Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Принимая во внимание вышесказанное, можно быть уверенным, что присущая актрисе на протяжении практически всей жизни почти маниакальная склонность смотреться в зеркало не являлась одним лишь проявлением ее нарциссизма. Коллеги по работе и друзья часто видели ее стоящей перед зеркальной стенкой или сидящей за туалетным столиком с трехстворчатым трельяжем, словно это был некий священный иконописный триптих; она вглядывалась в себя без всякого немого и мечтательного обожания, а с безжалостной критичностью, и по зрелом размышлении то меняла свой внешний облик, то снова возвращалась к предшествующему, будучи постоянно недовольной своим отражением. Неустанно занимаясь тем, что переодевалась, внимательно рассматривала себя, меняла макияж и совершала тому подобные действия, которые имели целью придать ее фигуре и лицу все новый и новый вид, Мэрилин жила в состоянии устойчивой неудовлетворенности собой, постоянно пытаясь сконцентрироваться на какой-то еще не окончательно довершенной грани своего до сих пор не реализованного «я».

Когда Мэрилин начала поиски своего нового имиджа, боссы студии «Фокс» справедливо стали беспокоиться о собственных коммерческих интересах. Однако они были достаточно мудрыми, чтобы умело позаботиться о деньгах. На протяжении года — вплоть до момента, когда в конце 1955 года Мэрилин поставила свою подпись на новом контракте с «Фоксом», — юрисконсульты Грина имели дело со спецами с «Фокса».

Окончательному краху традиционной методы заключения контрактов, позволяющей киностудии трактовать актеров как свою собственность, в большой мере способствовала выдержка Мэрилин, ее упорство, а также увенчавшиеся успехом действия, которые они предприняли вкупе с Грином и его адвокатами. Мэрилин Монро наверняка была блудной дщерью «Фокса», однако в конце концов ее с энтузиазмом приняли обратно, причем в значительной степени именно на тех условиях, которые она продиктовала. Точно так же как и ранее, это был союз, в основе которого лежала взаимная выгода, поскольку Мэрилин и Милтон нуждались в деньгах «Фокса», а «Фокс» нуждался в актрисе, способной приносить студии прибыли.

Личный союз кинозвезды с ее новым партнером носил довольно специфический характер. Ни Монро, ни Грин не были любителями поболтать, оба они в разговоре уступали инициативу собеседнику, так что между ними часто воцарялась длительная пауза — и без всякого загадочного или таинственного подтекста. Из записей сотен встреч между Мэрилин Монро и Милтоном Грином вытекает, что в большинстве своем их беседы вполне могли бы оказаться одноактными пьесами, написанными начинающим Харольдом Пинтером[290].

Мэрилин приехала на Восток, чтобы провести с Гринами Рождество 1954 года и устроить себе жизнь в Нью-Йорке, где она рассчитывала регулярно смотреть на Бродвее новые постановки и брать уроки в Актерской студии у Ли Страсберга. Она утверждала, что все детали, касающиеся деловых интересов и финансовых вопросов, оставила Милтону, его юристам и бухгалтерам. В момент наступления нового, 1955 года надежды всех были связаны с высокими художественными требованиями и верой в дружбу; в их спаянной команде господствовало убеждение, что даже личные проблемы будут с легкостью разрешены.

На протяжении последующих двух лет Мэрилин провела много времени в спокойной атмосфере дома Гринов, который находился на Фэнтон-Хилл-роуд в городке Уэстон, штат Коннектикут. С детства живя в городе, Милтон мечтал о доме в сельской местности и, приспособив под жилье просторную конюшню, многие годы достраивал и переустраивал свою усадьбу, пока та в конечном итоге не стала с архитектурной точки зрения одной из самых пленительных и восхитительных резиденций в округе. Собственно конюшню переделали в салон с высоким потолком и огромным камином. В доме было много гостевых комнат, большая кухня в деревенском стиле и фотографическая студия.

Грины ввели Мэрилин в тот светско-компанейский и профессиональный круг, где сами вращались. «Возле нас она познакомилась с совсем другой жизнью, — вспоминала много позже Эми, — а это была жизнь интенсивная и четко организованная. У Мэрилин имелась собственная небольшая комната, где она размещалась, когда приезжала к нам погостить. Однако основную часть времени все мы проводили в различных нью-йоркских компаниях и сферах. Нас везде приглашали, и мы занимались буквально всем. Мэрилин желала стать образованной дамой, но одновременно хотела быть и звездой. В этом заключался конфликт. Но поначалу она была весьма счастлива, борясь за правое дело, сражаясь с Зануком и вообще чувствуя себя важной персоной».

Джей Кантер, один из ее нью-йоркских агентов по линии МСА, согласился с только что представленным мнением. «В тот год Мэрилин казалась мне очень свободной, оживленной, полной душевного подъема и ожидания серьезной работы. Ей нравилось то, что она находилась за пределами Голливуда. Это было время, полное обещаний и надежд, и у меня сложилось впечатление, что Мэрилин постепенно берет свою жизнь в собственные руки».

В пятницу вечером, 7 января, общественность была проинформирована о некоторых фактах из ее новой жизни. Милтон собрал восемьдесят журналистов и потенциальных инвесторов компании ММП в доме Фрэнка Делани на Восточной сорок шестой улице. Присутствовали все обозреватели и обладатели собственных колонок с Манхэттена и все репортеры, невзирая на статус, за исключением Дороти Килгэллен и Уолтера Уинчелла, которых Милтон вычеркнул из списка «по причине их глубокой ненависти к Мэрилин». Актриса, как обычно, опоздала на час, но в конечном итоге явилась — вся в белом, одетая во взятое напрокат манто из горностаев, которое было наброшено на белое атласное платье, а ее волосы имели новый, несколько приглушенный платиновый оттенок; она выглядела как новое воплощение Джин Харлоу. «Мэрилин и на самом деле вознамерилась стать воплощением Харлоу, — вспоминала та же Эми Грин. — В этом состояла ее цель. Она всегда говорила, что, скорее всего, умрет молодой, как Харлоу; что мужчины приносили в ее жизнь несчастье, как это происходило и с Харлоу; что у нее были сложные и запутанные отношения с матерью, как у Харлоу. Все это выглядело так, словно она строила свою жизнь по образу и подобию Харлоу — внезапная вспышка, потом еще одна».

Тихим голосом Мэрилин оповестила в тот вечер о создании новой компании, в которой она будет президентом, а Милтон Грин — вице-президентом. «Мы займемся всеми сторонами индустрии развлечений, — сказала она, — но я уже утомлена вечно одними и теми же, причем дрянными ролями секс-бомбы. Мне хочется делать что-то лучшее. У людей, знаете ли, есть многочисленные возможности». Когда Мэрилин спросили, как все сказанное соотносится с ее статусом в студии «Фокс», Делани прервал со словами, что она уже не связана с «Фоксом» никаким контрактом.

Спокойное короткое замечание Делани достигло бульвара Пико еще до того, как у тамошних шефов кончился рабочий день, и они, как и можно было предвидеть, отреагировали возмущением и собрали собственную пресс-конференцию. На ней было сообщено, что на мисс Мэрилин Монро наверняка и бесспорно лежат формальные обязательства работать на «Фокс» — причем в течение еще последующих четырех лет. Казалось бы, на этом дело закончено, но в действительности газеты по всей стране на протяжении нескольких очередных недель ежедневно печатали отчеты о ходе этой склоки.

После завершения приема для прессы Мэрилин заявила Грину, что хочет продолжить празднование в «Копакабане», где в тот вечер пел Синатра. Туда не удастся попасть, — отозвалась Эми Грин, — поскольку билеты на его выступления распроданы на много недель вперед. «Ничего страшного, — ответствовала в свою очередь Мэрилин. — Если вам хочется послушать Фрэнка, то пошли со мной». Она подобрала свое горностаевое манто и возглавила целую процессию участников приема, которая двинулась в «Копакабану»; там Милтон предложил войти через кухонные двери, после чего они попросили вызвать на переговоры Анджело, метрдотеля. Через пару минут в клуб внесли добавочные столики и стулья. Отвлеченный шумом и сбитый с толку Синатра перестал петь, а зал утих. И тут перед певцом, сияя ослепительной белизной, возникла Мэрилин, которая пару секунд назад вошла не через те двери, что надо, но оказалась как раз в том месте, где надо. Синатра улыбнулся, подмигнул ей, и выступление продолжилось. «Ну, как, оказывается можно попасть?» — прошептала Мэрилин на ушко Эми. «Признаюсь, я была не права», — ответила ей подруга. Через много лет Эми подтвердила, что «Мэрилин прекрасно знала, какой властью располагает и какое влияние оказывает на людей».

вернуться

290

Известный современный английский драматург, близок к драме абсурда, где поступки и речи персонажей выглядят алогичными, а фабула почти разрушается.

102
{"b":"176555","o":1}