– Неужели такое возможно? – усомнился граф.
– Британское дворянство, – ответил старый генерал, – это главная сила страны, его отличает здоровье, спаянность и щедрость. Оно правит без помощи полицейской силы, без Бастилии и без гражданских служб. Оно добивается поставленных целей за счет твердости характера и высоких личных качеств аристократии. – Генерал снова сделал паузу, затем продолжил: – По моему мнению, сегодня Англия способна победить любую страну в мире одной рукой, даже если вторая будет привязана к ее спине.
– Боюсь, что далеко не все согласятся с вами, – заметил граф с явным недоверием.
– Вы сами это скоро поймете, – ответил генерал.
По всей видимости, принц Уэльский олицетворял противоречивый британский характер.
Он обладал многими талантами, был артистичен, литературно образован, обладал безукоризненными манерами и отличался личной чистоплотностью.
И все же подобно многим своим соотечественникам, которыми правил его отец, он получал огромное удовольствие от грубоватых шуток, до известной степени был терпим к жестокости и сам отличался беспощадностью. Кто-то сказал о нем: “Он любит лошадей так же, как женщин, и, возможно, в Англии нет другого джентльмена столь же опытного, как и принц, в оценке этих двух прекрасных творений природы”. Очевидно, именно о женщинах принц пожелал поговорить с графом, когда завтрак закончился, и остальные гости разъехались по домам.
– Если вы не торопитесь, Роттингем, – сказал он, – то я хотел бы поговорить с вами.
С этими словами он проводил графа в одну из невероятно роскошных гостиных, меблировка которой явно стоила огромных денег и была сделана в долг, до сих пор не оплаченный.
– Ваши слова насторожили меня, сир, – заметил граф.
Принц опустился в уютное кресло и жестом пригласил гостя сесть напротив.
Роттингему показалось, что принц разглядывает его как-то оценивающе, как будто они с ним находятся на боксерском ринге и вот-вот начнется поединок.
Впрочем, поток мыслей принца явно изменил направление, сосредоточившись на синем сюртуке графа и безупречно белых бриджах. Этот наряд простого покроя граф носил элегантно, что моментально выдавало его несомненный вкус и чувство стиля. В то же время его одежда была естественна и удобна, а этого сочетания принц безуспешно пытался добиться сам.
– Черт побери, Роттингем, кто ваш портной? – спросил он. – Это точно не Уэстон, ему такой сюртук вряд ли удался бы.
– Нет, я никогда не обольщался на счет Уэстона, – ответил граф. – Это работа Шульца.
– Тогда пусть он сошьет еще один такой сюртук для меня, – заметил принц. – И еще я хочу, чтобы мой лакей научился завязывать галстук столь же изящно, как у вас.
– Я сам завязываю себе галстуки, – признался его собеседник.
– Вы сами завязываете себе галстук?! – изумился принц.
– Да. Я это делаю вот уже много лет, – ответил Роттингем. – Я понял, что могу делать это быстрее и гораздо лучше, чем любой лакей.
– Ну это уж слишком! – задиристо парировал принц. – Вы чертовски самодостаточны. Неслучайно я решил поговорить с вами именно по этому поводу.
В полузакрытых глазах Роттингема мелькнула еле заметная искорка подозрительности, как будто он догадался, что последует за этими словами. Его голубые глаза отличались странной притягательностью. Временами они бывали такими проницательными, что враги предпочитали не встречаться с ним взглядом.
На его губах обычно играла циничная улыбка, как будто он в душе находил достойными насмешки если не саму жизнь, то по крайней мере некоторых людей. Была в нем некая пугающая прямота, и в то же время те, кто знал его близко, догадывались, что граф гораздо более сложная и глубокая натура, нежели могло показаться на первый взгляд.
Худощавый и подтянутый, с приятными чертами лица, граф был неотразимо привлекателен и тотчас обращал на себя внимание окружающих. Более того, он невольно вызывал уважение к своей персоне.
Долгое пребывание за границей ничуть не испортило внешность Роттингема и не умалило его достижений в мире спорта.
Страстный любитель и владелец скаковых лошадей, с которым считались многие, покровитель бокса, при необходимости он и сам мог продемонстрировать незаурядные физические возможности. Неудивительно, подумал принц, глядя на графа, что женщины роятся вокруг него, как пчелы вокруг горшка с медом.
– Я жду, сир, – произнес граф низким голосом. – За какой мой проступок вы решили отчитать меня на сей раз?
– Не вынуждайте меня говорить с вами менторским тоном, – с улыбкой ответил принц, – но наш разговор имеет отношение к вашему личному благу.
– Тогда я уверен, что услышу нечто малоприятное, – отозвался Роттингем, устраиваясь в кресле поудобнее.
– Отнюдь – ответил принц. – Впрочем, то, что я скажу, должно быть, немного смутит вас.
Граф промолчал, вопросительно подняв брови.
– Леди Элен Уилмот разговаривала с миссис Фицгерберт[4], – наконец начал принц.
Искорка в глазах графа стала заметнее.
– Неужели, сир? Что же стало предметом их беседы?
– Как будто вы не знаете! – ответил принц. – Конечно же они разговаривали о вас! Миссис Фицгерберт считает – так же как, впрочем, и я, – что леди Элен станет для вас подходящей супругой.
– В каком смысле “подходящей”? – уточнил граф.
Принц на мгновение задумался.
– Она прекрасна. Видите ли, леди Элен – несравненная красавица, любимица Сент-Джеймского дворца.
– Мне хорошо об этом известно, – пробормотал граф.
– Она обаятельна, умна и… опытна. – Принц сделал паузу. – Сам я не переношу неопытных женщин. Этого глупого девчоночьего хихиканья и жеманного кокетства достаточно, чтобы заставить заскучать любого мужчину!
– Что ж, с вами трудно не согласиться, – проговорил Роттингем.
Он вспомнил, что миссис Фицгерберт на девять лет старше принца. Ходили слухи, что они состоят в тайном браке, и, хотя было неизвестно, правда ли это, на публике они проявляли нескрываемое удовольствие от взаимного общения.
Возникла новая пауза, после которой принц произнес:
– И?..
Это был вопрос.
Граф улыбнулся и сделал нарочито-невинное лицо. Такая гримаса обычно бывает у тех, кто готов преступить закон, лишь бы получить желаемое. Было нетрудно догадаться, почему женщины находят графа неотразимым.
– Я подчиняюсь всем вашим приказаниям в том, что касается моей службы, сир, в том, что касается моей шпаги или моего кошелька, – сказал он. – Однако в том, что касается женитьбы, я должен просить вас предоставить выбор невесты на мое личное усмотрение.
Принц укоризненно покачал головой:
– Миссис Фицгерберт будет разочарована.
– Как, к несчастью, и леди Элен, – добавил граф. – Но, знаете, сир, я вижу так много женщин, достойных восхищения, что не имею желания сковывать себя брачными узами на всю оставшуюся жизнь.
– Вы хотите сказать, что не намерены жениться? – удивленно спросил его собеседник.
– Я намереваюсь радоваться жизни, сир. Когда вокруг вас такое множество великолепных цветов, зачем ограничивать себя обладанием лишь одним из них?
Принц откинул голову и расхохотался:
– Как я уже сказал, Роттингем, вы неисправимы! Беда в том, что вы распутник!
– Но нераскаявшийся, сир.
– Брак – чрезвычайно многоплановый институт, – вкрадчиво произнес принц Уэльский.
– Если кто-то желает удобства и уюта, – согласился граф. – Боюсь, я постоянно буду задаваться вопросом: в какой степени любовь моей жены зависит от состояния моего банковского счета?
– Ну, знаете, Роттингем, нельзя же быть настолько циничным! – воскликнул принц.
– Что делать, сир. Думаю, мне еще предстоит встретить женщину, которая согласилась бы стать спутницей моей жизни, не заботясь о том, смогу ли я предоставить ей стол и кров, а также наряды и все остальное, что она пожелает!
– А разве женщин можно обвинять в том, что они хотят быть уверенными в вашей финансовой состоятельности? – напористо поинтересовался принц. – Отсутствие денег – очень неприятная вещь, мне это известно по личному опыту! Но ведь вы человек исключительный, Роттингем. Я уверен, что немало красоток готовы полюбить вас без всяких денег!
