Той осенью она уделяла много времени и внимания нарядам. Поскольку остальные сцены «Ниагары», дубли отснятого материала и постсинхронизация должны были делаться в павильонах, Мэрилин поставила перед собой важную задачу. Джо охотно согласился с Генри Хатауэем, что ее гардероб нуждается в значительном обновлении и пополнении, и он сопровождал ее во время совершения покупок, давая советы и выражая свое мнение, когда в магазинах модной одежды Лос-Анджелеса Мэрилин примеряла блузки, платья и костюмы на глазах взвинченных приказчиков. В одном из магазинов всеобщее удивление возбудило не столько присутствие пользующейся известностью артистки, которая делала там покупки (в конце концов, не такое уж это было редкое и необычное событие для Лос-Анджелеса), сколько сделанный ею выбор: Мэрилин дополнила плотно прилегающие к телу брюки столь же обтягивающей и притом короткой блузкой, так что в комплекте они оставляли живот открытым. В примерочной другого магазина она вогнала в транс обслуживавшую ее продавщицу, когда — собираясь примерить белое платье без рукавов и с большим декольте — стянула с себя свитер и джинсы и осталась совершенно голой[228]. Как она могла заранее догадаться, все это вызвало у Джо глубокое неудовольствие, и в ту осень пресса не раз сообщала об «определенном охлаждении отношений» и о «разнице во взглядах», разделяющей наиболее любимую американцами несупружескую пару. Еще больше сплетен и слухов разошлось около 1 октября, когда Джо уехал из города, обрушив на Мэрилин, как она позднее сказала, «массу ругательств». В результате 4 октября пополудни, в субботу, Мэрилин (которая никогда не любила в одиночестве совершать покупки) попросила Наташу сопровождать ее при поездке в «Джеке» — магазин, расположенный на бульваре Уилшир. Там она выбрала несколько пар брюк, юбок и блузок, а также всякие аксессуары и выписала на свой лицевой счет в «Бэнк оф Америка» чек на сумму триста тринадцать долларов и тринадцать центов. Ниже своей подписи она указала адрес: Кастилиэн-драйв, 2393, — где они вместе с Джо сняли квартиру на два месяца, чтобы избежать встреч с настырными и вездесущими журналистами, очень часто не дававшими им покоя в отеле «Бель-Эр»[229]. Незадолго до конца 1952 года Мэрилин приступила к работе над двадцатым в ее карьере и шестым в этом году кинофильмом — музыкальной комедией в техниколоре «Джентльмены предпочитают блондинок» (по сценарию, написанному Чарлзом Ледерером). Эта лента навсегда запечатлела образ актрисы как тошнотворно-приторной материалистки на выданье, на первый взгляд лишенной интеллекта, но в принципе демонстрирующей массу здравого смысла в контактах с мужчинами — скупцами и миллионерами. «Мне казалось, ты глуповата!» — замечает отец ее богатого кавалера. «Я умею пошевелить мозгами, когда требуется, но большинству мужчин это не нравится». Приведенный только что важный кусок диалога был (как показывают записи ассистента режиссера) включен в почти готовый фильм по прямому настоянию Мэрилин: как обычно, она понимала роль лучше, чем кто-либо другой, и указанная вставка — это ее собственный хитроумный ответ на повсеместную в пятидесятые годы дискриминацию женщин. В картине «Джентльмены предпочитают блондинок» Мэрилин играла роль Лорелеи Ли, а Джейн Рассел[230]была ее остроумной темноволосой подружкой Дороти Шоу. (В соответствии с установленной контрактом недельной ставкой в тысячу двести пятьдесят долларов Мэрилин получила за эту ленту около пятнадцати тысяч долларов; вознаграждение же Джейн Рассел составило полтораста тысяч долларов. На Мэрилин по-прежнему распространялись условия описанного выше контракта, а запутанные отношения с Моррисом и агентством «Знаменитые артисты» все еще не были до конца прояснены.) Лорелея и Дороти плывут на корабле из Нью-Йорка в Париж, знакомятся с миллионерами, работают в ночном клубе и находят выход из каждой ситуации, возникающей по причине слабости, которую Лорелея питает к богатым мужчинам, и ее сомнительной верности своему женоподобному, изнеженному жениху. (Две звезды спасли этот слабый фильм от полного провала за счет по-настоящему блестящего исполнения нескольких вокальных и танцевальных номеров.)
И самым прославленным среди них оказалось уже упоминавшееся легендарное исполнение Мэрилин песенки Джули Стайн и Лео Робина «Бриллианты — вот лучшие друзья девушки». Окруженная десятками мужчин в черных фраках и черных бабочках, Мэрилин в своем розовом развевающемся платье искрится и сияет на фоне ярко-красной циклорамы[231]. Как и прочие музыкальные номера, эта сцена была поставлена не режиссером фильма Хоуардом Хоуксом (который вовсе не специализировался на музыкальных комедиях), а знаменитым хореографом Джеком Коулом. По правде говоря, Мэрилин вовсе не танцевала: она подскакивала, бегала, перепрыгивала, показывала на что-то, размахивала руками, а также то тут, то там взлетала вверх на руках у взвода мужчин и все это время нежно перебирала в пальцах нитки с нанизанными на них бриллиантами и в эротическом экстазе выкрикивала: «Тиффани... Картье... Говори же со мной, Гарри Уинстон!!!»[232]Так выглядела принятая в 1953 году пародия на «похоть вроде секса» (по крайней мере, в представлении критиков и студии). Номер — не применительно к его художественной ценности — понравился всем и стал наиболее часто демонстрируемой сценой из всей фильмотеки Мэрилин Монро, поскольку артистка сделала из него сатиру наивысшего класса. Над этими фрагментами своей роли Мэрилин трудилась неутомимо, словно знала, что данная сцена превратится в своего рода национальную святыню. По словам актера Рона Наймэна (игравшего одного из ее поклонников в сцене с «Бриллиантами»), Монро очень понравилась всем работавшим в этой картине, но в противоположность Джейн Рассел она по причине врожденной робости была не в состоянии проявить сердечность в непосредственных контактах. Вдобавок, если Мэрилин на чем-нибудь настаивала (на повторении кадра, на внесении изменений в уже отснятую сцену, на маленьком совещании с Наташей), то с ней соглашались («если она уже вбивала себе что-нибудь в голову, то была несгибаемой», — сказал Наймэн). Звукооператор Лайонел Ньюмэн вспоминал процедуры озвучивания, во время которых Мэрилин настаивала, чтобы петь с оркестром, — а ведь в практике редко использовалась стопроцентная запись музыкальных сцен в целом, обычно пение подкладывалось к записанному заранее музыкальному сопровождению. Артистка также попросила сделать одиннадцать дублей, предпринимая прямо-таки героические усилия, чтобы песня вышла идеально. «Она четко знала, чего хотела, и была чертовски уверена в этом, — утверждает Ньюмэн, — [однако] оркестранты ее обожали. Она всегда была милой, вежливой, не поддавалась сиюминутным настроениям и никогда не забывала поблагодарить всех, кто с ней работал». Мэрилин (из всех кинозвезд она, пожалуй, меньше всех обращала внимание на материальные блага) исполнила «Бриллианты — вот лучшие друзья девушки» как своего рода сатиру. Ее ненасытная жадность явно ненатуральна, о чем свидетельствуют многозначительные заговорщические подмигивания и усмешки. «У меня такое ощущение, словно все это приключилось с кем-то другим, — сказала Мэрилин о славе, которая обрушилась на нее после того, как картина вышла на экраны. — Я где-то неподалеку и сама чувствую и слышу происходящее. Но если по-честному, то это не я». («В ней не было ничего настоящего, — припечатал Хоукс. — Все абсолютно нереальное».) По словам Джека Коула, Мэрилин готовилась к этой сцене со страстью, доходящей до исступленного умопомрачения. Хол Шеффер, главный музыкальный педагог кинокомпании «Фокс», который нес ответственность за подготовку и аранжировку музыки к кинофильмам и заодно давал Мэрилин частные уроки, был с этим согласен. «Она обожала петь и пела хорошо, а своего идола Эллу [Фицджералд] просто боготворила. В принципе, наибольшее воздействие на искусство пения Мэрилин оказала полученная ею от меня пластинка под названием "Элла поет Гершвина"; певице там аккомпанировал только рояль пианиста Эллиса Ларкина». Благодаря роли Лорелеи Ли Мэрилин осталась в памяти всего мира как эдакая соблазнительная блондинистая секс-бомба — сплошное тело, ни единой мысли, мало чувства, какие-то шепотки, тоненький голосок, нулевая впечатлительность. С жесткими, негнущимися благодаря лаку волосами и лицом, блестевшим от косметики, она походила на смазливую и пухленькую куколку, несущая в себе огромную опасность для мужчин. Меченая скупостью, Лорелея Ли только с виду является невинной карикатурой на статную, пригожую девицу. Мэрилин сотворила из нее сатирический персонаж, ставший гвоздем десятилетия. «Я честолюбиво мечтаю, чтобы люди смотрели на меня в драматических произведениях, — сказала она зимой, — [но] при этом не собираюсь отказываться от ролей с пением и от комедийных ролей». вернуться Сходную историю рассказал модельер модной одежды Сесил Чапмен: когда Мэрилин во время перерыва в съемках «Ниагары» посетила Нью-Йорк, то продавщица в универмаге Сакса, расположенном на фешенебельной Пятой авеню, сильно разозлилась на Чапмена «за то, что он привел с собой девицу, которая примеряет вещи, не имея на себе ни белья, ни чулок». — Прим. автора. вернуться Все эти мелкие детали и незначительные подробности не были бы достойны внимания, если бы не вопиющие к небесам и требующие возмездия утверждения, формулируемые одним из наиболее странных почитателей, с какими Мэрилин когда-либо довелось столкнуться. Летом, во время съемок вблизи Ниагарского водопада, двадцатипятилетний турист из штата Огайо по имени Роберт Слэтцер попросил у Мэрилин сделать общую фотографию. Если говорить о таких импровизированных снимках и назойливых мольбах об автографе, то среди всевозможных публичных лиц нет человека более великодушного и готового пойти навстречу желаниям поклонников и прочих совершенно незнакомых людей, нежели Мэрилин, да никого и не эксплуатировали в большей мере вплоть до самой смерти. Однако в данном случае она неосознанно способствовала завоеванию Слэтцером славы. Нет доказательств в пользу того, что Мэрилин Монро и Роберт Слэтцер снова когда-либо встречались, и не сохранилось ни писем, ни каких-то фотографий или иных документов, которые могли бы свидетельствовать о том, что они поддерживали хоть какие-нибудь контакты. Однако по прошествии многих лет на свет божий стали вылезать едва ли не самые нелепые и вздорные утверждения в повсеместно известной новейшей истории Америки. В 1972 году, пребывая в удобной ситуации, поскольку Мэрилин не могла его опровергнуть, Слэтцер предложил вниманию журналиста Уилла Фаулера короткую незавершенную статью, содержащую разные спекуляции на тему смерти Мэрилин Монро, которая была выставлена жертвой политического заговора. Эта гипотеза выглядела популярной в свете циркулировавших в то время сплетен по поводу покушения на жизнь президента Джона Ф. Кеннеди, а также в связи с его братом, генеральным прокурором США Робертом Ф. Кеннеди, с лидером борцов за гражданские права Мартином Лютером Кингом, его сыном и иными людьми. «Жалко, что вы не были супругами, — сказал Фаулер, отнюдь не взволновавшийся предложением Слэтцера. — Вот тогда бы получилась на самом деле отличная книга». Вскоре после этого Слэтцер снова связался с Фаулером и сказал, что в прошлый раз просто позабыл упомянуть про факт своего брака с Мэрилин. «Слэтцер, — это мнение Фаулера, — сделал карьеру обыкновенного жулика, пудря мозги наивным и не слишком пытливым продюсерам зрелищных телевизионных циклов, которым он внушал, что являлся мужем Мэрилин. На самом деле он, разумеется, никогда не был женат на ней. Знаменитая артистка встречалась ему всего однажды, неподалеку от Ниагарского водопада... И никогда больше — ни до, ни после того». Вскоре Фаулер отверг предложение, выдвинутое Слэтцером. Тем не менее Роберт Слэтцер окончил и опубликовал под собственной фамилией книгу «Жизнь и загадочная смерть Мэрилин Монро». В ряду его наиболее настойчивых и неразумных уверений присутствует и абсурдное утверждение о том, что уик-энд с 3 по 6 октября 1952 года он провел вместе с Мэрилин Монро в пограничном с США мексиканском городе Тихуана, где 4 октября они поженились. По словам Слэтцера, через несколько дней этот брак был признан недействительным, поскольку Мэрилин «боялась Джо, боялась, что скажут в киностудии, и боялась Наташу, которая была весьма ревнива и властолюбива и к тому же обладала огромным влиянием на актрису». Даже если мы не станем обращать внимания на факт, что весь указанный уик-энд Мэрилин провела в Лос-Анджелесе, Слэтцер никогда не представил никакого документального подтверждения факта заключения брака или же его признания недействительным: он лишь беззастенчиво утверждал, что брачное свидетельство сжег некий petit fonctionnaire [мелкий чиновник (исп.)] в Тихуане. Важно отметить, что до момента выхода в свет книги Слэтцера в 1974 году не было ни единого свидетеля, который мог бы подтвердить истинность факта указанного бракосочетания. Мужчина по фамилии Ноубл Чиссел как-то сказал, что участвовал в данной церемонии, однако незадолго перед смертью он признался Уиллу Фаулеру, что «просто старался помочь другу», сделав для этого лживое заявление. Более того, Чиссел признался фотографу Джозефу Джезгару, что Слэтцер за подтверждение этой лжи обещал ему сто долларов, в которых Чиссел тогда весьма нуждался. Аллан Снайдер, один из ближайших друзей и доверенных лиц Мэрилин, был рядом с ней во время работы над каждым из фильмов, снимавшихся в 1952 году. «Я никогда не верил в то, что Слэтцер сочетался с Мэрилин браком, — заявил он. — Не было представлено ни единого доказательства в пользу этого, и всегда что-нибудь непременно наводило на мысль, что указанное событие никогда не имело места». Кей Айчер, на которой Снайдер был женат с 1954 по 1956 год, всегда от души хохотала, когда кто-либо упоминал при ней о браке между Мэрилин и Слэтцером; как и многие другие лица, она подтвердила, что Роберт встречался с актрисой только однажды, близ Ниагары, когда и был сделан уже упоминавшийся импровизированный снимок. «В его россказнях все время используется эта одна-единственная фотография, — заявила Айчер. — Людей слишком долго обманывают». Разумеется, Слэтцер стал утверждать, что был мужем Мэрилин, лишь через много лет после ее кончины, и это было с его стороны мудрое решение: если бы он осмелился сделать такое заявление раньше, немедленное отрицание со стороны актрисы погубило бы весь его замысел. И все-таки одно лишь «супружество» не позволяло Слэтцеру развернуться во всю ширь. Он сверх этого еще и утверждал, что вплоть до смерти Мэрилин был ее ближайшим доверенным лицом — человеком, знавшим и сохранившим в памяти все секреты ее карьеры и любовных перипетий. Это было весьма наглое заявление, поскольку ни один из друзей, родственников, деловых партнеров, коллег по работе, мужей или любовников актрисы был не в состоянии припомнить, чтобы когда-либо встречался с этим человеком (а тем более чтобы Мэрилин хоть раз о нем упоминала). Не фигурировал также Слэтцер ни в одной из ее приватных записных книжек с номерами телефонов или адресами. Словом, никто из близких к Мэрилин людей никогда не слыхивал о Роберте Слэтцере ни при жизни актрисы, ни после смерти — да-да, на самом деле, ни единый человек, пока не появилась та самая его книга. Однако наихудшим из всего оказалось влияние Слэтцера на последующих биографов Мэрилин Монро. Абсурдные утверждения насчет ее мнимого романа с Робертом Ф. Кеннеди, а также прозвучавшее у Слэтцера обвинение Р. Кеннеди в том, что тот был якобы напрямую замешан в преднамеренном убийстве Мэрилин, — все это в большой мере берет свое начало в измышлениях Слэтцера. Многие годы он извлекал огромные прибыли из своей книги и выступлений в телевизионных программах. В поддержку высосанных им из пальца утверждений о поддержании близких и даже интимных отношений с Мэрилин он продавал фотографии, которые, по его заявлению, сделал самолично на съемочной площадке ее последнего, оставшегося неоконченным фильма «С чем-то пришлось расстаться». Однако продававшиеся им негативы и готовые отпечатки доказывают, что указанные фотографии были сделаны вовсе не Слэтцером (присутствия которого на закрытой для посторонних съемочной площадке режиссера Джорджа Кьюкора никто был не в состоянии припомнить), а Джеймсом Митчеллом — специально назначенным для этой цели фотографом киностудии «Фокс». Мало кому удалось добиться столь больших и вместе с тем незаслуженных выгод, как Слэтцеру, утверждениями которого наверняка бы пренебрегли, если бы он в компании с несколькими преданными ему друзьями не запустил из желания заработать целое жульническое предприятие, которое функционировало на протяжении десятилетий и которое сознательным и систематическим образом марало репутацию многих людей. По поводу этого вопроса смотрите в конце книги послесловие «Большое мошенничество». — Прим. автора. вернуться Играла ранее в вестернах Х. Хоукса «Изгой» (1943—1947) и Нормана Маклеода «Бледнолицый» (1948). вернуться В данном случае — устройство для вращения элементов декораций и съемочной аппаратуры при съемках панорамного кинофильма. вернуться Названия знаменитых ювелирных фирм, имеющих собственные фешенебельные магазины. |
