Обрадованный гидролог сразу стал перечислять, что нужно взять в экспедицию:

— Фотоаппарат, бинокль, компас, барометр, психрометр, шагомер…

— …ружья, сухари, медвежий окорок, тюлений жир… — перебил гидролога Вершомет.

Наконец договорились. Кар приказал вернуться не позже чем через три часа.

Был одиннадцатый час, когда экспедиция отправилась на берег. Кар никому не разрешил провожать экспедицию.

— Увлечетесь и забежите кто знает куда, — ответил он на просьбу позволить пробежать несколько сот метров с товарищами.

Начальником разведывательной партии Кар назначил Запару, а главным проводником — Вершомета.

Охотник захватил с собой карманный компас и выверил направление от парохода на остров.

Наконец двинулись.

Идти первые несколько минут было легко. Гигантская льдина, в середину которой вмерз «Лахтак», была почти ровной. Устланная снегом, она представляла собой прекрасную дорогу. Но, пройдя эту льдину, сразу же попали в торосы. Вокруг, словно волны, замерзшие во время шторма, торчали обломки льдин. Торосы обходили, а иногда приходилось и перелезать через них.

Чем ближе подходили к берегу, тем пароход становился все менее заметным среди льдов. Немного погодя уже нельзя было различить мачты, дымовую трубу, корму и бак, — на их месте над льдинами чернело пятно.

— Не попасть бы нам в полынью, — сказал Запара, спускаясь с невысокой ледяной скалы, через которую пришлось перелезать, потому что она преграждала дорогу на несколько сот метров.

— Разве в такой мороз можно думать о полынье? — удивился юнга.

— В Полярном море есть трещины и полыньи даже в самые сильные морозы, — ответил Запара. — Это доказано наблюдениями многих выдающихся путешественников по Арктике. Но мы можем спросить Вершомета. Скажи, охотник, встречаются ли в полярных морях даже в сильные морозы трещины и полыньи?

Вершомет, слышавший их разговор, ответил, обращаясь к Запаре:

— Степан молодой парень, в полярных льдах он не бывал, а когда побывает — перестанет удивляться. Открытую воду среди льда мне самому приходилось встречать в самые трескучие морозы.

Идти становилось все труднее, и Степа почувствовал, что разогрелся. Они шли уже полчаса и берег был совсем близко, но теперь разведчики продвигались вперед очень медленно.

Наконец утомленный юнга заметил в нескольких метрах от себя береговые скалы. Степа с волнением побежал к этим скалам и первым оказался на берегу.

Четыре лыжника стояли на никому не ведомом острове.

Толстый слой снега покрывал остров. Из снега торчали обледеневшие скалы — единственные свидетели того, что здесь начинается берег. В трехстах — четырехстах метрах от лыжников поднималась гряда холмов, закрывающая внутреннюю часть острова. Кто знает, какой величины этот остров? Запара думал, что он небольшой. Милях в пятидесяти или ста к югу от этого места много лет назад продрейфовал во льду пароход «Фрам» и не встретил никакой земли.

— Пойдем на вершину холма, — предложил гидролог.

— А я советую поспешить на «Лахтак», — серьезным тоном ответил Вершомет.

Три товарища удивленно повернулись к нему.

— Смотрите! — сказал охотник и показал рукой на запад.

Все посмотрели в этом направлении. Западный край неба помрачнел — не то от туч, не тот от тумана. Темнота быстро затягивала бледные звезды и двигалась навстречу луне. Повеял легкий ветерок.

— С запада идет ветер, — сказал охотник. — Будет пурга.

Если она захватит их на льду между островом и пароходом, то вряд ли они найдут «Лахтак» в снеговой мгле. Если же ветер достигнет силы урагана и разобьет ледяное поле, а потом понесет его обломки в океан, тогда их безусловно ожидает гибель. А если случится так, что они останутся на острове, ветер может далеко отнести ледяное поле, а вместе с ним и «Лахтак». Пусть метель и стихнет через несколько дней — они останутся одинокими среди ледяных просторов, обреченными на смерть от голода и холода. Продуктов у них, даже если экономить, только на два дня. Два ружья и пятьдесят патронов вряд ли помогут им на этом острове в обстановке полярной ночи.

— А может быть… — сказал Павлюк, словно отвечая на общий вопрос, и показал под ноги.

При лунном свете на снегу виднелись отпечатки какого-то небольшого зверя.

— Песцы, — пояснил Вершомет. — Ими не прокормишься, если не будет хлеба, масла или хотя бы медвежатины.

Решили возвращаться на пароход. Делать это нужно было немедленно, не теряя ни единой минуты. Ураганы в Арктике поднимаются быстро и продолжаются долго. Запара и его товарищи поняли, какая страшная опасность им угрожает.

— Двигаемся! — скомандовал охотник.

И все молча повернули во льды.

А ветер усиливался, и уже слышалось скрежетанье первых льдинок, которые он срывал и катил по снеговому настилу.

Поглядев на свой компас и выверив направление к пароходу, очертания которого становились совсем неясными, Вершомет подбежал к гидрологу:

— Дмитрий Петрович, сверьте-ка свой компас с моим. Когда начнется вьюга и пароход исчезнет из глаз, нам придется идти только по компасу.

— Идти на пароход по компасу? — Запара остановился и скептически покачал головой.

— Это лучше, чем без компаса, — коротко ответил охотник.

И они начали сверять направления стрелок компасов. Степа и Павлюк были метрах в тридцати впереди.

Юнга сказал кочегару:

— Павлюк, пойдем с гидрологом — ты с одной стороны, а я с другой. Лыжник из него плохой. Вершомет будет показывать дорогу, а мы — помогать Запаре.

Начиналась вьюга. Засвистел ветер, поднимая тучи снега. В снеговой мгле померкла луна. Снег бил в лицо и скрывал от взглядов пароход. Вершомет чувствовал всю ответственность, которую он нес в качестве проводника. Приходилось идти против ветра, и это мешало лыжникам. Запара несколько раз спотыкался, его поддерживали юнга и кочегар. Но ученый не падал духом и подбадривал своих спутников. Он следил и за компасом и за шагомером, чтобы определять, сколько они уже прошли. Шагомер, висевший у него на поясе, показал от парохода до острова две с половиной тысячи шагов. Показания эти были неверны, потому что шагомер рассчитан на измерение расстояния во время ходьбы, а не во время бега на лыжах. Впрочем, он давал возможность определить, куда ближе — к пароходу или к острову. Когда шагомер показал, что от острова прошли тысячу триста шагов, Запара решил, что они приблизительно на полдороге до «Лахтака».

Но теперь из-за ветра и пурги идти было труднее, и их шаги были безусловно короче, чем тогда, когда они шли к острову.

Вершомет подсчитывал свои шаги сам: через каждую сотню он завязывал узел на шнурке, свисавшем с его пояса. По его подсчетам, они прошли более половины дороги. Боясь пройти мимо парохода, охотник пошел медленнее, напряженно всматриваясь в снежную пелену. На расстоянии нескольких метров уже ничего не было видно.

Иногда он оглядывался и ждал товарищей. Наконец, когда ветер достиг силы шторма, Вершомет достал из своего мешка тонкую, но длинную и крепкую веревку и предложил всем обвязаться. Ветер мог отбросить кого-нибудь в сторону, а в таких условиях человека найти трудно, потому что даже голос его не долетел бы до товарищей.

Теперь шли один за другим. Впереди всех, как и раньше, — охотник, за ним — Степа, затем — Запара, а в арьергарде — Павлюк. Кочегар должен был поддержать гидролога сзади, если бы тот упал. Но ученый держался чуть ли не бодрее всех и достаточно твердо стоял на лыжах.

По мнению охотника и гидролога, они уже должны были быть где-нибудь поблизости от парохода.

Вокруг них бушевала метель, свистел ветер, шуршал снег, и где-то вдали с шумом трескался лед. Время от времени из снеговой вуали выглядывала луна. Она едва освещала четырех отважных путешественников. Охотник несколько раз стрелял из ружья, но сухой треск выстрелов почти бесшумно расплескивался в хаосе урагана. От пурги и встречного ветра у людей подгибались колени. В глазах мелькали миллионы снеговых мотыльков. Если бы у охотника было что-нибудь вроде палатки, он уже давно дал бы сигнал остановиться. Но он знал, что такая остановка без палатки или меховых спальных мешков безусловно будет последней остановкой в их жизни. Борясь за жизнь, он вел своих товарищей против снежного самума. Люди жмурили глаза, падали, с помощью товарищей вставали и шли, шли в ледяную неизвестность.