И все же Диогу Кан не смог открыть южный путь в Индию. Тем не менее все те, кто был заинтересован в колониальных захватах, по-прежнему стремились к одной цели: отыскать морской путь в Индию и избавиться таким образом от необходимости прибегать в торговле к услугам арабских посредников. Но вот после плаваний Бартоломеу Диаша в 1486–1488 гг. стало ясно, что Африку можно обогнуть с юга. Это подтвердил в 1490 г. Педру Ковильян, описавший свое путешествие на борту арабского судна из Софалы в Индию и обратно. Следовательно, португальскому двору эти факты были уже известны. В 1495 г. португальские корабли отправились в Индию, но перед Софалой, не дойдя до Мозамбика, попали в свирепый муссонный шторм и затонули — мы знаем об этом из дошедшего до нас сообщения арабского путешественника.
Однако страх, как бы Испания, извечный соперник, не пожала плоды многолетних усилий Португалии и не извлекла выгоду из морской торговли с Востоком и Индией, заставлял португальского короля снаряжать все новые и новые экспедиции. В 1497 г. Васко да Гама получил приказ пойти с небольшим флотом в Индию и основать там торговые фактории. Ему удалось обогнуть мыс Бурь, или мыс Доброй Надежды, как его потом стали называть, желая задобрить судьбу. Под рождество Васко да Гама достиг местности по другую сторону мыса, которая соответственно моменту открытия стала называться Натал [57].
В 1498 г. Васко да Гама и его спутники, продолжая плыть вдоль восточного побережья Африки, обнаружили, к своему удивлению, цветущие торговые города, где жизнь кипела ключом.
Пораженные путешественники рассказывали потом о широкой заморской торговле с отдаленными странами, о больших кораблях, стоявших в гаванях. Вероятно, в порту Келимане (Мозамбик) была сделана такая запись в дневнике экспедиции: «После того как мы два или три дня стояли на якоре в этом месте, из глубины страны пришли посмотреть на нас два сеньора. Они держали себя весьма высокомерно и не обращали никакого внимания на вещи, которые мы пытались им подарить. На одном была тука (шапка), отделанная бахромой с шелковым шитьем, на другом — шляпа из зеленого атласа. Как мы поняли из их знаков, один молодой человек, сопровождавший их, прибыл из далекой страны и уже видел такие большие корабли, как наш». В Мозамбике португальцы наблюдали стоявшие на якоре арабские суда «значительных размеров», «нагруженные золотом, серебром, тканями, перцем, имбирем, серебряными кольцами, а также жемчугом, драгоценными камнями и рубинами в небольших количествах — всеми товарами, необходимыми жителям страны».
Португальская экспедиция заходила также в Момбасу и Малинди, и Васко да Гама наводил здесь справки, возможно ли добраться до Индии. В современной этим событиям хронике говорится о португальских пришельцах: «Когда народ Малинди их узрел, понял он, что несут они войну и гибель, и пришел в великое уныние. Им дали все, что они просили, — воду, древесину, дрова и прочие вещи. Франки, однако, потребовали кормчего, чтобы тот повел их в Индию и обратно, в их страну, да будет она проклята». Васко да Гама, по-видимому, получил кормчего[58]: он пересек Индийский океан и 20 мая 1498 г. прибыл в Каликут, важный торговый город в Индии, служивший перевалочным пунктом на стыке морских путей из Восточной Африки в страны Востока. Когда король Мануэл объявил во всеуслышание, что его флот обогнул Африку и благополучно прибыл в Индию, он с согласия папы римского присвоил себе титул «владыка Гвинеи и ее земель, владыка судоходства и торговли с Эфиопией, Аравией, Персией и Индией».
В 1502 г. Васко да Гама вторично появился у берегов Восточной Африки. Он зашел в Софалу (Мозамбик), а правителя Килвы, крупнейшего центра посреднической торговли, обложил ежегодной данью королю Португалии в знак его зависимости. Б 1503 г. данником Португалии стал и Занзибар. Но только в 1505–1507 гг. португальцы начали строить постоянные крепости с гарнизонами в Софале, где уже не раз останавливались их корабли на пути в Индию, а главное — в Килве и в Момбасе. Таким путем они стремились сломить превосходство арабо-суахилийских торговцев в этом районе. Килва, находящаяся на острове, Момбаса и некоторые другие города Восточной Африки были взяты приступом, разграблены и частично преданы огню. На Ламу португальцы наложили дань, а в Малинди в 1509 г. построили факторию.
Анонимный источник, относящийся к 1505 г., повествует о драматическом взятии Килвы, население которой, в том числе правитель со всем семейством, покинуло город. Многие города Восточной Африки один за другим были превращены в пепел. Их сопротивление было подавлено огнем корабельных пушек португальцев. Все это имело катастрофические последствия для Восточной Африки. Однако в северной части побережья португальцам закрепиться не удалось, хотя в 1541 г. их флот дошел до Могадишо. Правда, они оказали помощь негусу Эфиопии и благодаря своему военно-техническому превосходству отразили в 1541–1543 гг. наступление турок, заключивших союз с султанатом Адаль, но в общем к северу от Момбасы они чувствовали себя весьма неуверенно. Правители и вожди племен и народов побережья то и дело подымали восстания (об этом ниже) и искали помощи у турецких правителей Северной Африки. В конечном счете самой северной точкой португальского владычества в Восточной Африке оказалась Момбаса, которая была пожалована правителю Малинди в награду за верноподданнические чувства. В 1593 г. португальцы построили в Момбасе как символ своего могущества большую крепость Форт Жезу; ее мощные стены по сей день вызывают у зрителей удивление.
Первоначально восточноафриканское побережье должно было служить промежуточным этапом на пути португальцев в Индию. Оснащенное целой сетью крепостей, военных и морских баз, торговых факторий, оно составляло часть системы торговых и военных опорных пунктов португальской короны, охватывавшей Аден, Персидский залив, западное побережье Индийского субконтинента, остров Ланка и доходившей до Малайского полуострова (Малакка) и Молуккских островов. Под власть португальцев подпали даже области на берегах Южно- и Восточно-Китайского морей, в частности Макао (Китай) и Тайвань. Центром этой колониальной «империи» на Востоке был захваченный в 1510 г. Гоа (Индия), где находилась резиденция вице-короля. «Золотой Гоа», изобиловавший храмами и дворцами, славившийся легендарными богатствами, очень скоро стал вызывать удивление и зависть других держав. Под господством Португалии находились также Ормуз в Персидском заливе и восточноафриканское побережье, где остров Мозамбик использовался как стоянка для флота.
Когда в начале XVI в. была открыта и завоевана Бразилия, Португалия, казалось, находилась на вершине могущества. Только ей удалось преуспеть в Африке! Полвека спустя положение кардинально изменилось.
Что было тому причиной? И какие причины вообще толкали Португалию с начала XV в. к колониальным захватам?
Эпоху географических открытий и колонизации заморских земель открыли государства Иберийского полуострова — Испания и Португалия. Глубокие экономические процессы, в частности образование в городах раннего капиталистического производства и формирование элементов капитализма в торговле и банковском деле, изменили облик позднефеодального общества на Иберийском полуострове. В приморских городах, в которых рано появились зачатки капитализма и которые своим географическим положением были как бы предназначены строить морские суда, выделилось сословие, стремившееся вести торговлю с дальними странами. Состояло оно из купцов и судовладельцев. В Португалии XV в. их влияние не выходило за пределы городов, а главное, они отнюдь не имели намерения вкладывать получаемые доходы в мануфактуры, иначе говоря, в возникавшие промышленные предприятия. Именно это обстоятельство способствовало преждевременному упадку морских городов и выдвижению в них на первый план все той же феодальной аристократии.
Но на первых порах представители раннего капитализма выступали главными инициаторами и исполнителями морской экспансии [59]. Именно они сделали первые шаги на пути колониализма, который, пройдя в ходе своего развития различные фазы, в целом тем не менее бесспорно представляет собой явление капиталистической формации. Ускоренный процесс первоначального накопления, с одной стороны, обусловливал расширение сферы влияния капитала и торговых связей, с другой — создавал потребность во всемирном рынке и толкал к колониальным захватам и эксплуатации чужеземных народов. В то же время эти действия раннего капитализма, столь пагубные для многочисленных народов, и в первую очередь для африканских, укрепляли нарождавшуюся буржуазию. «Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности… В той же мере, в какой росли промышленность, торговля, мореплавание, железные дороги, развивалась буржуазия, она увеличивала свои капиталы и оттесняла на задний план все классы, унаследованные от средневековья»[60]. Это положение, высказанное Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом в «Манифесте Коммунистической партии», относится и к колониальной политике Испании и Португалии, хотя их купечество не столько само осуществляло колониальную экспансию в рассматриваемый период позднего феодализма и зарождения капитализма, сколько пожинало ее плоды.
