«Отдать тебе любовь?..» – Отдать тебе любовь? – Отдай… – Она в грязи… – Отдай в грязи. – Я погадать хочу… – Гадай. – Еще хочу спросить… – Спроси. – Допустим, постучусь… – Впущу. – Допустим, позову… – Пойду. – А если там беда? – В беду. – А если обману? – Прощу. – «Спой!» – прикажу тебе… – Спою. – Запри для друга дверь… – Запру. – Скажу тебе: убей! – Убью. – Скажу тебе: умри! – Умру. – А если захлебнусь? – Спасу. – А если будет боль? – Стерплю. – А если вдруг стена? – Снесу. – А если узел? – Разрублю! – А если сто узлов? – И сто. – Любовь тебе отдать? – Любовь. – Не будет этого! – За что?! – За то, что не люблю рабов. «Будь, пожалуйста, послабее…» Будь, пожалуйста, послабее. Будь, пожалуйста. И тогда подарю тебе я чудо запросто. И тогда я вымахну-вырасту, стану особенным. Из горящего дома вынесу тебя, сонную. Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное, — в море брошусь, густое, зловещее, — и спасу тебя!.. Это будет сердцем велено мне, сердцем велено… Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней! Ты сама готова пасти других от уныния тяжкого. Ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего. Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь. Не заплачешь и не застонешь, если захочешь. Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь. Мне с тобою – такой уверенной — трудно очень. Хоть нарочно, хоть на мгновенье, — я прошу, робея: помоги мне в себя поверить! Стань слабее. Ностальгия Ностальгия бывает по дому. По Уралу, по Братску, по Дону. По пустыням и скалам белесым, невозможно прозрачным березам. По степям, где метели тугие… У меня по тебе ностальгия. По твоим просыпаньям тяжелым. По глазам и плечам обнаженным. По мгновеньям, когда ты со мною. По ночному бессонному зною. По слезам и словам невесомым. По улыбкам и даже по ссорам! По губам, суховатым с морозца… Я, решив с ностальгией бороться, уезжаю. Штурмую платформы. Но зачем-то ору в телефоны! Умоляю тебя: – Помоги мне! Задыхаюсь от ностальгии!.. Ты молчишь. Ты спасать меня медлишь… Если вылечусь — тут же заметишь. «Как детство, ночь обнажена…»
Как детство, ночь обнажена. Земля становится просторнее… Моя щека обожжена пронзительным: «Скажи мне что-нибудь!..» «Скажи мне что-нибудь!.. Скажи! Скорей! Пусть будут волны – до неба. Заполони. Опустоши. И все-таки скажи мне что-нибудь!.. Плати за то, что целовал, словами – вечными, как прошлое… Зачем учился ты словам? Скажи мне что-нибудь хорошее… За то, что ты не опроверг все мужество мое нарочное, за бабий век, недлинный век — скажи мне что-нибудь хорошее…» Святая и неосторожная, чего ты просишь? Правды? Лжи?.. Но шепчет женщина: «Скажи! Скажи мне что-нибудь хорошее…» Радар сердца У сердца есть радар. Когда-то, в ту весну тебя я угадал. Из тысячи. Одну. У сердца есть радар. Поверил я в него… Тебя я увидал задолго до того, как повстречались мы. Задолго до теперь. До длинной кутерьмы находок и потерь… Прожгло остаток сна, почудилось: «Гляди! Ты видишь? — Вот она…» И екнуло в груди. Радар обозначал твой смех. Движенья рук. И странную печаль. И вкрадчивых подруг, Я знал твоих гостей. Застолья до утра. Твой дом. Твою постель. Дрожь твоего бедра. Я знал, чем ты живешь. Что ешь. Куда идешь. Я знал, чьи письма рвешь. И от кого их ждешь. Я знал, в чем ты права. О чем мечтаешь ты. Знал все твои слова. И платья. И цветы. И абажур в окне. И скверик на пути, где предстояло мне «люблю» — произнести… Все знал я до того, как встретился с тобой… Но до сих пор — слепой! Не знаю ничего. |
