— Была.

— Мне пора, — заявила Патриция, поспешно поднимаясь и собираясь передать малышку матери.

Однако Нолан тотчас решительно забрал у нее девочку, придвинувшись так близко, что она ощутила запах его кожи, тепло его тела. Девочка заворковала, губки ее изогнулись в восторженной улыбке.

— Да уж, можно сразу сказать, в мужчинах она разбирается, — засмеялась Сильвия, тоже вставая. — Так я позвоню вам часов в семь, — обратилась она к Патриции, направляясь к выходу. И вдруг неожиданно обняла девушку. — Пожалуйста, не отказывайтесь! — взмолилась она. — Я знаю, чувствую: вы нам подходите. Кстати, совсем забыла сказать, что вы можете жить у нас, если вам захочется и будет удобно. Для вас есть отдельная комната и ванная. Но если вы предпочитаете поселиться отдельно, нас это тоже устроит.

Патриция не успела еще дойти до лифта, как услышала голос Нолана, окликнувшего ее по имени. Подавив первый порыв — по-детски прикинуться, что не слышит, — она остановилась, поджидая его.

— Мне нужно поговорить с вами!

Если он хотел смутить ее, то ошибся. Патриция выпрямилась во весь рост и вскинула голову, зная, что многим мужчинам от этого становится неуютно. Однако на Нолана это явно не произвело никакого впечатления. Он все равно был выше, и ей пришлось поднять подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Почему вы позволили мне думать, что у вас встреча с Родни? — спросил он прямо.

— Я вам позволила?!

— Вы понимаете, что я имею в виду, — отрезал он. — Вы прекрасно знали тогда, о чем я подумал, но не стали меня разубеждать.

— Неужели? Да, пожалуй, — проворковала Патриция. Но тут она заметила, что на них уже начали обращать внимание, и, взяв себя в руки, спокойно ответила: — Вас совершенно не касается, с кем я встречаюсь… или не встречаюсь.

— Родни женат, — напомнил Нолан. — И это — семейное дело.

— Господи, сколько можно об этом говорить. Я помню, помню, не забыла. А что, вы блюдете честь семьи? Это ваша общественная обязанность? Но почему вы решили, что я не замужем?

— Что? — Кинув на нее суровый взгляд, он схватил ее за локоть и бесцеремонно оттащил в сторону, подальше от любопытных ушей. — Итак, вы замужем?

— Нет, — вздрогнув, созналась Патриция. Ей приходилось слышать о том, как у людей подкашиваются колени от страха. Но чтобы они задрожали от простого взгляда? Ей вспомнились слова, некогда сказанные одной из подруг: «Когда я его вижу, у меня голова кружится от страсти».

От страсти? К мужчине, который активно не нравится?! Невозможно! Ей померещилось.

— Вы собираетесь принять предложение Сильвии? — услышала она вопрос Нолана, заданный резким требовательным тоном.

— Не знаю, я еще не решила. Почему, в конце концов, вы задаете мне столько вопросов? Какое вы имеете право? — вызывающе спросила Патриция, надеясь, что голос звучит нормально, что он не заметит, как учащенно бьется сердце, как ей трудно дышать.

Нолан отпустил ее локоть, но стоял все еще слишком близко. Голова слегка кружилась, и мысли начали путаться. Но еще хуже, что помимо ее воли тело само начало реагировать на эту близость. Хорошо, что на ней надет пиджак. Иначе было бы трудно скрыть налившуюся вдруг грудь. А если Нолан это заметит, он прекрасно поймет, что с ней происходит.

Он молчал, и Патриция попыталась двинуться в сторону лифта. Но Нолан остановил ее, опять схватив за локоть.

— Допустим, я продолжаю свое расследование. Меня все еще интересует, почему у вас такая склонность к нашим кладбищам, — наконец ответил он.

— Да ведь это просто совпадение, неужели вы не понимаете.

— Да, вы уже говорили, но не убедили меня.

— Это уж ваши трудности. И что, собственно, я теперь должна делать? Убеждать вас всю оставшуюся жизнь? — выпалила Патриция.

— Ничего, — ответил он. И прежде чем Патриция успела облегченно вздохнуть, добавил: — Пока ничего. Но я продолжаю наблюдение.

— Вам бы следить за Лиз, а не за мной, — посоветовала Патриция.

Вырвав локоть и проскользнув мимо него, она бросилась к открывшейся кабине лифта и потянулась к кнопке, но Нолан сделал пару широких шагов и придержал дверь рукой.

— Подозреваю, что по сравнению с вами Лиз не представляет никакой опасности, — парировал он.

— Это мнение эксперта-адвоката? — легкомысленно воскликнула Патриция.

— Нет, просто опыт и мужской инстинкт, — отозвался Нолан.

Он убрал руку, и лифт закрылся прежде, чем Патриция успела придумать подходящий ответ. Добравшись наконец до относительно безопасного места — своей комнаты, она заперла дверь, закрыла ее на цепочку, подняла трубку и набрала номер, надеясь, что ответит сестра, а не мама.

— Барбара?

— Да, — отозвалась сестра. — Ты говоришь так, будто бежала на длинную дистанцию. Что-то случилось?

— Не-е-т… — неуверенно промолвила Патриция. — Как у вас дела?

Не так давно маме по настоянию врачей сделали операцию — удалили опухоль. Или в результате хирургического вмешательства, или потому, что ей уже стукнуло пятьдесят, временами она впадала в глубокую депрессию. Правда, худшее, как они все надеялись, осталось позади. Мама чувствовала себя вполне прилично, больше не надо было ухаживать за ней, угождать и потакать всевозможным капризам. Но все близкие замечали глубокую печаль в ее глазах и горестные складки около губ, когда она думала, что никто ее не видит.

— Так себе, — осторожно призналась Барбара. — Родители все еще в Лондоне, но завтра должны приехать. А вчера я говорила с отцом, он сказал, что будет рад вернуться домой. И наверное, больше не будет выставлять свою кандидатуру. Он считает, маме в столице слишком тяжело.

— Ох, Барбара, неужели ей так плохо? — ужаснулась Патриция.

— Не знаю. Завтра увидим. А у тебя как дела?

— Тоже не знаю, — неуверенно ответила Патриция. — Помнишь, я тебе говорила, как случайно оказалась на семейной вечеринке Стюартов? Так вот, сегодня меня пригласили на ланч и спросили, не возьмусь ли я временно поработать няней дочери Сильвии и Николаса. Про них я тебе тоже…

— Отлично, как раз то, что нам нужно! — возбужденно прервала ее сестра.

— Но, Барбара, мне нравится Сильвия, — попыталась объяснить Патриция. Как ей сейчас хотелось, чтобы сестра была рядом! — Она такая добрая, и я чувствую себя…

— Тебе она понравилась? — Казалось, возмущению Барбары не было предела. — Патриция, ты что, забыла, кто они и что сделали?!

— Нет, конечно. Просто очень тяжело кого-либо обманывать.

— Нет, ты меня удивляешь! Прекрати эти вздохи, нечего расслабляться! — приказала Барбара. — Слушай, мне надо бежать. Позвони завтра.

Положив трубку, Барбара немного постояла у окна уютной гостиной родительского дома, глядя на пустую подъездную аллею. Их прочный, увитый плющом дом был одним из прекраснейших образцов архитектуры восемнадцатого века. Выстроил его один из предков отца. Потом по наследству дом перейдет во владение их брата Ричарда, который сейчас учился в Кембридже. Но вовсе не мысль о том, что их младший брат унаследует дом, где выросли они с сестрой, заставила Барбару нахмуриться.

— Надо было мне самой лететь в эту чертову Австралию, — пробормотала она. — Пат никогда не умела скрытничать и притворяться.

Именно она, Барбара, разработала план, который сестры теперь только начали претворять в жизнь. В отличие от Патриции она знала, что ей никогда бы не понравились эти ненавистные Стюарты. Так сестры с детства привыкли их называть, с тех самых пор как случайно узнали постыдную тайну, которую их мать сама бы никогда им не открыла. В конце концов на их вопросы ответил дед.

Даже теперь, когда они выросли, мама отказывалась говорить с ними на эту тему. Ей по-прежнему было больно вспоминать о прошлом, наверное, еще и потому, что отец происходил из семьи потомственных пуритан, из семьи, в которую маму приняли с таким трудом. Конечно, отец знал правду, и это не мешало ему любить жену. Дети же ее просто обожали. Но им было невыносимо видеть ее мучения.