Меня засовывали в фильм, не спрашивая согласия, и зачастую — против моей воли. У меня не было выбора. Разве это нормально? Я тяжело работаю, горжусь своей работой, и я такой же человек, как каждый из них. Если я буду держаться ролей того типа, какие мне предлагает «Фокс», то быстро надоем своим зрителям.
В случае ленты «Розовые колготки» она оставалась непреклонной. «Я прочла сценарий, и он мне не понравился. Эта роль для меня не подходит. Вот и всё. Разумеется, я хотела бы зарабатывать больше, но еще выше моя заинтересованность в обретении хорошего сценария, чтобы я могла сделать хороший фильм».
Это заявление Мэрилин, процитированное Сиднеем Сколски, вызвало на бульваре Пико панику; акционеры «Фокса» и полномочные представители продюсера в Нью-Йорке беспрерывно звонили, добиваясь, чтобы руководство кинокомпании как можно скорее нашло выход из этой неприятной, а потенциально даже катастрофической ситуации. Однако Занук занял в данном вопросе твердую позицию: «Не могу поверить, что она настолько сошла с ума. У нас запланировано производство кинокартины за два миллиона двести тысяч долларов; мы восприняли сценарий с удовлетворением и вовсе не обязаны направлять его актрисе [хотя он лично уже сделал указанный шаг]. Эта картина написана и предназначена для нее». Таким вот образом на протяжении первых двух недель 1954 года поле битвы было обозначено — и ни одна из сторон не собиралась капитулировать.
Своим поведением в данном вопросе Мэрилин воспроизводила очередную страницу из жизни Джин Харлоу, которая на протяжении многих лет боролась за то, чтобы сменить свой имидж и получать от студии более разнообразный спектр ролей. Харлоу также бастовала, добиваясь более высокого вознаграждения, нового контракта, большей свободы в вопросах выбора художественных решений и возможности сниматься в более серьезных картинах, и в этих устремлениях актрису поддерживал зависящий, казалось бы, от Голливуда журнал «Фотоплей». В январе 1934 года, ровно за двадцать лет до того, как стала развертываться кампания Мэрилин, Харлоу подписала новый контракт с Луисом Б. Майером — соглашение, в соответствии с которым она должна была для начала получать по три тысячи долларов в неделю (и это в пике великого кризиса!), а окончательно — вдвое больше[254].
Разумеется, в момент, когда редакционные статьи и первые полосы газет по всему миру были полны сведений о бракосочетании между Монро и Ди Маджио, пресса не преминула заметить очередное сходство между Мэрилин и Харлоу. «Мэрилин — это девушка, полная неожиданностей — заметил журнал "Тайм". — Наряду с этим в ее лице на небосклоне кинематографа взошла новая звезда, о которой больше всего говорят со времен Харлоу». В свою очередь, «Лайф» подтвердил: она действительно явилась «наследницей традиции, сформированной в свое время Джин Харлоу». Прогнозировавшийся и обсасывавшийся на протяжении двух лет, но объявленный всего за час до заключения, ее брак с Ди Маджио все-таки не рассматривался в качестве некоей неожиданной развязки: что ни говори, это был союз двух наиболее обожаемых (и недостаточно понимаемых) жителей Америки в этом столетии. После длительного и бурного ухаживания все последующее разыгрывалось с удивительной быстротой — начиная от брачной церемонии и вплоть до завершения краткого периода существования этой супружеской пары.
Самореклама была второй натурой Мэрилин, и актриса пришла к выводу, что первым журналистом, которому следует передать указанную «горячую» новость, должен быть человек с «Фокса». Днем 14 января в половине второго она позвонила из Сан-Франциско Гарри Брэнду. Потом она отправилась в канцелярию Чарлза С. Пири, федерального судьи городской мэрии, где молодых внесли в соответствующий реестр: Джо указал свой подлинный возраст — тридцать девять лет; она написала подлинную фамилию (Норма Джин Мортенсен Доухерти), однако отминусовала себе три года и сказала, что ей исполнилось двадцать пять. Мэрилин, одетая в темно-коричневый костюм первоклассного качества, украшенный горностаевым воротничком, стояла бок о бок с Джо. Три орхидеи слегка подрагивали в ее руке, когда она обещала «любить, уважать и утешать»; отсутствие обещания «быть послушной» немедленно было замечено журналистом, которого впустили в зал. В торжественной церемонии участвовало совсем немного родственников и знакомых Джо; со стороны Мэрилин никого из близких не было. Когда цветы быстро увяли в ее горячей ладони, артистка обратилась к Джо: а если она умрет раньше него, будет ли он каждую неделю возлагать букет на ее могилу — так, как Уильям Пауэлл заботился о месте последнего успокоения своей любимой, Джин Харлоу? Джо обещал.
На супругов Ди Маджио, намеревающихся как можно быстрее покинуть офис судьи, накинулись две сотни журналистов и фотографов, а также более трехсот поклонников, которых впустили в здание городской мэрии. Молодожены вынуждены были согласиться на то, чтобы их засняли, дали репортерам короткое интервью, а затем последовал непременный поцелуй перед фотокамерами и еще один поцелуй.
— Сколько детей вы планируете? «Я лично хотела бы иметь шестерых», — ответила Мэрилин. Джо ограничился одним ребенком.
— Где вы будете жить? «Здесь, в Сан-Франциско», — звучал ответ Джо. «Я собираюсь делать карьеру, — призналась Мэрилин, а после того, как заметила взгляд, брошенный на нее Джо, добавила: — но хочу помимо этого быть и хозяйкой дома».
Вслед за этими словами Джо едва ли не рявкнул: «Пошли». Он взял Мэрилин за руку и быстро двинулся в направлении задней лестницы; однако они свернули не в ту сторону и попали к кабинету начальника налогового управления, а потом на протяжении двух этажей лестничных маршей продирались сквозь десятки ловцов автографов, пока все-таки не добрались до темно-синего «Кадиллака» Джо, стоявшего неподалеку от здания. Новоиспеченный муж Мэрилин поспешно завел двигатель, и молодая пара быстро отъехала, проигнорировав последний вопрос о том, где они планируют провести медовый месяц[255].
Ближе к вечеру они заехали в городок Пасо-Роблес на полпути между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом, где в скромном отеле «Клифтон» Джо снял комнату за шесть долларов, настаивая, чтобы там была двуспальная кровать и телевизор. «Обычно я беру семь пятьдесят, — уверял их Эрнест Шарп, владелец заведения, — но сейчас не сезон». Через много дней он сообщил прессе, что Мэрилин «вся сияла», а Джо выглядел «серьезным и усталым». Шарп добавил про услышанную им загадочную фразу Джо, обращенную к жене: «Нам надо забыть о том, что мы оставили позади себя».
На следующее утро Мэрилин позвонила Лойду Райту, чтобы узнать о последних новостях, а также об известиях, поступивших на ее имя. Видимо, в качестве акта доброй воли по отношению к Мэрилин и в связи с ее замужеством студия «Фокс» временно возобновила приостановленную было выплату еженедельных сумм. Мэрилин снова попала в платежную ведомость, и ее самым что ни на есть любезным образом попросили вернуться на работу, дабы успеть на репетиции и пробы к «Розовым колготкам», начинающиеся 20 января. Однако Джо оставался неумолимым — его жена не будет выступать во второразрядном кинофильме в роли женщины легкого поведения. Невзирая на то что в брачной клятве Мэрилин не упоминалось послушание, тут она целиком согласилась с мужем. Когда и после 26 января актриса не показалась на работе, на студии верх взяли деловые соображения и ей снова приостановили выплату денег, причитающихся по контракту. Тем временем, покинув 15 января Пасо-Роблес, супруги Ди Маджио двинулись к югу от Лос-Анджелеса в поисках убежища и нашли его в мотеле неподалеку от Палм-Спрингс, где, кстати, Джо потребовал сменить номер, когда оказалось, что на экране их телевизора не слишком четкое изображение.
Невзирая на то что Джо отказался от продолжения спортивной карьеры, ему очень хотелось вновь обрести статус звезды. Перед заключением брака он выразил согласие на то, что будет сопровождать своего старинного друга и наставника Лефти О'Доула, а также его свежеиспеченную жену Джин в Японию для проведения там показательных игр по бейсболу и занятий с новичками. Мэрилин, желая быть лояльной супругой, решилась, даже рискуя еще большим обострением конфликта с киностудией, отправиться заодно с ними в Страну восходящего солнца.
