– Бэла, нож! Бей же! Бей!!! – истошно заорал сталкер, преодолевая сопротивление автомата и продираясь в сторону кинетика, словно сквозь плотную воду.

Бэла, слава богу, все понял. С расширенными от ужаса глазами гомик завизжал нечеловеческим голосом, шагнул в сторону неповоротливого коротышки, занятого телекинетической атакой, и вонзил клинок прямо в темя – сверху вниз двумя руками, словно втыкая в стол.

Раздался душераздирающий крик. Замахав пухлыми ладошками, мутант бухнулся на упитанные коленки, тут же вскочил и бросился в соседнюю квартиру. Клинок при этом болтался в черепе, словно приклеенная пружинка с чертиком. Автомат успокоился, и Аспирин, только что давивший на него всем весом, с размаху упал на пол.

– Не тупи, урод! – проорал он Бельку из положения лежа. – Догони и добей! Нож потеряем, гнида!

Гомик развернулся, вероятно, пребывая в полном шоке от произошедшего, подхватил с пола пистолет и принялся переставлять непослушные после полученного стресса ноги по коридору вслед за мутантом.

Мини-мудачка он нагнал в дальней комнате. Раненый карлик подбежал к подоконнику, где снова упал на колени и поднял руки. Нож так и торчал, болтаясь, из черепа. Лезвие достало до мозга, поскольку глаза несчастного закатились, обнажая пустые белки. В комнате находились еще двое – в бледных лицах лежавших Белёк с трудом разглядел Пышечку и Спортсменку. Полураздетые и эротично связанные грязной бечевой (если это эротично), девки валялись на куче вонючего белья без сознания, похожие скорее на брошенных кукол, чем на людей.

Оскалившись от внезапно накатившей злости, интурист решительно шагнул к мутанту, приставил волыну к круглой башке. Полудохлый карлик не сопротивлялся – видимо, оставшиеся силы ушли на спасение бегством.

Белошапочка зажмурился, представляя, как пуля пройдет сквозь вражеский череп. Затем невольно открыл глаза. В центре черепа красовался аспириновский нож. Пуля могла его повредить.

С трудом сдерживая рвотные порывы, Белошапочка схватился левой рукой за рукоять оружия, торчавшего из голове еще живого кинетика, и с силой вырвал клинок из теменной кости!

Карлик слабо застонал и, потеряв сознание, бухнулся на бок.

Белёк упал на колени и вновь ткнул «Орлом пустыни» ему в лоб. Потом нажал на спусковой крючек, не ощущая ничего, кроме тошноты.

Оглушительный выстрел рявкнул!

Весь в крови и мозгах – облитый алым месивом как из шланга, Белошапочка вытер рукавом рожу и, тяжело дыша, посмотрел на клинок, зажатый во взмокшей от пота левой ладони. В горле стоял огромный комок, с острым желанием вырваться наружу.

Почти одновременно, ковыляя, в комнату ввалился мсье Аспирин. Как раз вовремя, чтобы запечатлеть последние секунды жизни мутанта-телекинетика. Усмехнулся, глядя на Белошапочку, сидящего над поверженным врагом почти без движения. Плечи интуриста вздымались и опускались. Он тяжело дышал и, видимо, находился на грани полного сумасшествия.

Заметив женщин, Аспирин забыл о Бельке. Подошел к найденышам и по очереди пощупал пульс. Пульс прощупывался у обеих девушек – значит, сердца еще бились.

– Живы… – едва слышно обронил Аспирин.

– Шивы!!! – вскакивая, с надрывом, очень тонко заорал Белёк.

– Не ори, полудурок, – шикнул сталкер, оглядываясь в коридор.

– Почему? Мы нашли их – ратоваться нато! – затараторил Белошапочка.

Подбежав к Аспирину, он попытался его оттолкнуть и привести подруг в чувство. Конкретно – обнимать и тормошить. Дамы, однако, порыва не оценили.

– Нож, – подсказал Аспирин с сильным раздражением. – Бечеву разрежь, торопыга. И не мельтеши, не мельтеши.

Приведенный в чувство Белошапочка послушно поднял клинок и принялся резать путы.

– Знаешь, чёй-то эти кинетики не похожи на Агаша, – задумчиво продолжил Аспирин, глядя на реанимационно-освободительные потуги товарища, – нормальные мудачки-людоеды наших тёлок не сдали бы так легко… Судя по надписям на стене, Агаш немало людей положил, бывалый. Не станет он сам себя в комнату загонять, да и бросаться в открытый бой… молодые это ушлепки, тупые. А Агаш-гнида наверняка где-то в подвале сидит и над нами угарает. Я, кстати, останки еще одной из твоих подруг видел…

– Озтанки?! – резко обернулся Белёк.

– Да охолонись ты! – прикрикнул Аспирин. – На хера громко орать? В общем, с Шепот кончено, братан. Готовенькая.

Интурист сразу сник. Разрезав бечевку, он присел на кучу белья, опустил голову и вообще словно уменьшился в размерах. Аспирин, держась за ребра, прислонил голову к стене, поглядывая на все еще окровавленный нож в руках Белошапочки. Интурист настолько погрузился в себя, что совсем забыл про него. Кровь с лезвия стекала у него по руке, пистолет, снятый с предохранителя, болтался как вялый хер. Вот так задумается чувак и пальнет невзначай, подумал Аспирин. А оно надо?

– Белёк, хочешь, прикол тебе расскажу?

– Найн.

Найн, сука. Не нравилось это все Аспирину – вот-вот зачахнет его приятель, и все, каюк, до первой аномалии. Бессильно вытянув ноги, Белёк расползся по куче тряпок. Пистолет не пальнул, но с тихим шорохом выпал из рук.

Глядя на отвратительное зрелище (пожалуй, самое отвратительное, какое только можно наблюдать в Зоне) Аспирин вдруг страшно разозлился. У него болели ребра, ныло все тело, а единственный спутник – кстати, млять, совершенно здоровый, – страдал от гребаной меланхолии. Жалость сняло как рукой, и от пинка в бельковскую рожу сдержала лишь болящая грудь.

– Ты же скандинав, твою мать! – просипел Аспирин. – Где нордический нрав, а?! А ну встал, мудак, живо! Пистолет в руку. Ну!!!

Превозмогая боль, сталкер все же проковылял до Белька, резко пнул его правой ногой в плечо (выше нога не поднималась), одновременно вытирая о товарища подошву с налипшей глиной и опрокидывая на пол.

– Ну!!!

Крайнее унижение, похоже, вернуло в Белошапочку жизнь. Оскалившись от злости, он резко выпрямился, подхватил с пола пистолет и сжал его так, что побелели костяшки.

Аспирин смотрел ему в глаза не отрываясь.

Белёк шумно выдохнул.

– Снаешь, я… потумал, – медленно заявил интурист, – мы… пока в нас шизнь теплится, мы толжны бороться… Шепот мертва, но остальные шивы. Мы сами шивы, сталкер. Нато вытаскивать отсюда свои шопы! – С этими словами Белёк поднял пистолет вверх и передернул затвор с самым решительным видом.

– Во, правильный базар, – одобрительно кивнул Аспирин. – Сразу видно, отважный викинг. И насчет жоп, кстати, ты изящно заметил.

Вытаскивать жопы, по здравому размышлению, представлялось делом многотрудным. Аспиринушка нутром чувствовал, да и башкой разумел, что с кинетиками партия ни фига не сыграна. О чем сейчас думает Белёк, интересно? О мужском хрене? Черт их знает, этих геев, с виду вроде люди как люди. Выглядел Белёк полным радужных надежд, глазки едва не светились. Злостью.

Губки плотно сжаты, кулачки тоже. Боец, сука! В натуре интурист сейчас походил на петуха – в хорошем смысле указанного слова. Ей-богу, угляди он в этот момент мутанта – собственными бы ручонками порешил. И правильно, подумал Аспирин, ибо мочить недоносков – дело всеблагое и душеспасительное.

Кинетики, насколько разумел Аспирин, любили руинированные здания, заброшенные подвалы, подземелья (сиречь старые инженерные сети), а также теоретически пещеры естественного происхождения. Поскольку оных на территории прибрежного городка Нампхо было немного (а лучше сказать, не имелось ни хрена), Аспиринушка решил сосредоточиться на подвалах здания, в котором они с Бельком уже, так сказать, имели честь пребывать.

Логичным вариантом было хапнуть девок и валить из здания на хрен, но Аспирину, как старому борцу с зоновским люмпен-каннибализмом, подобный вариант претил, можно сказать, по принципиальным соображениям. Его бравый кореш Рыжняк, будь он здесь, сказал бы по такому случаю, что делать ноги Аспирину «мешает корона». Однако Рыжняка рядом не было, и «корона» жала Аспирину так сильно, что от желания мочить людоедов дергались пальцы. «Все здание, мать твою, облазим, – спокойно размышлял Аспирин, трогая болящие ребра. – Не-а, сука, раз сверху разместилась трапезная с бабенками, мини-мудачки по-любому где-нибудь внизу сныкались. Этот Агаш уж точно там, гогочет, письку чешет. Вкусные люди, сука! Я те дам вкусные люди, удод. Доставка, бля, пиццы на дом!»