Поэзия С.С. Боброва 491 Далее Зихел обличает эзотеризм и элитарность учения египетских магов, доступного лишь мнимым «посвященным»: Коль вещь полезна по себе, Коль служит к благу человеков, Почто ж утаевать ее Под непостижным языком И мрачностью изображений? и От вас самих далек тот свет, Что зреть мечтаете в символах, Колико ни гордитесь вы Своею близостью к нему; А истина бежит от вас... Прости, мудрец! - приидет день, Как всяка слепота спадет, Рассыплется символов мгла И обнажатся ваши тайны. (ДНВ. Ч. 1. Кн. 2. С. 152-155) Нетрудно увидеть здесь полемику с идеологией московских розенкрейцеров, среди которых воспитывался Бобров. Возможно, ему ближе было рационалистическое масонство английского образца (что особенно вероятно при его «англоманстве» в литературе). Не исключено, что он и вовсе не был масоном, и, хотя не мог остаться нечувствительным к усиленному воспитательному воздействию розенкрейцерского кружка в пору юности (как и Нешам в поэме ненадолго увлечен речами Фареса), вскоре от него отошел116. Песни поэмы, посвященные Египту, и в других случаях полны аллюзиями на современность, поскольку в сознании Боброва он соотносился с Россией - земледельческой страной, жизнедеятельность которой также во многом обеспечи- 116 Недоброжелательный намек на масонских наставников содержится также в рассказе шерифа Омара о его недолгом пребывании в ордене дервишей (см.: «Херсонида», песнь IV, ст. 649-672).
492 В Л. Коровин валась одной великой рекой117. Вообще, Египет в поэме не столько «символ земного плена» или «вместилище сокрытой мудрости», сколько аллегорический «заместитель» России в странствиях Нешама по древнему миру. Отмечалось, например, что в сцене загробного суда над дурным и добродетельным вельможами содержатся элементы злободневной сатиры118. В другом случае Зихел (Разум) прямо осуждает российскую систему налогообложения, а одобряя оросительные каналы Египта, по замечанию автора, «вещает как Патриот»119. «Древняя ночь вселенной» стала итоговым произведением Боброва и именно в этом качестве была издана им в свет. Так, в стихотворном вступлении он подробно исчисляет этапы своего творческого пути и, вздыхая о прежних «часах очарования души», начинает путь в «велику нощь»120. В поэме представлены многие темы его раннего творчества (творение мира, «хитрости смерти», природные катаклизмы и кончина мира, гибельность страстей и т.д.), есть прямые цитаты из собственных стихов, в особенности из «Херсониды» (например, в описаниях грозы, зноя, утра и др.121). Однако в «Древней ночи вселенной» Бобров отказывался от «картинности», свойственной его первой, описательной поэме122, и, хотя и в новой 117 Волга в одном стихотворении Боброва названа «росским Нилом» (№ 32, ст. 276). 118 См.: ДНВ. Ч. 1. Кн. 2. С. 164. Ср.: Алътшуллер 1964. С. 238. 119 См.: Там же. С. 157-158. Ср.: Коровин 2004. С. 107-108. 120 См.: ДНВ. Ч. 1. Кн. 1. С. 17-18. Эта открывающая поэму поэтическая автобиография Боброва, весьма вероятно, послужила образцом для пушкинского автобиографического отступления в начале восьмой главы «Евгения Онегина». См.: Коровин ВЛ. Пушкин - Овидий-Бобров (О начальных строфах главы восьмой «Евгения Онегина») // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 2007. Т. 66. № 3 (май-июнь). С. 41-47. 121 Там же. С. 78, 139; Ч. 2. Кн. 4. С. 292. 122 «В сем сочинении не столь много живописи, сколько бы в прочем могло дать счастливейшее воображение другого Гения. В нем при среднем слоге более размышлений, более бесед, более исторической части...» (ДНВ. Ч. 1. Кн. 1. С. 15).
Поэзия С.С. Боброва 493 поэме не вполне чуждался довольно экспрессивных образов, но их «концентрация» значительно ниже, чем в «Херсониде». Действия в новой поэме также немного, а преобладают беседы на религиозные и философские темы (так, почти вся XI песнь посвящена доказательству бессмертия души). Давно отмечено, что последняя поэма Боброва «носит на себе все достоинства и недостатки, свойственные другим его произведениям»123. В чем-то она даже «подчеркнула слабые стороны его творчества»124. В ней многое должно было казаться странным - и сюжет, и сам ее объем (ок. 17,5 тыс. стихов), практически беспрецедентный в русской поэзии того времени (например, самая большая поэма Хераскова «Бахари- ана» состоит менее чем из 15 тыс. коротких стихов, а у Боброва, помимо стихов, есть еще 200 страниц «объяснений»). Из-за своей учености, обилия отвлеченных рассуждений, архаичного языка и не в последнюю очередь из-за своих размеров «Древняя ночь вселенной» была не только не принята, но и практически проигнорирована современниками. Не сохранилось ни одного сколько-нибудь пространного отклика на нее и почти ни одного упоминания. Видимо, ее попросту не читали. Это неприятие «Древней ночи вселенной» публикой было столь всеобщим, что даже М.И. Невзоров в своем апологетическом отзыве о поэте не решился защищать ее: «Не сия ли, по видимому, поэма подает случай молодым критикам мыслить о г. Боброве, что будто бы он писал так, что его никто не разумеет? (...) Оставляя рассмотрение сей поэмы для будущего времени, нужным почитаю я в сей раз заметить: ежели бы в самом деле она была писана так, что нельзя ее разуметь, то не заслуживает ли г. Бобров внимания по другим сочинениям»125. 123 Плаксин В.Т. Руководство к изучению истории русской литературы. 2-е изд. СПб., 1846. С. 171. 124 Алътшуллер М.Г. Идейные и художественные искания в русской лирике 1790-х гг. (Н. Николев, П. Сумароков, Е. Костров, С. Бобров). Автореферат ... канд. дисс. Л., 1966. С. 14. 125 Невзоров 1810. С. 159-160. Подробней о поэме «Древняя ночь вселенной» см.: Коровин 2004. С. 95-111.
494 В Л. Коровин * * * О жизни Боброва современники не оставили почти никаких воспоминаний. Однако о смерти и последних днях этого поэта, так часто писавшего о смерти, известны некоторые подробности. О них поведал давний его товарищ П.П. Икосов в письме к М.И. Невзорову, которое тот опубликовал в своем журнале в качестве некролога: «Болезнь его сначала имела медленное нашествие; сильный кашель только его обременял, однако же не препятствовал ему выходить к должности как в департамент Адмиралтейства, так и в Комиссию составления законов, особливо в благоприятную погоду; потом такая осиплость в горле появилась, что сострадательно было на него смотреть, если он хотел что с чувством выразить. В таком положении г. Бобров был месяца четыре и более, а недели две перед кончиною слег в постель, и открылось у него гортанью кровотечение. - Я его посещал марта 14, и тогда он казался спокойнее, кровь показывалась только при извержении мокроты. - Он изъявлял желание видеть скорее весну; однако ж говорил, что он не думает выздороветь. В вечеру при мне доктор, его лечивший, осмотрел пластырь с шпанскими мухами на груди, но действия пластырь никакого не имел. На другой день попечением благодетеля его, генерала цейгмейстера Петра Федоровича Геринга, составлен был из трех врачей совет; но все не полегчало, и на 22 число марта около трех часов ночи после покойного сна пустилась вдруг кровь как бы из всех сосудов разом, и тут смерть восторжествовала, сразив больного на руках супруги. Тело его погребено в самый день Благовещенья, т.е. 25 марта, на Волковом кладбище, тело, которое достойно быть положено близ гроба г. Ломоносова»126. 126 ДЮ. 1810. № 5. С. 127-128. В других некрологах (Вестник Европы. 1810. Т. 51. № 11. С. 245-246; Европейский музеум. 1810. № 14. С. 112) подробностей о смерти Боброва не сообщалось.
В.Л. КОРОВИН «РАССВЕТ ПОЛНОЧИ»: история издания, состав и композиция ИСТОРИЯ ИЗДАНИЯ «Рассвет полночи» (далее - РП) задумывался автором как полное собрание сочинений, куда должны были войти не только его стихи, но и проза (на титульном листе упомянуты «разного рода в стихах и прозе опыты»). Предварительные условия с издателем И.П. Глазуновым были заключены 2 ноября 1803 г.1 План издания изложен в «Предуведомлении» к первой части, вышедшей на год раньше других: «Сей Рассвет полночи должен заключать несколько перемен или по крайней мере четыре части и более, из коих первая, как полагаю, будет называться Порфироносные Гении России; вторая Герои Севера, или Военные оды; третия Занимательные часы для души и сердца, которые разделятся на два рода: один будет содержать священные размышления, духовные и нравственные песни, а другой домашние жертвы и некоторые эротические черты; четвертая: Картина Херсониса Таврического, или Мои лучшие летние сутки в Тавриде. - В дополнение сих частей последуют разные случайные произведения сердца и воображения, также и переводы из славнейших английских, французских и латинских писателей». Явившийся в итоге четырехтомный РП в целом соответствует этому плану, но с двумя отступлениями: 1) вторая часть включает не только «военные оды», но и стихотворе- 1 См.: Сводный каталог русской книги. 1801-1825. Т. 1.: А-Д. М.: РГБ, 2001. С. 149.
