Поэтому на зимних квартирах были приняты срочные меры по укомплектованию конных полков личным составом, лошадьми, вооружением, снаряжением, фуражом и продовольствием. Формирование, а точнее, воссоздание кавалерии было поручено уже упомянутому герою Гросс-Егерсдорфа генерал-майору графу Петру Александровичу Румянцеву. Он отлично справился с поручением, создав в Столбцах под Минском к началу следующей кампании конный корпус (24 эскадрона при 6 конных орудиях).
Наконец, армия получила нового командующего. Им стал вышеупомянутый генерал-аншеф Виллим Виллимович Фермор.
Фермор (1702–1771) был англичанином, на русской службе находился с 1720 года. Будучи адъютантом фельдмаршала графа Миниха, бывшего при Анне Иоанновне русским главнокомандующим, он учился у него военному искусству и всю жизнь считал себя его учеником. В турецкую войну он командовал авангардом и уже тогда прославил себя славными подвигами. В 1741 году Фермор с отличием служил у фельдмаршала Ласси в кампании против шведов, а в 1757-м, находясь в армии Апраксина, взят Мемель и немало способствовал победе в Гросс-Егерсдорфском сражении. Современниками он характеризовался как отличный администратор и заботливый начальник (Суворов вспоминал о нем, как о «втором отце»), но вместе с тем «суетливый и нерешительный» полководец, к тому же во многом поддерживавший Апраксина. Назначенный главкомом указом от 7 ноября 1757 года, всю зиму Фермор активно занимался обустройством войск и налаживанием вконец расстроенной летним походом хозяйственной части, приводя в порядок армию вчерашнего победителя при Гросс-Егерсдорфе.
Очень меткую характеристику Фермору дала будущая императрица Екатерина. В своих «Собственноручных записках» она писала: «Между тем к нам приезжал прощаться и уехал на почтовых из Петербурга главный директор Императрицыных построек, генерал Фермор; нам сказали, что он отправился примять начальство над армиею; он некогда был начальником штаба у графа Миниха. Генерал Фермор прежде всего потребовал, чтобы ему дали его чиновников или помощников по управлению постройками, бригадиров Рязанова и Мордвинова и с ними отправился к армии. Эти военные люди умели только заключать контракты по постройкам…»
Конференция, не желая терять времени, приказала Фермору по первому снегу вновь двинуться в Восточную Пруссию. 12 января 1758 года 34-тысячная русская армия по первому зимнему пути перешла границу. Правофланговую колонну из Мемеля вел генерал Салтыков, вторую (кавалерийскую) — Румянцев в направлении на Тильзит, который был взят с ходу. В это время корпус Левальда продолжал бои против шведов в Померании, поэтому 22 января без сопротивления сдалась древняя прусская столица — Кенигсберг. Русская армия вошла в город под звуки литавр и колокольный звон.
22 января генерал Фермор писал императрице Елизавете (все даты в документе даны по старому стилю): «Вашему Императорскому Величеству я уже имел честь от 3-го сего месяца всенижайше донести о благополучном занятии войсками Вашего Императорского Величества города Тильзита (Румянцевым), амта Руса и амта Кукернезен. С того времени войска В. И. В., вступив пятью колоннами в прусские земли, под командой генерал-поручиков Салтыкова, Рязанова, графа Румянцева да генерал-майоров принца Любомирского, Панина и Леонтьева следовали прямой дорогой без расттагов (дневок. — Ю. Н.) до города Лабио. 9-го числа вступил в сей город с авангардом легких войск генерал-квартирмейстер Штофель, а за ним полковник Яковлев с 400 гренадерами и двумя пушками, за которыми вскоре и я приехал. Вскоре потом прибыли ко мне и депутаты столичного города Кенигсберга, а именно трибунальный вице-президент Гробовский, военный и камерный советник Ауер и бургомистр кенигсбергский, военный советник Гиндернисен, кои подали именем всего правительства, города и всего королевства прусского прошение о дозволении им протекции В. И. В. и о сохранении их при их привилегиях.
Я довольствовался на сие прошение обнадежить их генерально В. И. В. милостью, а дозволить на разные их прошения предоставил на всемилостивейшее В. И. В. благоизобретение. Таким образом, на другой день, то есть на воскресенье 21-го числа пополудни, вступили в город вышеупомянутые наперед отправленные команды, а за оными и я с четырьмя пехотными полками в оной вошел и главную квартиру занял в главном замке, в тех самых покоях, где фельдмаршал Левальд жил. Все здешние начальные и чиновные люди встретили меня в замке и отдались с глубочайшей покорностью в протекцию В. И. В.
При вступлении полков в город с распущенными знаменами, барабанным боем и музыкой производился во всем городе колокольный звон и играли на трубах и литаврах по башням, а мещане, поставленные в парад, отдали честь ружьем с барабанным боем и музыкой. В то же самое время принесены ко мне от здешней цитадели Фридрихсбурга и Пилавской крепости ключи, которые к В. И. В. со вручителем сего, гвардии поручиком графом Брюсом, отправить честь имею. Теперь упражняюсь я исправлением потребных в городе распоряжений и поставил в замке полковую церковь, за первую должность почту принести завтра Всевышнему соборное благодарственное моление за покорение победоносному В. И. В. оружию столичного города и целого королевства Прусского, без пролития капли крови.
Позвольте, Всемилостивейшая Государыня, принести мое о том всенижайшее и усерднейшее поздравление. Краткость времени не позволяет мне теперь подробно донести, сколько здесь королевской казны, магазинов и в арсеналах найдено, но с подлинностью обнадежить могу, что благословением Всевышнего и особливым счастьем В. И. В., несмотря на весьма студеную погоду, войско, однако ж, с таким во всем удовольствием сей поспешный поход продолжало, что ни в какое время и ни в какой земле лучшего желать нельзя и больных почти никого нет».
Восточная Пруссия была обращена в русское генерал-губернаторство. 24 января, в день рождения Фридриха, все жители и чиновники Восточной Пруссии присягнули русской императрице. Во все крупные города этой провинции были назначены представители русских властей, и все доходы из нее стали поступать в казну империи. Вслед за тем генерал Фермор был назначен Елизаветой генерал-губернатором Прусского королевства. Он ласково принимал всех прусских сановников, успокаивал и обнадеживал их. «Для вашего блага, — говорил он посланным к нему депутатам, — моя Всемилостивейшая Государыня вступает во владение Пруссией. Вы будете счастливы под ее кротким правлением, и я постараюсь сохранить ныне существующий порядок вещей, который нахожу совершенным в его настоящем виде».
И действительно, все привилегии народа были ему оставлены, в управлении сохранено прежнее устройство. В Кенигсберге почти все оставалось по-прежнему: те же чиновники, так же функционировали почта и регистратура, работали учебные заведения и церкви, свободно торговали лавки, не было никаких контрибуций. Пруссаки, помня прежние жестокости русских войск, были приятно изумлены «благочинием и порядком, которые везде водворялись», и охотно принимали присягу на верность русской императрице (вспомним, что почти вся провинция была приведена к присяге еще Апраксиным в прошлом году), быстро начав сотрудничать с победителями.
Вместе со многими жителями Кенигсберга без принуждения Елизавете присягнул выдающийся гражданин этого города, всемирно известный философ Иммануил Кант. Балы, увеселения, фейерверки развлекли бюргеров Восточной Пруссии. Они забыли о бедствии отечества и своего короля и даже с изъявлениями радости склонялись под иго грозного победителя. В церквах стали поминать русскую императорскую фамилию на эктениях (благодарственных молебнах), и народ торжествовал дни тезоименитств царственных особ. Русские нашли в Кенигсберге и в Пилау до 90 пушек, множество бомб, ядер и несколько сот бочонков пороху.
«Никогда еще самостоятельное царство не было завоевано так легко, как Пруссия, — говорит Архенгольц, — но и никогда победители, в упоении своего успеха, не вели себя так скромно, как русские!» Фермор был осыпан милостями императрицы, а венский двор прислал ему в награду графское достоинство Римской империи.
