310 Дополнения В ней самый сладкий плод созреет; Супруг же паче процветет; Сия жена во всем успеет, Что ни творит, пока живет. Не тако вероломки блудны, Питающи желанья студны; В блаженстве сем им части нет; Ртуть мозг и кости их пожрет. Но дщери чистые и скромны Супругов добрых обретут; Растленные же дряхлы, томны В больнице с срамом согниют. 270. ПЕСНЯ С ФРАНЦУЗСКОГО) In vino Veritas ets. В вине вся истина живее, - Пословица твердит давно; Чтоб чарка нам была милее, Бог истину вложил в вино; Сему закону покоряюсь; И я за питуха сочтен; Все мнят, что я вином пленяюсь; Но нет, - я истиной пленен. Все мнят, что сроду я охоты К наукам скучным не имел И, чтоб пожить мне без заботы, Я ставлю прихотям предел; Всяк думает и в уши трубит, Увидевши меня в хмелю: Он в рюмке лишь забаву любит; Нет, братцы! - истину люблю.
Дополнения 311 Всяк думает, что пламень страстной Подчас мое сердечко жжет И что молодки только красной 20 Для счастья мне недостает; Так; подпиваю и с молодкой; И все шумят, что я хочу Искать утехи с сей красоткой; Эх, братцы! - истины ищу. 271. НАДПИСЬ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ ПРОФЕССОРУ СКУЛЬПТУРЫ Ф(ЕДОТУ) ИВ(АНОВИЧУ) ШУБИНУ Сын хладныя страны, где Гении восстали, Где Ломоносовы из мрака возблистали, - Из россов первый здесь резцом чудотворил И видом дышущих утесов изумил; Земные боги в них мир новый ощущали; Рим и Болония в нем Гения венчали; Екатерины дух, что нам открыл закон, Воззрел, и под его рукою мрамор дышет, Где, мнится, божество еще нам Правду пишет1. - 10 Но сей наш Прометей, сей наш Пигмалион, Бездушных, диких скал прямой животворитель, Природы друг и сын, искусством же зиждитель, 1 Около половины прошлого века он был посылан из Академии художеств во Францию, откуда был посылан в Рим, где достоинством опытов своих обратил внимание многих знатоков, и между прочим герцога Глочестерского и графа Орлова в бытность их та- мо, и сделан членом Болонской академии. По возврате в Россию он многие продолжал работы, удостоен милостей Екатерины II; наконец сию государыню представил из мрамора в виде законодательницы; сам же скончался в майе мес(яце) сего года. - Он был единоземец Ломоносова и первый из россиян скульптор.
312 Дополнения В ком покорителя она страшилась зреть, А с смертию его боялась умереть, - Сам спит под камнем сим, но к вечной славе зреет, Доколь наставница - Природа не истлеет. 272. СТИХИ К НЕКОТОРОЙ ИЗЯЩНОЙ ВОКАЛЬНОЙ МУЗЫКЕ В С(АНКТ) П(ЕТЕР)БУРГЕ Не сам ли Цинтий вечно-юный1, Оставя в тверди лирны струны, На семь певцов себя делит И стройным хором здесь гласит? - Не он, - но сонм один отличный, Семь Цинтиев в себе вместив, Единство в целом сохранив И сливши лик свой седьмеричный, Гармонию небес разлил И в дольнем храме твердь открыл. 273. ГОД К ВЕЧНОСТИ Anni tacite labentis origo, Dexter ades ducibus. Ovid(ius) Крылатою покрытый славой При томном дней своих конце, С осанкой доброй, величавой, С улыбкой важной на лице, Исполн корыстьми недра тощи, Сын бездны, ветхий деньми год 1 Известно, что Цинтий, Кинфей, или Аполлон, бог музыки и гармонии.
Дополнения 313 Свершает путь; час бьет полнощи; Отверзся в тьме сафирный свод; Посол туда, - с ним дщерь Фемиды. Вокруг главы его сребристой Перун излучистый шипит, А за стопой его стремнистой Огнистая черта бежит И, мнится, скрывши огнь громовый, Или растопит зимний хлад, Иль таинства откроет новы, Иль будущих деяний ряд, - Таков последний путь его. Сын смертный матери бессмертной Созвездий крайний круг сечет, Несет в устах отчет ей верной, Сжав томны крылья, - предстает. «Внемли, - вещал он в изумленьи, - Вращаясь с вихрем горних тел, Я быстрым оком все движеньи Блестящи в дольнем мраке зрел, Как зыби инея под солнцем. Я зрел в природе разны дивы, Дождивши камни зрел с небес, Без треску молнии игривы. - Но столь блистательных чудес, Какими в дни мои последни В полях вечерних росс блистал, Ни я, ни мой предместник прежний Досель нигде не созерцал. - О мать! - Ты знаешь славу россов. Мне мнится, - звезды, пробужденны В пустынях небеси судьбой, Иль вышни силы, окрыленны
314 Дополнения Огней троякой быстротой, Сошли на запад в буре бранной, Иль сам нисшел Отец веков, Колебляй молний сноп багряной, - Сам Бог ста в сонмище богов Судить их в буре? - се деянье! Из праха до земного бога Возникший быстро счастья сын, Надмен могуществом, Магога, Как хищник средь чужих долин, Обвив перуны мглой коварства, Блеснул; - и дщерь паннонска зрит Ужасный их изгиб средь царства, Немеет, - зыблется, - дрожит И в сердце чувствует змию... Но там, - ты зришь, - где оболыценна Сия владык несчастна дщерь, Поруганна и расхищенна, Как трость пустынная теперь Шатаяся на бреге Истра, Клянет в тоске лишь вранов весть, - Стопа возникла россов быстра, Воздвигла в вихрях ярых месть; И галл сгибается, - бледнеет. Тогда - как средь миров окружных Я вел коней звезды дневной К полнощи от пределов южных, Казалось, - счастье с сей звездой, Воздев туда десницу мстящу И к росским обратясь сынам, Вернуло ось свою блестящу От знойных поясов к снегам Во гневе к тем, с усмешкой к сим.
Дополнения 315 Возможно ль? - новы Бренны в злости, На вихрях счастья своего, Стремились тьмами против горсти, Как сильных пять на одного; И росс, - и росс с бронею веры Один против пяти летит! - Где были дивны толь примеры? Но истина сие твердит; Я зрел ее при свете молний. Я зрел, как без громов помчались Верхи железных росских рощ, Проникли, - лавром увенчались. - Так в мразной тверди в мрачну нощь Ряды полос огнистых яры, Сих хладных молний без громов, Ударом отразя удары, Пронзают строй других столпов, Багровым ливнем кроя снеги. Пусть демон ярости б утроил Молниеносных толщу стен; Но росс шагнул, - поверг, расстроил, Махнул, - и толща прах и тлен Под дланию его булатной. - Где савроматски их толпы? Где их тристаты в силе ратной? Легли, как бледные снопы; Я мимо шел, - и се не бе!.. Нет, - токмо Гении едины Должны с орлиным сердцем быть, Чтоб в тьмах полеты ястребины Одною горстью потребить; Я вижу их, - один, пылая, Как Леонид, возносит длань,
316 Дополнения Другой, как Фабий, направляя К вернейшей славе бурну брань, Связует с мудростию доблесть. Иной сквозь дробный дождь свинцовый Мчась с смертью рядом, как Алкид, Из рук врагов рукой багровой Исторгнув знамя, с ним парит; Другой, как в некоей пустыне Зря четырех волков набег, И, кажется, грозя судьбине, Разит троих; - четвертый в бег... И сам в строю без шума славы. А тамо, - где дружина ратна, Пишась главы своей в вождях, Шаталась, - как лодья злосчастна, Носима без кормы в волнах, - Вдруг витязь некий крылатеет, Как из-под трупов иль гробов, Взывает к ней - и с нею реет Сквозь весь железный лес врагов, Где ждал его в конце венец. Не так ли бурная стремнина Бежит сквозь зыбкий нивы строй? - Гордилась нива златовыйна Перед волчцами высотой; Но сын Рифейских гор бурливый, Созвав бегущи тучи врозь, Как вал, ворвался в чащу нивы, Взревел, летел, промчался сквозь; И нива - вся лежит за ним. Что вижу? - брань сильнее пышет Под западной звездой в огне; - За ней ад серным прахом дышет; На бледном скачет смерть коне. -
Дополнения 317 Но кто в сумраке пламенеет, Как в шлеме огнен Херувим? - Пред ним, мне мнится, рок немеет, Согнулась люта смерть пред ним; Над ним луч радужный разлит. О Мать! - не меч, не бури бранны, Но мир, щит царствам, тихий свет Приносит Гений сей венчанный; О равно-ангельный полет! - Но чтобы пред лицем вселенной Дуга сияла мирна впредь, Се Ангел россов ополченной Был должен в буре возгреметь! Пред ним, - за ним - и в нем Бог сил. В нем Бог; - с ним россы полубоги; Где он, - там всяк из них Алкид\ Всяк сын Зевеса грозный, строгий; Всяк гидру растерзать спешит. Чего их грудь, их мышца медиа На поприщах не премогла? Холмы ли ржут? иль воет бездна? Иль шепчет в дебрях крамола? Копья не склонят, вспять не пойдут. Гроза путей, стихий бурливость, Змии в дали и под стопой, Союза томного строптивость, Громов измена, с гладом бой - Се гибельны скалы подводны! - Но гнев стихий, Магога ков, Геены клокот, бездны грозны И василисков тайный лов - Удержат ли спартанско рвенье? Нет, - не в долине сладострастной И не в пушистом недре нег,
