— Взял джинн деньги и говорит: ну, мы в расчете — ты принес деньги, я выполнил твое желание.

— Какое желание, — удивился парень, — я же еще ни о чем не просил?

— Ты три раза просил меня выйти из бутылки…»

Егор чуть не рассмеялся, поняв, что отец намекает на неблагодарность Влада. Знал бы он, насколько на самом деле будет Егору благодарен его проситель… Однако, согласно правилам все той же игры, он поспешил сделать чрезвычайно глубокомысленное лицо, якобы старательно пытаясь понять и с трудом вникая в смысл преподанного урока…

Судя по всему, эта реакция полностью устраивала его отца.

— Ладно, договорились, — Александр Николаевич встал из-за стола и направился к дверям кабинета.

Помедлив пару минут, Егор вышел вслед за ним.

Лиза наблюдала за мужем, стоя возле открытых дверей кухни. К счастью, Александр Николаевич, как всегда, оказался невнимателен к ее внешнему виду. То, что обычно обижало Лизу до глубины души, сегодня наполнило ее уверенностью и спокойствием. Ему так и не пришло в голову спросить, зачем она специально к этому вечеру шила фиолетовое платье, а появилась в желтом…

Впрочем, Иванов вообще редко обращал внимание на, если так можно выразиться, предметы материального мира… Когда они только начинали жить вместе и Лиза старалась обустроить запущенный после почти десятилетнего вдовства дом академика, она бегала к нему с вопросами почти по любому поводу. Можно ли выкинуть эти занавески? Стоит ли покупать новую кровать? Надо ли менять ковер в прихожей?

Александру Николаевичу все это было безразлично. Он не мучился сомнениями о том, стоит ли выкидывать шикарную дубовую антикварную кровать из-за того, что она много лет была брачным ложем для него и его покойной жены Лиды. Он не интересовался занавесками на окнах, потому что за долгие годы жизни в этой квартире так и не запомнил, какого они цвета, и не представлял, нуждается ли в замене коврик у дверей…

Единственными вещами, к которым академик относился действительно трепетно, были те, что находились у него в кабинете — огромный письменный стол, удобное кресло, старый диван. Еще были насквозь протертые и до боли привычные домашние тапочки и халат, заменить которые он не соглашался ни за что на свете…

В конце концов Лиза на свой страх и риск организовала перевоз старого деревянного монстра на дачу, купила новомодный раскладной диван-кровать, сделала ремонт и заменила все занавески. Даже купила новый, но очень похожий на старый халат, который Александр Николаевич постепенно признал своим.

Когда гостиная из уныло-зеленой превратилась в кремово-золотистую, не было сказано ни слова. Вероятно, если бы Лиза не обратила внимания на эту перемену, сам академик ни за что бы ее не заметил… Стоит ли удивляться, что он не обращает внимания на цвет платья жены?

Успокоенная, Лиза внимательно наблюдала за гостями. Да, поразил Гоша родных, нечего сказать. Лиза чуть не упала прямо у дверей, когда вслед за плечистым Гошей в дверь вошла ОНА. В первую секунду Лиза чуть не остановила ее, язык так и чесался спросить: «Куда вы, девушка?» — настолько невероятным казалось, что ОНА и есть их невестка. Настя, маленькая, темненькая, невероятно хрупкая, почти игрушечная, смотрела на Лизу черными, раскосыми северными глазами, и Лиза, усмехаясь про себя, думала, что, пожалуй, Гоша оказал ей неоценимую услугу. На фоне этой чукчи она, Лиза, будет смотреться просто английской королевой. Если бы кто-нибудь сказал Лизе, что академику Настя показалась очень привлекательной, Лиза бы несказанно удивилась. Она совершенно не могла оценить хрупкую, с оттенком восточного колорита красоту Насти. Остро переживая собственную «провинциальность», она воспринимала всех женщин, не обладающих видом и лоском преуспевающих москвичек, как «уродин»…

Александр Николаевич прошел к своему месту за столом, и это послужило сигналом для присутствующих. Все сели.

Лиза начала разливать кофе, но, когда очередь дошла до Насти, та неожиданно стала отказываться:

— Благодарю вас. Я не пью кофе.

В доме Иванова вечерний кофе был традицией, своего рода обрядом. Считалось, что ни в одном доме в Москве не варят такой вкусный кофе, и даже те, кто не очень любил этот напиток, в доме академика отдавали ему дань.

— Да я тоже не очень люблю кофе, — Лена поспешила на помощь Насте, — но здесь он совершенно особенный… И потом, это своего рода обряд…

Настя прекрасно поняла подсказку, но от своего не отступила:

— Да я поняла, что здесь так принято, но, к сожалению… я действительно не люблю кофе… — последние слова Настя произнесла извиняющимся тоном.

Иванов бросил взгляд в сторону невестки и неопределенно хмыкнул. Последним, кто в его доме отказался от кофе, был знаменитый английский писатель, славящийся не только своими романами, но и пристрастием к специфическим диетам.

Гоша посмотрел на жену удивленно — он-то прекрасно знал, что Настя может хлестать кофе литрами…

Лиза удовлетворенно подумала про себя, что все идет как надо. Не прошло и часа, как маленькая чукча опростоволосилась. Видимо, так же думала и жена Куликова Лариса — с другого конца стола раздался ее манерный, с неестественной хрипотцой голос:

— Ну конечно, кофе — это стиль жизни больших городов. Настя к нему, наверное, не привыкла… Впрочем, чай у Лизы тоже великолепный. Вы ведь пьете чай, Настя? — Абсолютно безобидные по смыслу слова Ларисы тем не менее содержали такой явный и ядовитый подтекст, что лицо Гоши потемнело. Однако совершенно неожиданно для Лары сторонники Насти нашлись в ее собственных рядах. Максим, повернувшись к Лизе, произнес:

— Вы знаете, Лиза, мне сегодня тоже почему-то ужасно хотелось чаю, но я как-то заболтался и постеснялся спросить… Вы ведь мне тоже нальете?

— Да, сегодня что-то с погодой, — подхватил Баженов, как бы небрежно отодвигая чашку с кофе, впрочем, на девять десятых уже пустую. — Если можно, мне тоже чаю…

Александр Николаевич засверкал глазами в сторону гостей, явно высказывая свой интерес к происходящему. Неожиданно вспыхнувший в его доме «чайный бунт» был маленьким, но хорошо заметным признаком того, что появление в их тесном кругу Насти не прошло бесследно. Академик, сделавший на старости лет своим любимым занятием наблюдение за повадками «гомо сапиенс», не отказал себе в удовольствии подлить масла в огонь…

— Лизонька, и мне чаю!

Александр Николаевич, пьющий чай за ужином, был для родных зрелищем таким же диким, как волк, жующий капусту. И далеко не все присутствующие расценили шалость академика как маленькую хулиганскую провокацию. Кое-кто, например Егор и Лена, с удивлением переглянулись. Им показалось весьма странным желание Александра Николаевича во что бы то ни стало понравиться своей невестке, а именно так они и поняли его поступок…

Когда наконец принесли чай, оказалось, что любителей кофе осталось всего двое — Лариса Куликова и Лиза. Егор и Лена налили себе чай сразу же за Александром Николаевичем, а Берта протянула свою чашку одновременно с Баженовым.

Настя из-под ресниц внимательно наблюдала за присутствующими, и Иванов понял, что логика их действий не осталась ею незамеченной. Она уловила и подобострастно удивленные взгляды Егора и Лены, и капризно поджатые губы Лары, и добродушное выражение лица Максима, и хитрые огоньки в глазах Баженова. Особенно забавно выглядела брезгливо-высокомерная физиономия Лизы. Судя по всему, та считала, что на ее лице отражается благопристойное светское осуждение произведенного Настей моветона. Берта же по-прежнему не вынырнула из своих мыслей и действовала автоматически, реагируя лишь на ухаживания своего кавалера.

«Ну вот, — подумал Александр Николаевич, глядя на Настю, — теперь ты знаешь, девочка, кто здесь твой друг, а кто враг… Как все просто… Чашка кофе. Стакан воды». Как будто прочтя ее мысли, Настя посмотрела на него и улыбнулась. Мило, с хулиганской искоркой в глазах… Казалось, она говорила: «Именно этого я и добивалась…»