Шувалов в 1754 году представил Сенату записку о «приготовлении людей к управлению губерниями, провинциями и городами, а через то приготовление людей к главному правительству».
