Однако в душе актрису раздирало на части, поскольку она не знала, то ли стремиться к серьезным драматическим работам, то ли сосредоточиться на музыкальной комедии. Позднее она сказала об этом периоде:
Я была обязана вырваться из всего этого, просто обязана. Опасность состояла в нарастании во мне самой уверенности в том, что только этим и ограничивались мои возможности — ограничивались мои потенциальные достижения — ограничивались возможности любой другой женщины. Наташа и все прочие говорили о том, насколько я убедительна, насколько много меня самой есть в данном персонаже или же насколько многое от этого персонажа должно иметься во мне. А я знала, что могу сыграть еще лучше и добиться еще большего. Но никто меня не слушал.
«Она очень хотела стать звездой, чрезвычайно жаждала этого», — сказал Сидней Сколски во время съемок этого технически сложного кинофильма, которые тянулись с ноября 1952 года до конца февраля 1953 года. Эта жажда подтверждалась и самой Мэрилин: «Я хочу быть звездой, жажду этого больше, чем всего прочего. Это для меня — самое ценное, ценнее не бывает», — сказала она Ирэн Кросби, своей дублерше в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок».
Однако ее заветная мечта не была столь уж очевидной для тех, кто гораздо отчетливее видел лишь ее постоянные опоздания и панический страх перед началом работы, когда она в конечном итоге все же оказывалась на съемочной площадке картины «Джентльмены предпочитают блондинок». Наташа Лайтесс нервничала, Аллан Снайдер мягко призывал, Хоуард Хоукс (занимаясь непосредственно режиссурой, он не играл в утонченную вежливость) жестко уговаривал, партнерша Джейн Рассел приходила Мэрилин на помощь. А та все равно не могла решиться войти в павильон и отснять две короткие сцены, а потом записать сложные музыкальные отрывки. Лорелея Ли была нацелена на финансовые результаты, Мэрилин Монро посвятила себя тому, чтобы довести свое актерское мастерство до совершенства. Всякий мужик с пухлым кошельком был достаточно хорош для ее кинематографической героини; всякий, кто мог бы придать ей веру в себя и усовершенствовать ее технику актерской игры, был для Мэрилин лучшим другом.
«Она была в ужасе», — таково мнение Джейн Рассел, которую окружающие считали милой, выдержанной и обходительной профессионалкой; она приписывает чрезмерное беспокойство Мэрилин ее «отчаянному, нестерпимому желанию стать кинозвездой». Чтобы помочь Мэрилин успокоить нервы, Джейн пригласила ее зимой на дискуссию, которая была организована в доме одного из членов христианской конгрегации; взамен и в благодарность за это Мэрилин подарила коллеге книгу Зигмунда Фрейда. «Ни одной из нас не удалось переделать другую», — заметила позднее Мэрилин. Джейн быстро сообразила, что Мэрилин «намного умнее, чем считают многие», и восхищалась ею за то, что она после окончания съемок надолго оставалась поработать с Джеком Коулом, а на следующее утро, как вспоминает та же Джейн, приезжала «без макияжа, со связанными в узелок волосами и в синих джинсах на репетиции танцев, которые были тяжелой и изнурительной работой». Мэрилин, как утверждает Коул, отдавала себе отчет в том, что ей недостает танцевальной техники.
Она была просто очень красивой девушкой, с которой случились все эти дела, — и вдруг она превратилась в звезду, и ей нужно было выходить на подмостки и играть, а все на нее смотрели. Это повергало ее в самый настоящий ужас! Она ведь знала, что не в силах с этим справиться. В студии она не признавалась в том, что не в состоянии спать [от страха]... Актриса пряталась за то, что ей будто бы нужно сделать макияж и уложить волосы — «всего только еще один разочек», — потому что она невероятно боялась выйти и встать перед камерой. И в этом она была похожа на маленькую девочку, не знающую, как нужно просить прощения.
Мало помогала Мэрилин и вездесущая Наташа, которая начинала дирижировать ею на съемочной площадке немедленно после того, как Хоукс дал актрисе очередные указания. Мэрилин после каждой отснятой сцены закрывала ладонью глаза от резкого света, ожидая похвалы своей наставницы. Когда Хоукс был уже больше не в состоянии выдерживать это постоянное вмешательство, он пошел по стопам Фрица Ланга и вышвырнул Наташу из павильона звукозаписи, однако Мэрилин в ответ на это стала просто являться на работу все позже и позже. Через неделю Наташе снова позволили и попросили сопровождать актрису на съемочной площадке, а Хоукс по-прежнему считал Мэрилин «страшно перепуганной маленькой девочкой, [которая] думает, что она недостаточно хороша для того, чтобы делать то, что она делает. Но [когда она] встает перед камерой, ей это нравится».
Тем не менее Мэрилин, по мнению Джейн, всегда казалась немного расстроенной или несчастной. Причиной ее огорчения в большой мере было растущее напряжение в отношениях между Джо (который два-три раза прибывал на съемочную площадку — и, как оказывалось, только для того, чтобы из-за постоянной судорожной и суматошной суеты вокруг Мэрилин им там пренебрегли) и Наташей (которую Джо увидел в самом центре бедлама и счел, что для Мэрилин та важнее него — по крайней мере, в профессиональном смысле).
Находясь уже близко к обретению положения звезды (по мнению людей из ее окружения, это должно было случиться в 1953 году вместе с выходом на экраны кинокартин «Ниагара» и «Джентльмены предпочитают блондинок»), Мэрилин, однако, все еще не была убеждена, что играет подходящие ей роли, и полагала, что как актриса она еще слишком мало развилась. «Я действительно сгораю от желания делать нечто иное, — заявила она одному журналисту из "Лос-Анджелес таймс" в процессе осенних съемок. — Отдавать роли себя всю, заманивать сексуальным очарованием, которое источает каждый миллиметр твоего тела, — все это дьявольски тяжело. Мне хотелось бы играть такие роли, как Джулия в "Хороните своих мертвецов", Гретхен в гётевском "Фаусте" или Тереза в "Колыбельной песне". Я не хочу до конца дней своих быть только комедийной актрисой». Не испытывала она особого восторга и от того, что кинокритики, оценивая ленту «Джентльмены предпочитают блондинок», как обычно, подчеркивали только ее внешность.
Словно бы в подтверждение того, что она на самом деле метит гораздо выше, Мэрилин воспользовалась советом Наташи, которая вычитала в «Лос-Анджелес таймс» кое-какую информацию. Старинный друг и учитель Наташи, реформатор сцены Макс Рейнхардт умер в 1943 году, и как раз сейчас его первая жена собиралась выставить на аукцион сто семьдесят восемь позиций из его Regiebücher [«режиссерских тетрадей»] — записей, сделанных в процессе производства фильмов, с его пометками по поводу развития действия, поддержания темпа сцен, декораций и монтажных перебивок. Эти материалы явились бы ценным пополнением домашней библиотеки Мэрилин, — сказала Наташа, которая, несомненно, и сама хотела иметь к ним доступ.
И вот в среду, 3 декабря, обе дамы отправились в галерею Голденберга в Беверли-Хилс. Когда предлагаемая цена перевалила за несколько сот долларов, Мэрилин осталась сражаться за окончательную цифру с антикваром по имени Джейк Цейтлин, который занимался уникальными книжными публикациями. Он принимал участие в торгах от имени и по поручению университета Южной Калифорнии: в тамошней библиотеке (библиотеке Доухени[233]) уже был создан раздел «Собрание Рейнхардта» с более чем тремя тысячами единиц хранения, и это учебное заведение хотело расширить свои фонды. Наконец цена дошла до тысячи трехсот долларов.
— Тысяча триста двадцать! — выкрикнул Цейтлин.
Эта сумма была повторена с возвышения аукциониста, и воцарилась напряженная тишина.
— Тысяча триста тридцать пять! — воскликнула после непродолжительного размышления Мэрилин, заполучив тем самым продававшееся собрание рукописей.
Точно так же как и футбольная команда «Нотр-Дам» в текущем сезоне, Мэрилин выиграла у университета Южной Калифорнии, и точно так же как в случае команды «Нотр-Дам», эта победа не способствовала росту ее популярности, когда на следующей неделе пресса раструбила о случившемся.
