Ходила через лес к знахарке, что жила у самой реки, училась распознавать травы. Вспоминала, чему учила ее мать. Что-то вспоминалось, что-то чувствовала интуитивно. С каждым днем все больше, все лучше.

   Деревенские прибегали к ней теперь при всякой нужде. Просачивались, продирались сквозь осиновые заросли, протискивались по тонким, как нити, едва заметным тропинкам.

   Когда в замке кто-то болел, ее тоже звали.

   Перье, тогда еще молодой и красивый, строил глазки и даже однажды позвал замуж. Она расхохоталась. Отказала.

   - Ведьмы замуж не ходят, - ответила.

   Он не отступался, приходил к ней сам.

   Потом перестал ходить. А через восемь месяцев у нее родилась дочь. Тоже Жиббо.

   *

   - У тебя есть дочь? - спросила Клементина, когда Жиббо замолчала.

   - Была.

   Она посмотрела на Клементину сухими воспаленными глазами.

   - Красавица и умница была. Вздернули ее на суку драгуны в страшном тридцать шестом. Тогда тоже много солдат в этом краю было. От всех не спрячешься. Пошла она травы собирать на болота, да и не вернулась больше. А я все видела. Лежала в доме больная и видела. Все перед моими глазами прошло. - Она засмеялась нехорошим, тяжелым смехом. - Ни один, что был там, когда вешали мою девочку, ни один домой не вернулся. Все тут остались.

   Взглянула внимательно на побелевшие губы Клементины.

   - Вижу, ты поступила бы так же.

   - Да, - ответила та твердо, - если бы хватило сил и умения.

   - Тебе бы - хватило. И хватит.

   - Хватит? Что-то случится с моей дочерью? - поймала Клементина старуху за руку.

   - Нет, с ней все будет в порядке. Но тебе самой понадобятся силы.

   Посмотрела на молодую женщину внимательно.

   - Ты боишься?

   Клементина прислушалась к себе.

   - Я... я не знаю, - ответила смущенно.

   - Я знаю. - Старуха выделила "я". - Знаю. Много трудностей выпало на твою долю. И много еще выпадет.

   - Я не хочу, - жалобно сказала Клементина. - Я хочу быть счастливой.

   - Будешь, обязательно, - улыбнулась старуха. - Но не теперь. Позже.

   *

   Три ночи подряд Клементина приходила в башню. Три ночи подряд Жиббо, едва завидя ее, укладывала молодую женщину на мягкую шкуру, подкладывала под голову мешочек с духовитыми травами, поила отварами, шептала что-то, нашептывала.

   Когда Клементина пыталась протестовать, настаивала:

   - Нет теперь времени на пустое. Надо сначала тело твое с душою объединить. Силой сердце твое наполнить, страх из него изгнать. Лежи смирно, малышка. Доверься мне и лежи.

   Это старушечье "доверься" действовало отчего-то на Клементину безотказно.

   Она послушно опускалась на шкуру, смотрела какое-то время сквозь ресницы на шевелящую губами старуху, потом забывалась: то ли засыпала, то ли уносилась душой куда-то. Ей казалось, она слышала, как за окнами башни свистит ветер, как воют волки в далеких лесах, как шелестят, перемалывая гальку, океанические волны, накатываясь на берег. Ей чудились соленые брызги, рассыпающиеся по лицу, тепло вигвама, который когда-то был ее домом, веселый гвалт индейцев у высокого костра. Привиделось однажды знакомое лицо отца-иезуита. От виска его вниз бежала тонкая струйка крови, стекала к подбородку, густыми каплями падала на подтаявший снег. Он смотрел на Клементину и ободряюще улыбался.

   От щемящего страха за его жизнь, смешанного с безудержным желанием обнять, прижать к себе, избавить от пыток - она проснулась, вскочила, коснулась рукой мокрой щеки. Затрясла головой, стараясь выгнать из уха натекшие туда слезы.

   Жиббо смотрела на нее в упор.

   - Тебе надо освободить свое сердце и разум, отделить любовь от ненависти, страх поражения от стремления победить. Одно мешает другому.

   На исходе третьей ночи Жиббо сказала:

   - Теперь будешь ходить ко мне днем в лес. Нельзя больше потчевать твоих домашних сонным отваром.

   - А почему бы тебе не приходить в замок? - спросила Клементина.

   - Нет, - покачала головой старуха, - Мне ход в твой дом заказан. Приходи, когда сможешь. Лучше, приходи одна. Не стоит знать твоим воинам о наших встречах. Это может навредить тебе.

   Клементина посмотрела на Жиббо с недоумением.

   Не спросила - отчего заказан? Жиббо сама заговорила:

   - Моей вины тут нет. Была у твоего супруга страсть - молоденькая деревенская девочка, смазливая дурочка, мечтающая подняться, стать хотя бы на время владычицей этих мест. Она думала, достаточно родить ребенка, и господин возьмет ее в замок, поселит в палаты, осыплет золотом да драгоценностями. Может, так бы оно и было. Но умерла она родами. Когда меня позвали - было поздно. Ребенок уже был давно мертв. Та самая нить, что в течение многих месяцев связывала его с матерью, обвилась вокруг шейки и задушила его в утробе. Я сумела извлечь его, но мать не спасла. Грехов на ней много накопилось.

   - Откуда столько грехов у молоденькой девочки?

   - Молодость не является порукой.

   Жиббо замолчала, пораздумывала. Потом продолжила.

   - Тебе нужно знать. Не господский это был сын. Мельника нашего, у которого жена да пятеро детей. Не стала я говорить этого господину. Не стала. Все равно ничего не изменить было. Но ты должна знать. Не будет у тебя от твоего супруга детей. Лежит на нем проклятие - мне не снять. Уже много лет лежит.

   - Откуда? - спросила Клементина. - Он умен, обходителен и добр. Кто может так ненавидеть его?

   Жиббо усмехнулась:

   - Женщины мстительны. Их нельзя обижать.

   *

   Клементина стала в домике Жиббо частой гостьей.

   Она выходила из ворот замка, когда два ее защитника не могли ее видеть, пробиралась по тропинке, ведущей вдоль реки до осинника, переходящего дальше в густой, смешанный лес. Ныряла в заросли, принимала левее, добиралась до большого старого дуба и, миновав небольшое озерцо, образованное несколькими, бьющими из земли, родниками, сворачивала направо, в самую глубь огромного лесного массива. Домик Жиббо располагался не так уж далеко от замка - получаса с лихвой хватало, чтобы добраться до него. Однако он был совершенно незаметен со стороны. Тот, кто не знал сюда дороги, ни за что не мог бы наткнуться на него случайно.

   Клементина полюбила бывать здесь. Она являлась, усаживалась на низкий табурет рядом со старухой, смотрела, как та смешивает, соединяет в одном котле собранные ею цветы, травы и корешки.

   Она наслаждалась ароматом, которым был напоен воздух в доме. Было что-то успокаивающее для Клементины в этой атмосфере, созданной паром, поднимающимся от висевшего над огнем котелка, и бесконечными заклинаниями, что шептала над ним старуха.

   Глава 12. Первая победа

   Шли дни. Клементина, наконец, окончательно оправившись от перенесенных испытаний, вернулась к счетам и книгам, чем привела в полное отчаянье Перье. Цифры занимали ее разум и не возмущали душу.

   Клементина сверяла прошлогодние записи с записями более свежими, тщательно их анализировала. Управляющий всякий раз огорченно качал головой, но, не осмеливаясь перечить, подробнейшим образом отвечал на вопросы хозяйки.

   Когда книги расходов и приходов были изучены от корки до корки, Клементина подумала, что пора вернуться к чтению литературы иной.

   Она полистала одну новеллу, другую, поняла: все эти романы и поэмы о любви между пастушками и ветреными их любовниками вновь развлекают ее. Тогда и вспомнила она о книге, чтение которой прервалось тем трагическим путешествием домой. Роман Оноре д'Юрфе "Астрея", который Клементина едва ли прочла тогда до половины, пролежал в ее комнате, рядом с ее постелью все то время, что она была больна.