– Если вы искренни в своем добром порыве, то я с благодарностью принимаю ваш подарок.

Я никогда этого не забуду.

– Их доставят в вашу конюшню завтра, – пообещал граф. – Я надеюсь на вас, ваше королевское высочество, и полагаю, что они помирят меня с миссис Фицгерберт. Надеюсь, что она проявит благосклонность, утолит печали и излечит оскорбленные чувства очаровательной леди Элен.

Принц рассмеялся:

– Я так и знал, что к столь щедрому подарку вы присовокупите некое пожелание!

– Не забывайте, сир, что крайне трудно избавиться от купеческих привычек, – парировал граф.

Принц, продолжая смеяться, вышел со своим гостем из гостиной, и они проследовали по широкому коридору к лестнице. Впрочем, когда граф покидал Карлтон-Хаус, его голубые глаза поблескивали циничными искорками.

Черно-желтый фаэтон терпеливо ждал его у входа. В нем он и отправился в дом, располагавшийся на Керзон-стрит.

Дверь открыл слуга, которого Роттингем поприветствовал как старого знакомого:

– Здравствуйте, Джон. Леди Элен дома?

– Да, милорд. Леди Элен сейчас наверху, примеряет платья с мадам Бертен.

– Звучит заманчиво, – заметил граф. – Я сам поднимусь наверх.

Он взбежал по лестнице, миновал лестничную площадку, постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел.

В центре спальни, стены которой были обтянуты розовым шелком, леди Элен Уилмонт в прозрачном неглиже лимонного оттенка рассматривала платье, которое ей демонстрировала мадам Бертен, самая известная портниха с Бонд-стрит.

Мадам когда-то была горничной Марии-Антуанетты, однако, когда во Франции началась революция, быстро переправилась через Ла-Манш и стала непререкаемым авторитетом моды у британского бомонда.

Платье, которое в данный момент рассматривала леди Элен, было великолепно: пышная юбка с поясом, низкое декольте и изящные фижмы в стиле французской королевы. Этот покрой охотно переняли модные светские львицы Британии.

Когда дверь открылась, леди Элен спокойно повернулась, как будто ожидала прихода горничной. Увидев графа, она радостно воскликнула:

– Анселин, я не ожидала вас!

С этими словами она бросилась к нему, не обращая внимания на то, что свет, падавший в окно, предательски обнажал дивные очертания ее прекрасного тела.

Граф взял протянутые ему руки и поднес их к своим губам.

– Почему вам понадобились новые наряды? – спросил он.

Леди Элен кокетливо надула губки и проворковала:

– Мне совсем нечего носить, а вы говорите…

– Именно это я и имел в виду, – добродушно подтвердил граф.

Леди Элен облегченно вздохнула и повернулась к мадам Бертен.

– Как можно быстрее подготовьте мне четыре платья, которые я выбрала, – сказала она. – Certainement[6], миледи. Et le compte[7] милорду, как обычно?

– Как обычно, – подтвердил граф, прежде чем леди Элен успела что-то ответить.

Мадам Бертен и ее ассистентка, скромно стоявшая в углу комнаты, собрали коробки, платья и несколько отрезов шелка, почтительно поклонились и вышли из спальни.

Как только за ними закрылась дверь, леди Элен шагнула к графу и обняла его за шею.

– Вы так добры ко мне! – воскликнула она. – Я опасалась, что за покупку новых платьев вы сочтете меня расточительной. Вы и так совсем недавно оплатили огромные счета.

– Чтобы я счел вас расточительной? – насмешливо спросил Роттингем. – Кто вложил эту несуразную мысль в вашу милую головку?

Он посмотрел на леди Элен. Она действительно была прекрасна: темные глаза с длинными ресницами, черные брови вразлет, волосы цвета воронова крыла, превосходной лепки овальное лицо.

Ее великолепная кожа, ее огромные обольстительные глаза и чувственный рот не могли оставить равнодушным ни одного лондонского франта.

Дочь герцога, она опрометчиво вступила в брак совсем в юном возрасте, едва покинув школьную скамью. К счастью, этот союз продлился совсем недолго.

Ее муж, необузданный джентльмен, распутный и пьющий, разбился насмерть в безумном полуночном стипль-чезе – скачках с препятствиями в сельской местности, когда большинство наездников были слишком пьяны, чтобы понимать, куда мчатся. Они и в седле-то с трудом удерживались.

В общем, это была красивая, обольстительная и крайне честолюбивая вдова. Именно в таком статусе леди Элен и вошла в лондонский бомонд. Впрочем, были и те, кто относился к ней весьма неодобрительно.

Дамы постарше, вращавшиеся в придворных кругах в Букингемском дворце и не скрывавшие своего возмущения по поводу неприличного поведения принца Уэльского, изо всех сил, хотя и тщетно, пытались оказывать ей холодный прием.

Вскоре стало очевидно, что прекрасная вдовушка будет вхожа в Карлтон-Хаус, и по этой причине лишь немногие аристократы, образно выражаясь, осмелятся захлопнуть перед ее носом дверь, когда она потребует, чтобы ее впустили.

Леди Элен пронеслась по светскому Лондону подобно комете.

Когда в Лондоне объявился граф Роттингем, стремительно завоевавший репутацию экстравагантного дамского угодника, их имена быстро стали употреблять в неразрывной связке, и их обоих как магнитом притянуло друг к другу.

– Вы были на поединке сегодня утром? – спросила леди Элен.

– Был, – ответил граф, – и мой человек выиграл. Полагаю, это изрядно рассердило принца! Его королевское высочество поставил немалую сумму на Тома Талли. Он был уверен в своем выборе и не сомневался, что Том непременно победит. Но он простил меня.

– Вы завтракали в Карлтон-Хаусе?

Было что-то особенное в том, как леди Элен задала этот вопрос. Внутренний голос подсказал графу, что ей известно о том, что принц воспользуется возможностью поговорить с ним об их отношениях.

– Да, я завтракал в Карлтон-Хаусе, – чуть помедлив, ответил он.

– Вы были вдвоем с принцем?

– У нас было продолжительный разговор после того, как разъехались все остальные гости.

Роттингем помедлил, чувствуя ее внутреннее напряжение. В том, как шевельнулись ее губы, ему почудилось нечто холодное и жестокое.

– Принц в этом разговоре… упоминал мое имя? – с легкой неуверенностью в голосе поинтересовалась она.

– Он говорил о вас, как добрый отец, – ответил граф. – Или, я бы сказал, как профессиональная сваха…

Возникла пауза.

– И каков был ваш ответ? – прошептала леди Элен.

Она подняла голову, и ее губы слегка приоткрылись, словно соблазнительные лепестки, совсем близко от его губ.

– Я заверил его королевское высочество, – произнес граф, обнимая ее и чувствуя тепло ее тела, – что, хотя я и люблю красивых женщин, свободу я люблю еще больше.

– Как вы посмели!

В голосе леди Элен прозвучала возмущенная нотка. В ответ граф прижал ее еще крепче.

– Разве можно быть такой алчной?

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Я готов предложить вам так много, чтобы мы могли получать удовольствие друг от друга! – ответил он. – Но только не обручальное кольцо, моя дорогая. Это слишком дорого даже для меня.

Леди Элен обняла Роттингема за шею и приблизила лицо к его лицу.

– Но я люблю вас, слышите? – прошептала она. – Я люблю вас!

В ответ граф прильнул поцелуем к ее губам.

Он почувствовал, как в нем просыпается жгучее желание, бурное, свирепое, всепоглощающее, и подхватил ее на руки.

Леди Элен поняла, что он несет ее к постели, и томно откинула назад голову.

– Вы хотите меня… а я… я так хочу вас! – прошептала она охрипшим от страсти голосом. – Почему, почему вы не женитесь на мне?

– Вы слишком привлекательны, чтобы связать себя узами брака только с одним мужчиной, – ответил граф, и она поняла, что он иронизирует над ней.

Она издала протестующий возглас, но сказать ничего не смогла. Граф уложил ее на подушки, снова впился ей в губы поцелуем – страстно и требовательно, – и все споры были тотчас забыты.