По сведениям «Тарих ал-фатташ», в XVI в. в Гао было 26 мастерских, где работали портные с очень узкой специализацией, имевшие в среднем по 50 учеников, а некоторые даже от 70 до 100. Почти все арабские путешественники, вплоть до Льва Африканского, и многие местные хроники сообщают о широких масштабах внутриконтинентальной торговли, которая и на другом своем конце, в городах Западной Африки, способствовала развитию ремесла, рассчитанного в первую очередь на экспорт и мало зависевшего от внутреннего рынка. Естественно, что благосостояние этих городов никак не отражалось на окружающих сельских районах.

Уже К. Маркс писал о консервативном характере чисто посреднической торговли, которая часто не оказывала стимулирующего воздействия на производство. Тем не менее до нас дошли описания хорошо функционировавшей внутренней торговли в ряде городов-государств Восточной Африки и в Бенине. Анонимный автор оставил рассказ о рынке в Бенине, где торговля производилась несколько дней в неделю. В числе других предметов, сообщает он, «туда приносят на продажу множество различных железных изделий: рыболовные приспособления, земледельческие орудия, оружие, например ассегаи и боевые ножи. И рынок и торговля подчинены строгому порядку, и каждый, кто приходит на рынок с подобными изделиями или другим товаром, хорошо знает свой ряд и место, где он может разложить вещи».

Ремесленных цехов, какие существовали в средневековых городах Западной Европы, в Африке не было. Правда, в отдельных отраслях ремесла сложились организации наподобие гильдий, но их назначение состояло главным образом в том, что они помогали лучше организовать сбор налогов для царского чиновника. Здесь явно напрашиваются параллели с мусульманским Передним Востоком. Учениками и подмастерьями — если только правомерно употреблять эти понятия — были сыновья ремесленников и иногда несвободные люди. Роль последних часто выражалась в том, что они выполняли подготовительные работы (например, делали кузнечные поковки), но по своему экономическому положению они ничем не отличались от свободных подмастерьев.

Несмотря на значительное развитие торговли, деньги занимали в ней весьма скромное место. По-прежнему преобладал натуральный обмен посредством определенных единиц обмена в виде установленного количества тех или иных продуктов, скота, металлических изделий (например, медных колец, золотых или железных пластин), брусков соли, раковин каури, первоначально доставлявшихся из стран бассейна Индийского океана. Арабский динар, широко распространенный в Средиземноморье, в Африке к югу от Сахары приобретал важное значение только периодически, и то далеко не везде. Он имел хождение в торговых центрах восточноафриканского побережья, им пользовались арабские и местные купцы в посреднических пунктах Западного и Центрального Судана. Поэтому такое внимание привлекло относящееся к XI в. сообщение Ибн Хаукала о том, что он видел вексель на 40 тысяч динаров, выданный купцом из Сиджилмасы (Южное Марокко) жителю Аудагоста, входившего тогда в состав Ганы. Уже в XIII в. производилась чеканка медной монеты в тех мастерских, которые позднее использовались правителями Килвы и Занзибара в тех же целях.

Предполагается, что население некоторых торговых центров, например в Судане, составляло от 40 тысяч до 80 тысяч человек. Подсчеты показали, что в Гао находилось 7627 домохозяйств [56].

По данным этнографии, одна «сукала» (большая семья) насчитывала в среднем от шести до двадцати человек. Судя по этим данным, в Гао накануне вторжения марокканцев в XVI в. могло жить приблизительно 75 или 80 тысяч человек.

Как уже отмечалось, несвободные люди подвизались не только в сельском хозяйстве, но и в ремесле. Отдельные вельможи имели в городских центрах тысячи «рабов», которые самостоятельно занимались ремеслом или торговлей и значительную часть доходов отдавали своему господину. Таких людей было много, например, в промысловом городе Буса на территории современной Нигерии, где они пользовались полной профессиональной независимостью, сами заботились о содержании семьи, но были вынуждены около половины получаемых доходов отдавать своим владельцам.

В результате во многих областях производства, прежде всего в тех, товары которых шли на экспорт, и в горнодобывающей промышленности труд несвободных людей получил широкое применение. Они разрабатывали соляные копи в древнем государстве Конго и промывали золотой песок. Рабы во множестве использовались на различных стадиях производства тканей, которое в хаусанских государствах XVIII и XIX вв. достигло некоторых форм организационного объединения под началом одного владельца всех участвовавших в нем ремесленников: прядильщиков, ткачей, красильщиков. Мы не располагаем доскональными сведениями об организации труда в мастерских такого рода, но, судя по косвенным свидетельствам, занятые в них рабы, число которых иногда колебалось между 500 и 800, работали под надзором надсмотрщиков и в ходе всего трудового процесса номинально объединялись под верховенством одного господина. Фактически, однако, производство ориентировалось на кустарный труд отдельных семей и групп рабов, частично занимавшихся еще и своим личным хозяйством.

В доколониальный период ремесленное производство даже в высокоразвитых хаусанских городах не достигло раннекапиталистической стадии простой кооперации и мануфактуры. В этих городах отсутствовали почти все предпосылки, необходимые для возникновения даже самой простой капиталистической кооперации. Их было лишено и само ремесленное производство, и тесно связанный с ним торговый капитал, и, что не менее важно, сельское хозяйство. Здесь не мог появиться свободный наемный рабочий, подвергшийся экспроприации средств производства и потому полностью их лишенный, а бывший «раб», сохранявший многие черты прежней правовой зависимости, никак не восполнял этот пробел. Значение ремесленного производства и основные тенденции его развития можно определить только в связи со всеми сторонами материальной жизни и общественного производства.

Преобладание преимущественно сельскохозяйственного способа производства и то место, какое занимала во всей общественной структуре эксплуатация «рабов», убеждают, что, хотя в силу благоприятных географических и исторических условий в некоторых городах Судана сложились сориентированные на экспорт ремесла, они не стали почвой для возникновения капиталистических форм материального производства. Это относится не только к государствам, существовавшим до XVI века, который ознаменовал крутой поворот в истории Африки и всего остального мира, но и к государственным образованиям XVIII и начала XIX в.

Некоторые из наиболее передовых государств и централизованных иерархий Африки до известного момента находились в своем развитии на такой же стадии, какая определяла на том этапе ход всемирно-исторического процесса, а следовательно, полностью достигли возможного для того времени прогресса. И тем не менее даже эти государства в общем не вышли за рамки раннефеодального периода. Почему в Африке к югу от Сахары не сложились позднефеодальные и раннекапиталистические формации — вопрос, требующий в числе многих других неразрешенных проблем специального исследования.

Социально-экономический и политический строй ряда упоминавшихся государств рассматриваемого периода, особенно его начального этапа (Гана), а также образований, возникавших в последующие столетия в процессе перехода многих этнических групп и племен к классовому обществу, сплошь и рядом был отмечен чертами патриархального уклада. Часто в силу природных или исторических условий развитие замирало на определенной стадии и появившиеся было признаки перехода на более высокую ступень исчезали. Так, например, во многих областях Африки выделялась аристократия, которая с помощью аппарата власти и управления угнетала и эксплуатировала самые широкие слои населения и заняла прочные классовые позиции. Несмотря на это, процесс расслоения общества на классы правящие и угнетенные, эксплуатирующие и эксплуатируемые не завершился еще и в государствах XIX в.