— Мак прав, Малкольм. Я сожалею, что приняла так близко к сердцу то, что… в общем, уже не имеет значения. Ничего не изменилось. Мои чувства остались прежними. И доказательство тому то, что я здесь.

— А почему ты сюда приехала? Джорджина несколько секунд молча смотрела на него, затем ее глаза сузились до щелок.

— Почему? Но ответ очевиден! Вопрос в другом: зачем мне нужно было приезжать сюда? Однако на это ответить можешь только ты. Почему ты не вернулся в Бриджпорт после войны, Малкольм?

— Для этого не было причин.

— Не было причин? — Она задохнулась от гнева. — Позволю не согласиться. Был такой пустячок — мы собирались пожениться… Или ты предпочел позабыть об этом?

Малкольм с трудом выдержал ее взгляд.

— Я не забыл. Но я не думал, что ты все еще ждешь меня, поскольку я стал англичанином, и все такое прочее…

— Ты просто больше не хотел меня, поскольку я американка? — поставила вопрос ребром Джорджина.

— Дело не в этом, — возразил он. — Честно говоря, я не думал, что ты ждешь меня. Мой корабль потерпел крушение. Я считал, что ты числишь меня погибшим.

— В моей семье все моряки, Малкольм. Информация, которую мы получаем, обычно бывает точной. Да, твой корабль потерпел крушение, но погибших не было. Мы знали об этом. Мы лишь не знали, что было с тобой после того, как… как совсем недавно тебя видели на «Погроме». Я готова допустить, что ты мог колебаться в отношении того, ждет тебя невеста или нет. Но в таком случае было бы правильным выяснить это. Если ты не хотел приезжать, то мог бы написать. Сейчас связи между странами возобновились. В нашем порту всегда можно увидеть один-два английских корабля.

Она чувствовала, что излишне саркастична, но была не в силах совладать с собой. Подумать только, сколько еще лет могла она ждать этого человека, который вовсе не собирался возвращаться к ней! Она была уязвлена, не желала слушать его объяснений, а он не имел сил даже взглянуть на нее.

— Я написал тебе письмо.

Джорджина понимала, что это ложь, попытка успокоить ее уязвленное самолюбие, трусливый способ как-то выйти из неприятной ситуации. Малкольм не знал, что она давно поступилась гордостью, когда решилась купить его. Его извинения никак не способны поправить дело.

В ней не было гнева, она просто была страшно разочарована в нем. Стало быть, он не был совершенным, не был внимательным или даже по-настоящему честным. Она загнала его в угол, и он пытался врать, щадя, как ему казалось, ее гордость. Но это вряд ли можно отнести к его достоинствам.

— По-видимому, Малкольм, твоему письму не суждено было дойти до меня. — Она слушала, как Малкольм засопел, и ей захотелось пнуть его ногой. — Должно быть, ты написал, что остался живым и здоровым после войны?

— Да.

— И что ты стал патриотом другой страны в отличие от меня?

— Да, именно.

— И с учетом этого ты освобождаешь меня от обязательств, которые накладывает помолвка.

— Ну, я…

— Или же ты выражал надежду, что все-таки соединишься со мной?

— Ну, я, конечно…

— И потом ты решил, что я не выйду за тебя замуж, когда не получил от меня ответа?

— Именно так. Джорджина вздохнула:

— Как жаль, что письмо не дошло. Потеряно столько времени.

— Что ты хочешь сказать?

— Чем ты так удивлен, Малкольм? Я все еще собираюсь за тебя замуж. Именно поэтому я здесь. Но только не жди, что я буду жить в Англии, Этого я не сделаю даже ради тебя. Но ты можешь приезжать сюда сколько тебе угодно. Как капитан моего судна «Амфитрита» ты можешь торговать исключительно с Англией, если на то будет твое желание.

— Я… я… Господи, Джорджи… Я…

— Малкольм! — В дверях появилась молодая женщина. — Что же ты не говоришь мне, что у нас гости? — Повернувшись к Джорджине с приветливой улыбкой, она представилась: — Я Мэг Камерон, мадам. А вы из усадьбы? Они, видимо, снова устраивают праздник?

Джорджина некоторое время смотрела на женщину, затем на выглядывающего из-за ее юбки мальчика лет пяти, у которого были черные, как у Малкольма, волосы, голубые, как у Малкольма, глаза и красивое, как у Малкольма, лицо. Затем она перевела взгляд на отца мальчика, который стоял с мученическим выражением лица.

— Твоя сестра, Малкольм? — самым приятным тоном спросила Джорджина.

— Нет. — Я тоже думаю, что нет.

Не простившись, не высказав каких-либо пожеланий и даже не послав жениха к черту, Джорджина повернулась и вышла из маленького белого коттеджа, расставшись навсегда с надеждами и девичьими мечтами. Она слышала, как заговорил Мак, очевидно, принося извинения Мэг Камерон за невежливость Джорджины. Затем он догнал ее и помог взобраться на лошадь.

Мак ничего не сказал Джорджине до тех пор, пока они не выехали из деревни. Джорджина пыталась выжать хоть какую-то скорость из бедного животного, но тщетно. У Мака же было время внимательно рассмотреть спокойное лицо Джорджины. Он отличался скверной привычкой говорить напрямик то, что он думает, даже тогда, когда эта прямота неуместна.

— Почему ты не плачешь, девочка?

Она хотела было проигнорировать его слова и если бы так решила, Мак никогда ничего не добился бы от нее. Однако то, что клокотало у нее внутри, требовало выхода.

— Я слишком зла сейчас. Этот жалкий подонок женился, по всей видимости, в первом же порту, задолго до окончания войны. Неудивительно, что он стал патриотом Англии. Это все его женитьба!

— Да, возможно. Хотя могло быть и по-другому.

— Да какая теперь разница? Пока я сидела дома тосковала о нем, он женился, наделал детей и прекрасно проводил время. Мак кашлянул.

— Конечно, ты потеряла время, это верно, но ты не тосковала.

Джорджина возмущенно фыркнула, досадуя, что ее не поняли.

— Я любила его, Мак.

— Ты любила свою мечту о том, что он будет твой. Парень он красивый. Это была твоя детская фантазия. Тебе давно следовало расстаться с ней. Если бы ты не была такой упрямой, все давно и разрешилось бы.

— Это не…

— Не перебивай меня! Если бы ты его любила по-настоящему, ты сейчас бы плакала, а уж злилась бы потом, а не наоборот.

— У меня все плачет внутри, — сурово сказала она. — Просто вы не можете этого видеть.

— Спасибо, что пощадила меня. Не могу выносить женских слез.

Джорджина бросила на него испепеляющий взгляд.

— Мужчины все на одну колодку. В вас чувств, как у… каменной стены!

— Если ты ищешь моего сочувствия, ты его не дождешься, девочка. Вспомни, что еще четыре года назад я советовал тебе забыть этого мужчину. Не я ли говорил тебе, что ты будешь жалеть, если приедешь сюда? Вот оно, твое упрямство! И что в итоге?

— Разочарование, унижение, сердечная боль…

— И обман.

— Зачем вы делаете пилюлю еще горше? — взорвалась Джорджина.

— Ради самосохранения, голубушка. Я сказал тебе, что не выношу слез. А пока ты на меня кричишь, ты не станешь рыдать на моем плече… Ой, ради Бога, не делай этого, Джорджи! — всполошился Мак, увидев, как сморщилось ее лицо. Слезы хлынули мощным потоком, и Мак вынужден был остановить лошадей и протянуть Джорджине руки.

Она перебралась к Маку и уткнулась ему в плечо. Однако ей было недостаточно просто поплакать. Распиравший ее гнев вырывался наружу всхлипами и воплями.

— Эти красивые дети должны были быть моими, Мак!

— У тебя будут свои, целый выводок!

— Не будут! Я слишком старая!

— Это в двадцать два года? — Внезапно он кивнул и, сдерживая улыбку, сказал: — Вообще-то, конечно, старая.

Джорджина подняла голову:

— Ну вот, нашли с чем соглашаться! Рыжие брови Мака поднялись в притворном удивлении.

— Разве я согласился?

Джорджина фыркнула и снова запричитала:

— Ну почему эта женщина не появилась на пару минут раньше, пока я еще не сваляла дурака и не сказала этому кобелю, что все еще хочу выйти за него замуж?

— Ты говоришь, что он кобель?

— Самый мерзкий и самый гадкий!