Мэрилин в первый раз встретила Роберта Кеннеди за несколько недель до знакомства с президентом. «Второго или третьего октября, — рассказывал Гутмен, — мы вместе с Кеннеди принимали участие в многочисленных совещаниях, проводившихся с прокурорами всей страны, а также с сотрудниками ФБР из Альбукерке, Финикса, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Портленда и Сиэтла. Вместе с генеральным прокурором мы присутствовали на приеме у Лоуфордов; около полуночи Мэрилин решила возвратиться домой. Но она выпила слишком много шампанского, и мы боялись за нее. Ни Бобби, ни я не позволили ей сесть за руль, так что мы вдвоем отвезли ее на место, проводив до самых дверей».

Вторая встреча между генеральным прокурором и Мэрилин произошла в среду вечером, 1 февраля 1962 года, когда вместе с сопровождающими лицами он ужинал у Лоуфордов по дороге из Вашингтона на Дальний Восток, куда направлялся в месячную дипломатическую поездку. «В тот вечер Мэрилин была, — по словам Гутмена, — совершенно трезвым и невероятно милым созданием, действительно милым — с ней было весело и приятно разговаривать, она проявляла сердечность и демонстрировала интерес к серьезной тематике».

Пат Ньюкомб, также участвовавшая в том ужине, вспоминает, что Мэрилин на самом деле была заинтересована знать как можно больше. За день [до приема] Мэрилин сказала: «Пат, я хочу располагать сведениями о последних новостях, мне вправду хочется быть в курсе того, что делается в стране». Особенно она интересовалась гражданскими правами — эти проблемы ее действительно заботили. Актриса подготовила целый список вопросов. Когда в прессе сообщалось, что Бобби разговаривал с ней больше, чем с кем-либо другим, то беседа шла как раз в данном контексте. Мэрилин отождествляла себя со всеми людьми, кого лишили гражданских прав.

На следующий день, 2 февраля, Мэрилин отправила два письма. Одно из них, на двух страницах, было адресовано Исидору Миллеру, к которому актриса обращалась «дорогой папа»:

Вчера вечером я участвовала в приеме, устроенном в честь генерального прокурора Роберта Кеннеди. Для своих тридцати шести лет он производит впечатление человека довольно зрелого и интеллектуального, однако мне в нем больше всего нравится, помимо программы по гражданским правам, великолепное чувство юмора.

В тот же день она написала сыну Артура Миллера, Бобби:

Вчера вечером я ужинаю с генеральным прокурором Соединенных Штатов Робертом Кеннеди и спросила у него, что его ведомство намеревается сделать в вопросе гражданских прав, и еще про парочку других дел. Кеннеди очень интеллектуален, и у него, кроме всего, огромное чувство юмора. Думаю, он бы тебе понравился. Самое большое впечатление этот человек произвел на меня тем, что исключительно серьезно подходит к проблеме гражданских прав. Он ответил на все мои вопросы, а потом обещал, что подготовит мне письмо и в нем еще четче разъяснит все сказанное. Когда я получу это письмо, то обязательно перешлю тебе его копию, потому как в нем наверняка будет масса интересных вещей — ведь я задала ему действительно ворох вопросов и сказала, что американская молодежь ждет на них ответов и хочет, чтобы в этой сфере что-то было сделано.

Две следующие встречи носили более случайный характер: во время нью-йоркского торжества, проводившегося 29 мая по случаю дня рождения президента (среди сотен гостей), а также на приеме, который Питер и Патрисия Лоуфорды дали 27 июня в честь Роберта Кеннеди. Ранним вечером супруги Лоуфорд в сопровождении генерального прокурора заехали к Мэрилин — по ее специальному приглашению, поскольку она хотела показать им свой новый дом. Оттуда они поехали к Лоуфордам на ужин; позднее водитель министра юстиции привез ее назад на Пятую Элен-драйв. «Все приехали, чтобы осмотреть дом, — вспоминала Юнис. — Мэрилин наверняка встречалась тайком с мистером Кеннеди или имела с ним роман!»^[460]

Все другие россказни просто невозможно доказать. К примеру, те, кто утверждает, что у Роберта Кеннеди и Мэрилин Монро 18 ноября 1961 года состоялось свидание в Лос-Анджелесе, не желают принять во внимание, что в тот день Кеннеди находился в Нью-Йорке и выступал с речью перед собравшимися в университете Фордхэма; если говорить о Мэрилин, готовившейся к сеансу фотосъемки с Дугласом Кирклендом, то она после окончания психотерапевтической беседы вместе со всей семьей Гринсонов ужинала в их доме. Людей, выдумывающих подобные истории, можно сравнить лишь с теми, кто установил в качестве дат интимных свиданий мнимых любовников 24 февраля и 14 марта 1962 года: в первый из этих дней Кеннеди находился с визитом в Западной Германии и пребывал в Бонне, а Мэрилин была в Мексике; во второй — он выступал в Вашингтоне перед Американским советом по бизнесу, в то время как актриса въезжала в новый дом, а компанию в этом деле ей составлял Джо Ди Маджио. Так вот оно и получается.

«На протяжении всего моего знакомства с Робертом Кеннеди, — сказал Эдвин Гутмен, — мне и в голову не пришло, что у прокурора роман с Мэрилин, а тем более с какой-то другой женщиной. — Женщиной его жизни была Этель, и он не проявлял интереса ни к кому другому, если не считать нормальных светско-публичных контактов в общественных местах. Тем летом Мэрилин действительно несколько раз звонила Кеннеди в его офис в Вашингтоне. Бобби был хорошим слушателем, и его интересовали вопросы актрисы, ее жизнь и даже ее хлопоты и проблемы. Но если говорить по существу, то я, Бобби и Анджи [Новелло, секретарь Кеннеди) воспринимали эти звонки как нечто забавное, эдакий юмор — и уж наверняка не как то, о чем шепчут по углам или хранят в тайне. Мы говорили друг другу нечто вроде: "О, снова она с этими своими вопросами". Но их разговоры всегда бывали непродолжительными. Роберт не принадлежал к разряду людей, которые долго треплются на маловажные темы. Но чтобы у него был роман? Честно говоря, это вовсе не соответствовало его характеру».

Те журналисты из Голливуда и Нью-Йорка, которые знали Мэрилин Монро и Роберта Кеннеди, сходятся в мнениях насчет того, кто же был ее любовником. «Тот мужчина [с которым у нее был короткий роман] — это был не Роберт Кеннеди, а его брат Джон», — написал Эрл Уилсон. «Нет сомнения, что это был Джек, а не Бобби», — констатировал старый приятель Мэрилин, Генри Розенфедд. Да и Ричард Гудвин, помощник специального советника президента Кеннеди, организатор позднейших избирательных кампаний Роберта Кеннеди и ведущий выразитель интересов семьи Кеннеди на публичных форумах, охарактеризовал ситуацию предельно ясно: «Каждый, кто был знаком с Робертом Кеннеди, знал, что [шашни] не лежали в его натуре. На протяжении всех этих лет мы много раз беседовали о весьма интимных делах, и фамилия Мэрилин Монро никогда при этом не звучала. Кроме всего, зная отношение Бобби к брату, невозможно даже вообразить, чтобы он "принял эстафету" его романа, как это утверждают некоторые»^[461]. Что касается Мэрилин, то она спрашивала у Руперта Аллана и Ральфа Робертса, слыхали ли те сплетни про ее роман с Робертом Кеннеди; когда те ответили утвердительно, актриса клялась и божилась, что это неправда. (Более того, по мнению Ральфа и Руперта, младший из Кеннеди не привлекал Мэрилин в физическом смысле.)^[462]

Через четыре дня после приема у Лоуфордов, проходившего 1 февраля, Мэрилин была в Нью-Йорке — по пути к Исидору Миллеру, который жил тогда во Флориде, откуда она собиралась отправиться за покупками в Мексику. Мэрилин никогда, даже после бракосочетания Артура и Инге Морат, состоявшегося в начале 1962 года, не переставала дарить симпатией отца драматурга — вдовца, ведущего одинокую жизнь, — а также любить и щедро одаривать детей писателя. С момента переезда в новый дом она часто посылала Исидору, Бобби и Джейн Миллерам сувениры, нередко предлагала им билеты на самолет, чтобы они приехали в Калифорнию навестить ее, и спрашивала, что она может сделать для них как своих друзей^[463].