Скорбь поэта Нет, разгадав удел певца, Не назовешь его блаженным; Сиянье хвального венца Бывает тяжко вдохновенным. Видал ли ты, как в лютый час, Во мгле душевного ненастья, Тоской затворной истомясь, Людского ищет он участья? Движенья сердца своего Он хочет разделить с сердцами, — И скорбь высокая его Исходит звучными волнами, И люди слушают певца, Гремят их клики восхищенья, Но песни горестной значенья Не постигают их сердца. Он им поет свои утраты, И пламенем сердечных мук, Он, их могуществом объятый, Одушевляет каждый звук, — И слез их, слез горячих просит, Но этих слез он не исторг, А вот – толпа ему подносит Свой замороженный восторг. Буря и тишь Оделося море в свой гневный огонь И волны, как страсти кипучие, катит, Вздымается, бьется, как бешенный конь, И кается, гривой до неба дохватит; И вот, – опоясавшись молний мечом, Взвилось, закрутилось, взлетело смерчом; Но небес не достиг столб, огнями обвитой, И упал с диким воплем громадой разбитой. Стихнул рокот непогоды, Тишины незримый дух Спеленал морские воды, И, как ложа мягкий пух, Зыбь легла легко и ровно, Без следа протекших бурь, — И поникла в ней любовно Неба ясная лазурь Так смертный надменный, земным недовольный, Из темного мира, из сени юдольной Стремится всей бурей ума своего Допрашивать небо о тайнах его; Но в полете измучив мятежные крылья, Упадает воитель во прах от бессилья. Стихло дум его волненье, Впало сердце в умиленье, И его смиренный путь Светом райским золотится; Небо сходит и ложится В успокоенную грудь. К очаровательнице Волшебница! Я жизнью был доволен Проникнут весь душевной полнотой, Когда стоял, задумчив, безголосен, Любуясь, упиваяся тобой. Среди толпы, к вещественности жадной, Я близ тебя твой образ ненаглядный Венцом мечты чистейшей окружал; Душа моя земное отвергала, И грудь моя все небо обнимала, И я в груди вселенную сжимал. Когда ко мне со взором благосклонным Ты обращала искреннюю речь, Боялся я божественные тоны Движением, дыханьем пересечь. Уже дала ты моего ответа, А я стоял недвижный и немой; — Казалось мне – исполненный привета Еще звучал небесный голос твой. Когда ты струны арфы оживляла, А я внимал, утаивая дух, — Ты расплавляла мой железный слух, Ты мучила, ты сердце надрывала; Но сладостей прекрасных этих мук Я не знавал, я ведать их не чаял… Я каждым нервом вторил каждый звук, Я трепетал, я нежился, я таял! Когда же ты воздушною царицей Средь пестрых пар танцующих гостей Со мной неслась, на яхонты очей Слегка склонив пушистые ресницы, Когда тебя в летучем танце мча, Я был палим огнем прикосновенья, Когда твоя косынка средь волненья Роскошно отделялась от плеча, Когда в твоем эфирном, гибком стане Я утоплял горящую ладонь, — Казалось мне, что в радужном тумане Я обнимал заоблачный огонь. Я был вдали. Кругом меня всечасно Мне виделся воинственный разгул; Но образ твой, как лик денницы ясной, — Среди тревог в забвеньи не тронул. При звуках труб с мечтой женолюбивой Я мысль мою о славе сопрягал; На пир вражды летел душой ревнивой И мир любви в душе благословлял. Повсюду – твой! Тяжелой жизни опыт Меня мечтать нигде не разучил; Военный гром во мне не заглушил Таинственный, волшебный сердца шопот. Как часто нам, при сталкиваньи чаш, В кругу друзей, в своем весельи диком Мой сумрачный соломенный шалаш Я оглашал любви заздравным кликом! Иль на часок лукаво заманив Бивачную, кочующую музу, Пел дружества веселому союзу Святой любви торжественный порыв! Я тот же все. Судьбы в железных лапах Затиснутый, среди ее обид, Я полн тобой: цветка сладчайший запах И скованного узника свежит. Ты предо мной. С таинственной улыбкой Порою ты взираешь на меня, И счастлив я – хоть, может быть, ошибкой, Пленительным обманом счастлив я. Пусть обманусь надеждою земною: Есть лучший мир за жизненным концом — Он будет наш; – тем вечности кольцом Я обручусь, прекрасная, с тобою! Радуга
За тучами солнце – не видно его! Но там оно капли нашло дождевые Вонзила в них стрелы огня своего, — И по небу ленты пошли огневые. Дуга разноцветная гордо взошла, Полнеба изгибом своим охватила, К зениту державно свой верх занесла, А в синее море концы погрузила. Люблю эту гостью я зреть в вышине: Лишь только она в небесах развернется, Протекшего сон вдруг припомнится мне, Запрыгает сердце, душа встрепенется Дни прошлые были повиты тоской, За тучками крылося счастье светило; Я плакал, грустил, но в тоске предо мной Все так многоцветно, так радужно было. Как в каплях, летящих из мглы облаков, Рисуется пламя блестящего Феба, В слезах преломляясь блистала любовь Цветными огнями сердечного неба. |