Каждый прорезью отмечен

На дубовом косяке.

Приходящее – весомо,

Уходящее – светло.

Бухгалтерию тех кромок

Время в прошлое снесло.

Прислонился сорок первый

Мамой плачущей к доске,

На которой дёргал нервы

Всем петух в «кукареке»;

Горьким хлебом с лебедою

Лёг на выщербленный стол

И крапивою-травою

В щи зелёные вошёл.

Доля женская на поле,

Подоив с утра коров,

Врачевала солидолом

Души старых тракторов.

А страна кричала: хлеба! –

Тем, кто пулей и штыком

Держит взорванное небо

С чёрным «юнкерсом» на нём.

Выходили к почтальону

За ворота старики

И взрывчатку похоронок

Запирали в сундуки...

Ах, сиреневое детство,

Ты прости меня, прости,

Что тобою стал я греться

Позже, где-то к десяти!

Там цвела улыбкой мама

И не плакала, когда

Папе вскрывшиеся шрамы

Охлаждала плиткой льда...

хххххххххххххххххххх

Из тетрадей 1978 года.

Суть нейтралитета.

Дед мой, старый машинист,

Хмурый и усатый,

Наблюдал со стороны

Баррикады в пятом.

Паровозик типа «Ща»

С топкой разогретой

Клапанами верещал

В знак нейтралитета.

При ЧеКа, при Колчаке

Деда тормошили:

-- Вы Корнилову эЛГэ

Родственничек, или? --

-- Нет, не родственничек, но,

Если разобраться,

Генерал уже давно

Я в рабочем братстве.

Четверть века простоял

В паровозной будке,

Продымил я весь Урал

Личной самокруткой. –

Два лампасных казака

Выпороли деда,

Чтоб познал он на века

Суть нейтралитета.

хххххххххххххххххх

Фамиль у деда и у матери бала такая, как у генерала Корнилова Лавра Георгича.

Из тетрадей 1978 года.

продлить мгновенья

бытия

до столкновенья

Я и Я

живущих в теле мужика

на разных сторонах витка

сознанья бренного

потом торжествовать крича

что ты ушёл от палача

не тратя ценностей

души

на мелочь быта

что невозможно затушить

одно из Я открытых

как поминальная свеча

два полушария в башке

при мужике

одно из них наверняка

превуалирует слегка

глуша соблазны деловито

другое пленником у быта

ярмо

хомут

и удила

тесьмой

минут

переплела

жизнь нити откровений сердца

с извечным никуда не деться

а Я и Я

в цепях проблем

не больше чем

артрит в плече

или как там

оно зовётся

когда к стопам

первопроходца

ложится та же колея

с которой незачем бороться

хххххххххххххххххххххххххх

Я могу быть вежлив изысканно

И могу быть предельно грубым,

Если вдруг поленюсь, не выскребу

У себя джентльменские трубы.

Дирижёр, властелин метафоры,

Наполняю себя сомнением

И коленом давлю на амфоры

С генетическим вожделением.

И размахиваю гиперболой,

Как весенней набухшей вербою,

Гротесково, но без надрыва

Проникаю в себя стыдливо.

Перекланявшись с дамой в розовом,

Прохожу в себя Каракозовым,

Перебросившись с дамой в бежевом,

Ощущаю себя невежею.

Рядом топчутся Карамазовы,

Мы друг с другом ничем не связаны,

Не люблю я мещанских сплетен

Ни на том, ни на этом свете.

Не двуличное состояние,

Не потребность в дешёвом трюке,

Это лично моё желание,

Мне упавшее прямо в руки.

Тот не вымучил и не выродил,

Кто не нюхал ни синь, ни пороху,

Не вживался собою в Ирода,

А слова понасыпал ворохом.

Справедливые и сердечные,

Но пустые они, беспечные,

По пыли, по грязи под шляпами,

Жёлтой сукровицей не ляпаны.

Я обязан жить на вулкане

И карабкаться вверх по склону,

Чтобы бомбы по филиграни,

Чтобы лава прожгла ладони.

Перевесив собой препятствия,

Пересилив свою растерянность,

Я над словом могу повластвовать,

Представляя всю жизнь феерией.

Я участник в любом движении,

Соучастник любых событий,

Не залеченный снисхождением,

Сытой вялостью не покрытый.

О высоком предназначении

Вслух не треплются даже гении,

Быть простым, как алкаш у пристани –

В этом тоже своя изысканность.

Джентльменство до первой ругани,

Где у барда язык обугленный

От сгоревшего междометия,

Если барда дерьмом пометили.

И не нужно кривляться в зеркало,

На надежду собой посверкивать,

Я поэт и моё значение,

Чтоб не камнями при прочтении.

Чтобы руку при встрече подали

Не за то, что растёкся одами,

За простое упоминание

О живущем в соседнем здании.

А иначе стихи не пишутся,

Разбегаются прочь метафоры,

Не ложатся в бумагу ижицы,

Спят с искусными каллиграфами…

«»»»»»»» 2004 год.

... а перелески

взрезали фресками

красные клёны

и солнца шар раскалённый

падает за спиною

в море серо-стальное

поёживаясь возмущённо...

... а знаешь ли ты

что на небесной холстине

скоро проявится профиль звезды

синей-синей

и сумрачные облака

будут играть с ней в прятки

зажав в кулаках

жёлтых лучей остатки?

В осенней картине

всё слилось воедино

и топорщится

иглами-спицами

мелкими-мелкими

ель-чаровница

нащупывая Белкина

павшего за твои ресницы

из ладоней бегущей по просеке

золотоволосой осени...

«»»»»»»»»»»»»»»»

… и листьев медь

и в лужах облака

до истины свистеть

ещё века

в палитре года краски потускнели

зато вернулись в парки свиристели

а скоро снег

уляжется ковром

в моей стране

и здесь где волнолом

оберегает гавань и причалы

с паромом белым

грузным величавым

трёхцветный флаг

венчает все дела

возможно так

что истина светла

у полонеза звуки не печальны

а мир ещё вернётся в изначальность

придёт сосед

с цепочкой хромосом

и звёздный свет

в бокалы за столом

плеснёт

не обделив живущих рядом

а что ещё для счастья людям надо?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не допел мужик, не допел,

Подустал мужик, подустал –

То ли камень лёг на тропе,

То ли силы съел перевал.

Тишина вокруг, тишина,

Не звенит она, не звучит,

И заманчиво возле дна

Пламя белое у свечи...

В рюкзаке лежат руны дней,

Перечесть бы их, но к чему? –

Возвращать себя в мир теней

Не положено никому.

По ушедшему не томись,

По не встреченной не скули,

Монорельсова наша жизнь,

Уходящая в глубь Земли...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Угли тлеют в камине,

Превращаясь в золу…

Мы со временем сгинем,

Все уйдём в каббалу.

Ветер память растреплет,

Словно не было нас…

Не ищи меня в пепле,

Я ещё не погас!

Я могу ещё вздрогнуть

Смоляной берестой,

Я живой, это догма,

Не патрон холостой!

Столько перелопатить,

Не оставив следа,

Или мне не по штату

Сердцем греть холода???

Стражду вместе со всеми

И понять не могу,

Почему наше время

У меня не в долгу…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

… а я, смотритель маяка,

Наверх шагаю по ступеням,

Туда, где виснут облака

На нитке дня без ускорений.

Волна не входит в резонанс

С гранитным телом волнолома,

И опустил смычок Сен-Санс

Перед стихией незнакомой.

Печальный лебедь где-то там

За гладью серою морскою,

А я шагаю к облакам

Озвучить факел непокоя.

Блеснёт огонь, и корабли

Минуют скалы в белой пене,

И красный бакен на мели

Не скрипкой вскрикнет, а сиреной…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Молчать всю жизнь или кричать о ней,