Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Возвращаемся, однако, в 1908 год. С конца октября этого года началась новая эпоха в отношениях Иванова и Сологуба. 29 октября Иванов приглашает Сологуба и Чеботаревскую к себе[440], и 30 октября 1908 года они присутствовали на первой после двухгодичного перерыва «среде», и В. К. Шварсалон оставила об этом ранее неизвестную запись:

«Вечер начался в десятом часу и кончался <так!> в 3.

Оживление было умеренное и поддерживалось все время на одинаковой высоте.

После ободрения чаем А. Ремизова, свои de la <?> soirée, прибыли в скором расстоянии друг от друга художники. Рассматривались новоделанные башенные комнаты, которые получили одобрение и admiration художников. После этого, во время чтения Ремизова, прибыла шумно, но скромно, Иван Странник, которая в течение вечера, казалось, стремилась задобрить литераторов и возбудить внимание, но оставалась далеко от центра.

В последний антракт вошли Соллогуб <так!>, снежный и матовый старичек, кажущийся молодым, Настя (Ан. Чеботаревская) и Щеголева.

Подавалось на подносах чай и вино. После чтения Ремизова пился чай за столом и вокруг.

„Левушка“ Б<акст> был оживлен и болтлив: принимал Мих. — Анж. за Рафаэля <так!>.

Сережа <Городецкий>, как обыденно, шутлив и весел à parts’ами.

Соллогуб снежный и матовый старичек, кажущийся, как всегда, молодым, с блестящими глазами и большим лбом, был молчалив.

Бенуа очень благосклонен и интересен.

Ремезов <так!> [определен] развеселившимся и остроумным.

Ренуво <В.Ф. Нувель> — charmant.

Сюнерберг сдержанно молчалив с тремя умными фразами и видом наблюдателя.

Сомов романтичен, с красивыми глазами

etc.»[441]

Характерно и то, что совсем недавно образовавшаяся пара приглашается на сравнительно интимное собрание (присутствовало всего 15 человек, преимущественно ближайшие друзья Иванова), и то, что в «отчете» о собрании Шварсалон дважды повторяет описание Сологуба, и то, что, насколько мы себе можем представить, именно с этого вечера начинается новый этап близкого общения двух писателей: 7 ноября Сологуб приглашает Иванова к себе на вечер следующего дня, 26 ноября Сологуб с Чеботаревской снова присутствуют на «среде»[442]. Но события, начинающиеся с этого времени, должны стать предметом другого специального исследования.

К истории «Ключей тайн»[*]

Памяти Александра Павловича Чудакова

Первый номер «Весов» открывался тремя манифестационными материалами: редакционным предисловием «К читателям» на двух страницах, особо выделенных пагинацией римскими цифрами, статьей В. Брюсова «Ключи тайн» и статьей К. Бальмонта «Поэзия Оскара Уайльда».

Первое из них[444], формально будучи краткой редакционной программой, тем не менее обозначало основные ориентиры начинающегося журнала как в области типологии европейской прессы, так и в сфере ценностных ориентиров. Однако на большее оно и не претендовало. Две же последующие статьи не только давали развернутые эстетические концепции двух ведущих на то время поэтов русского символизма, но и отражали различные тенденции в их понимании «нового искусства». Оставляя в стороне статью, основанную на выступлении Бальмонта в Литературно-Художественном кружке 18 ноября 1903 года[445], сосредоточимся на статье Брюсова, без анализа или хотя бы упоминания которой не обходится ни один разговор о литературной позиции нового журнала и об эстетике символизма.

В свое время О. А. Клинг ввел в научный оборот письмо Брюсова к С. П. Дягилеву, где говорилось: «Разобрав здесь свои рукописи, я сообразил окончательно, что в начале марта, числа около 5–7, мне можно будет Вам доставить первую главу моего исследования о искусстве. <…> Главы, конечно, совершенно самостоятельны. Всех их предполагается четыре: первая посвящена критике существующих теорий, вторая — моим взглядам на сущность искусства как особой формы познания мира, третья — формам и четвертая — школам искусства. Все исследование я думаю назвать „Ключи тайн“, не в том, конечно, смысле, что оно и есть эти „ключи“, а в том, что каждое истинное создание искусства — ключ к некой тайне»[446]. Разбирая разнообразные обстоятельства, связанные с написанием статьи, мы говорили о том, что ее текстология должна стать предметом специального исследования, которое и предлагаем здесь[447].

Итак, мы узнаем, что первоначально Брюсов задумывал не манифест, а исследование о искусстве, состоявшее из четырех глав, краткое содержание которых и излагается. Легко заметить, что оно далеко не полностью соответствует основному содержанию опубликованного варианта «Ключей тайн»[448]. Эволюция текста была чрезвычайно значительной, что показывают различные его редакции, ныне впервые публикуемые. Все они хранятся: РГБ. Ф. 386. Карт. 52. Ед. хр. 4. Листы рукописи указываются в преамбуле к соответствующему варианту.

Всего в архиве представлено четыре редакции текста, предшествующие печатному, к рассмотрению которых мы и переходим. Предварительно отметим, что все черновики написаны характерной брюсовской скорописью, при которой слова решительно сокращаются, иногда до одной буквы, что представляет немалую сложность для текстолога. Мы публикуем только верхний слой рукописи, т. е. зачеркнутые варианты печатаем только в тех случаях, когда они представляют самостоятельную ценность. Орфография безоговорочно приведена к современной; мы сочли себя вправе несколько откорректировать и пунктуацию, которая не только изменилась со временем, но еще и была весьма непоследовательной именно в черновиках. Редакторские конъектуры выделены ломаными скобками лишь в тех случаях, когда Брюсов или сам сокращал слова, ставя точку («кот.» вместо «который», «ф.» вместо «формы» и пр.), или же его скоропись представляет проблему для понимания (например, «срв» вместо «средство»). В остальных, очевидных случаях (например, «открывается» вместо брюсовского «открвается») мы обходились без обозначения конъектур, иначе текст превратился бы в полную мешанину различного рода скобок.

В связи с общей чисто текстологической задачей работы мы не определяем источники текста и не комментируем брюсовские цитаты.

1

I

Как нам представляется, первым был вариант занимающий исписанный с двух сторон лист 7 и только начатый с одной стороны лист 8. После двух попыток приступа к тексту, самостоятельного значения не имеющих[449], Брюсов начинает его следующим образом (текст постепенно становится все более скорописным, что препятствует разборчивости):

ЗАДАЧИ И ЦЕЛИ ИСКУССТВА

Говорить о искусстве, развивать и обосновывать какую-то эстетическую теорию — но не безумие ли это в наши дни, когда этих теорий иными исследователями считается неск<олько> десятков, а более щедрыми несколько сот? Кажется, нет в совр<еменном> знании области более туманной, чем эстетика, где старшие, чисто схоластические теории еще имеют облик подли<нны>х существ и где в то же время уже бряцают оружием другие теории, основанные на самых последних завоеваниях нашей науки? Как, не говорю уже найти свой путь среди бесчисленных перекрещивающихся дорог, путей и тропинок, но как хотя бы выбрать себе определенно одну из этих тропинок и серьезно <?> держаться ее до конца?

вернуться

440

Письмо опубликовано А. В. Лавровым (Ежегодник… С. 144).

вернуться

441

РГБ. Ф. 109. Карт. 47. Ед. хр. 19; ныне см. также: Богомолов Н. А. Из записной книжки Веры Шварсалон // Литература как миропонимание / Literature as a World View: Festschrift in Honour of Magnus Ljunggren. [Gothenburg, 2009]. C. 59–65.

вернуться

442

О том, с каким трудом надо было получать разрешение на посещение сред, поскольку они были «более интимные, чем прежде», см. в воспоминаниях С. А. Ауслендера (Жизнь Николая Гумилева: Воспоминания современников. Л., 1991. С. 40–42). Отметим, что материалы записной книжки опровергают утверждение мемуариста о том, что Гумилев именно в этот визит впервые читал стихи на Башне.

вернуться

*

Впервые — Из истории символистской журналистики: «Весы». М.: Наука, 2007. С. 6–40. Печатается с некоторыми добавлениями. Импульс к написанию этой работы был дан А. П. Чудаковым, одним из планов которого было создание библиотеки русской литературной критики, где тексты приводились бы не в окончательном виде, а воссоздавалась бы история их появления и бытования.

вернуться

444

Наиболее существенная часть его перепечатана: Лавров А. В., Максимов Д. Е. «Весы» // Русская литература и журналистика начала XX века. 1905–1917. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. С. 69.

вернуться

445

Она была примечательна не только своим содержанием, но и обстоятельствами, в которых проходила: совсем незадолго до лекции Брюсов дал Бальмонту пощечину (и на лекции не присутствовал), а на ней самой познакомились М. Волошин и А. Р. Минцлова, что имело немаловажные последствия для обоих. См.: Волошин М. Собрание сочинений: В 8 т. М., 2006. Т. 7, кн. 1. С. 217–219.

вернуться

446

Клинг О. А. Брюсов в «Весах» (к вопросу о роли Брюсова в организации и издании журнала) // Из истории русской журналистики начала XX века. М., 1984. С. 181. Здесь мы цитируем фрагмент, относящийся к «Ключам тайн», в целостном виде, с некоторыми текстуальными уточнениями (РГБ. Ф. 386. Карт. 71. Ед. хр. 11. Л. 3–4).

вернуться

447

См.: Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова: Статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии. М., 2004. С. 288–291.

вернуться

448

Статья впервые опубликована: Весы. 1904. № 1. С. 3–21. Перепечатывалась полностью и в специально подготовленном к изданию виде, а не механически: Брюсов Валерий. Собрание сочинений. М., 1975. Т. 6. С. 78–93 (коммент. Д. Е. Максимова и Р. Е. Помирчего; отметим, что в данном издании статья датирована 1904 годом, чего никак не могло быть: журнальный номер был разрешен к печати уже 15 января этого года); Брюсов Валерий. Среди стихов: Манифесты, статьи, рецензии 1894–1924. М., 1990. С. 89–101 (коммент. Н. А. Богомолова). Далее мы всюду цитируем окончательный вариант статьи по последнему изданию.

вернуться

449

Приведем их в примечании. Первый вариант (зачеркнутый): «Все безмерное разнообразие [современных] теорий и точек зрения, известных в области научного изучения искусства, может быть сведено к нескольким тип<ам>»; второй (также зачеркнутый): «Кажется, нет в наши дни понятия более запутанного, как понятие эстетики. [Но все же] Иные исследователи насчитывают десятки различных эстетических теорий, а более щедрые и сотни. Однако это безбрежное разнообразие [современных эстетических теорий все же] взглядов может быть сведено к нескольким основным типам. [Прежде всего] И прежде чем говорить о искусстве, — т. к. именно я хочу говорить о искусстве, — надо».

73
{"b":"176575","o":1}