— Милочка, я знаю, что ты считаешь Лахлана невиновным… — мягко начала Меган.

— Я не просто считаю, я…

Кимберли замялась. Теперь пришло время сказать правду — истинную правду. И она была почти уверена, что если во всем признается Меган, больше никто об этом не узнает… Ну почти никто, поскольку она обязательно все расскажет герцогу. Она передумала и замолчала.

Напыщенный герцог Сент-Джеймс сочтет себя обязанным все рассказать ее отцу, поскольку он за нее ответствен и все такое прочее. А еще он сочтет своим долгом спросить, не произошло ли чего-нибудь нехорошего в ту ночь, которую она провела с Лахланом. Она сможет совершенно правдиво ответить, что ничего не произошло — в ту ночь. Но угрызения совести из-за той, другой ночи обязательно дадут себя знать, и тогда… Нет, она по-прежнему не может этого сделать, особенно теперь, когда убедилась в том, что Билл Эйблз лжет.

Поэтому когда Кимберли заговорила снова, она сказала совсем о другом:

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Меган. Как ты считаешь: у Лахлана очень сильный шотландский акцент?

— Нет, наоборот, чуть заметный. Иногда его вообще не слышно. У меня есть лакей, который говорит с акцентом, — я его с трудом понимаю, а говорок Макгрегора звучит ужасно музыкально.

Кимберли кивнула и более уверенно продолжила:

— Я тоже всегда так считала. Но знаешь, ваш конюх, Билл Эйблз, придерживается совсем другого мнения!

— Неужели?

— Это тебя удивляет?

— Да, конечно… Но откуда ты узнала?

— Я сегодня с ним поговорила, — призналась Кимберли. — А ты знала, что мистер Эйблз отказался показаться врачу? Ему это ничего не стоило бы, так почему же он отказался?

— Это действительно странно, — согласилась герцогиня, задумчиво хмурясь.

Кимберли тем временем продолжала:

— Меган, он лгал относительно Лахлана, я в этом совершенно уверена. И это можно очень легко доказать.

— Как?

— Ты уже сказала, что у тебя есть лакей-шотландец, и в поместье есть еще шотландцы, в том числе родичи Лахлана. Если ты соберешь их и Лахлана вместе и каждый из них скажет примерно одни и те же слова, так, чтобы конюх их слышал, но не видел, он не сможет определить, кто из них Лахлан, и это докажет, что он лжет. Меган улыбнулась:

— Довольно умно. Но что, если он выберет кого-то из родичей Лахлана? Это все равно будет указывать на виновность Лахлана, хотя и косвенно.

Кимберли вздохнула:

— Ты права. Родичей Лахлана вообще использовать нельзя. А у тебя в поместье больше нет шотландцев?

— Есть один здесь, а еще одного можно вызвать. Он у нас не служит, но живет совсем неподалеку. Я уверена, что он согласится нам помочь.

— Чудесно!

— Обещаю, мы устроим это завтра или — самое позднее — послезавтра. И все-таки я должна предупредить тебя, Кимберли: если ты права и Эйблз действительно лгал, тогда он будет просто гадать, когда мы его попросим узнать голос Лахлана, — и может совершенно случайно выбрать правильно.

— Да, это верно, — согласилась Кимберли. — Но если я права, значит, его никто не бил по голове и все это уловка, и получается, он сам в этом деле замешан. Я надеюсь, что он сильно переполошится и сделает какую-нибудь глупость.

— Признается во всем, например? Кимберли улыбнулась.

— Это было бы кстати. Ты… э-э… не станешь рассказывать об этом мужу, а? По крайней мере до тех пор, пока мы не устроим проверку?

Меган рассмеялась.

— Полагаю, Девлин следующие несколько дней просидит в лесу — «н горит желанием поймать вора с поличным. Не тревожься, милочка, он услышит хорошие вести — или плохие, — только когда вернется.

После разговора с Меган Кимберли наконец почувствовала некоторую надежду. Их план сработает, не может не сработать! Другого варианта… просто нет. И когда все будет позади, она сможет снова сосредоточиться на том, ради чего сюда приехала: на выборе мужа.

По правде говоря, Джеймс Трэверс, усаживая ее за стол, наклонился к ней и прошептал, что хочет завтра поговорить с ней наедине — по очень серьезному вопросу. Кимберли почти не сомневалась в том, что он собирается сделать ей предложение. Уже сама эта мысль должна была бы привести ее в восторг. А она вместо этого предавалась размышлениям о своем разговоре с Эйблзом и о том, как убедить Меган принять свой план.

Но теперь, когда разговор с герцогиней был уже позади, можно было подумать о Джеймсе — и Кимберли не могла понять, почему перспектива стать его женой не приводила ее в восторг. Они идеально подходят друг другу. Она не сомневалась, что может найти с ним счастье, — ну, почти не сомневалась. И отец будет чрезвычайно доволен: у него не найдется никаких возражений против ее выбора.

Конечно, оставался еще и Говард Кэнстон, который, похоже, забыл о своем предыдущем флирте и выказывал в последнее время большой интерес к ней. Он был моложе Джеймса и интереснее внешне. После смерти отца он тоже станет маркизом, да и состояние у него не меньше, чем у Джеймса.

Немаловажный факт — по крайней мере для нее. Относительно Джеймса и Говарда она могла не бояться, что их интересует только приданое, которое они получат от ее отца. Кимберли может уже после свадьбы сказать им, если пожелает, насколько она на самом деле богата. Когда они узнают о наследстве, которое она получила от матери, оно станет для них приятным сюрпризом.

Вечером, вернувшись к себе в комнату после разговора с Меган, она раздумывала, что скажет наутро Джеймсу, когда…

— Ты стала поздно возвращаться, Ким.

— Боже правый! — ахнула она. — Испугали меня до смерти!

Из темноты раздался смешок:

— Ох, этого я не хочу.

— Да неужели? — пробормотала она, осторожно направляясь к камину за горящей веточкой, чтобы зажечь лампы. — И с чего это, позвольте спросить, вы прячетесь в темноте в моей комнате, Лахлан?

Она без труда определила, кому принадлежал голос из темноты.

— Прячусь? Нет, я просто дожидаюсь, — сказал он и объяснил:

— Я хотел тебя увидеть, пока ты не легла, чтобы ты рассказала мне новости. Поэтому пришел сюда и ждал.

— Увидеть меня? — переспросила она, зажигая первую лампу. Оглядевшись, она обнаружила его в удобном кресле у окна. — Ну вот вы меня и видите.

— И, как всегда, с огромным удовольствием, — ответил он; зеленые глаза медленно скользили по ее фигуре.

От комплимента, совершенно неожиданного, она покраснела. А его медленный и внимательный взгляд обволакивал необыкновенным теплом.

Кимберли вдруг смутилась и не нашла в себе больше сил выговаривать ему. Кроме того, нужно было сообщить Лахлану о том небольшом эксперименте, который они с Меган собирались устроить с Эйблзом. По правде говоря, она намеревалась заглянуть к нему в комнату утром специально, чтобы предупредить его. Так что даже хорошо, что он сюда зашел. Совершенно неприлично, конечно, но… Этот человек, похоже, никогда не соблюдает приличий.

Поэтому, направляясь к следующей лампе, она объявила:

— Лошадей нашли.

— Знаю.

Она приподняла бровь, выражая удивление по поводу его тона:

— Вы, кажется, не слишком довольны? Он пожал плечами, а потом подался вперед, уперевшись локтями в колени.

— Потому что хотел сам их найти и следить за ними, пока туда не явится вор.

— Насколько я знаю, этим занят герцог.

— Не думаю, что он сделает все как надо. Наверняка приведет туда слишком много людей и расставит их по всему лесу. Они себя выдадут — и наш вор исчезнет навсегда.

Это звучало не очень обнадеживающе, поэтому она поделилась с ним второй новостью:

— Я придумала другой способ покончить со всем этим. Теперь пришла его очередь вопросительно поднимать бровь. Кимберли заметила, что выглядит он лучше: синяки побледнели, шишка со лба исчезла. Даже губы стали нормального размера, хотя несколько ссадин еще не прошли. Пока в большой комнате горела всего одна лампа, он снова казался чертовски привлекательным.