Конница Как по площади пройдешь ты серединою, Легкою стальной пружиною — Перебойный цок подков, Клочья пены с мундштуков, Кони-лебеди — поджары, А штандарты славой стары, Дерзкие хлестнут фанфары, Тонконогие запрядут, Проплывая ряд за рядом, — Раскрасавица, царица конница, Красоте твоей кто не поклонится! Уже бранными пошла полями, Дорогами пыльными… Похрустывая трензелями, Стежками шьет сильными. Не гостьей паркетною — коршуном Мелькнула в селеньи заброшенном. Всё круче стремит, всё напористей Беззубой навстречу, без горести! Пред тугокрылой птицей-конницей С опаской кто не посторонится, Кто встанет на дороге?! Одна лишь… Многих, многих, Последний перервав галоп Косою, — на земь… Скомкает… Не перекрестит мертвый лоб Рука девичья, тонкая… От края до края — рокотом… Брови сдвинуты, как в церковь идут. Обвалом находит — грохотом… Сжались плотно, в ивовый жгут. Рыси прибавь! Или не видишь, Господи, — От гранат земля оспою Взрыта, ряба… Вот первые — уже поют, Зачмокали… Взметнулась соколом И по жнивью Вдруг — лавою За смертью и за славою!.. Как гневный демон — На огненную стену, Всесокрушающими потоками И — наотмашь, с наскока Рушь! Смертоносная несется конница, Вражья голова — покойница! <1925> «Зачем всю жизнь стремилась ты, спеша…» Зачем всю жизнь стремилась ты, спеша, Всё испытать, познать, тревожная душа, Страдать, скорбя, и о своих и о чужих грехах. Ты силилась сиять на светлых торжествах, Печалиться на погребальной тризне… Но поздно-поздно поняла: Нет двух путей — добра и зла, Есть путь один, ведущий к жизни. 1925 На вокзале Дебаркадер. Экспресс. Вагон и — Вы. Не опуская головы, В упор глаз в глаз, На Вас смотрю, на Вас. Вы за щитом — мы не одни. Сейчас не должен дрогнуть рот. Ну, а потом… Потом один все дни, Один в норе, как крот. Все просто так: была игра. Потом — всю жизнь на стол. Не приняла. Я не ушел. Теперь — конец, и впереди — дыра. И Вам спокойных уж не знать дорог, — Зарвавшийся не я один игрок. И вот: недвижный, тусклый взгляд лови, Кольцом из трубки задави. Ведь все равно, когда вот так глядят, Не возвращаются назад. Вы не придете, знаю, никогда. И мне огромные глаза Тащить через года. Свисток. Ну, воля, напрягись! Сейчас не должен дрогнуть рот. Спокойнее. В глаза — не вниз, Быть может, я и не банкрот? Ведь стоит и впереди — безбрежность, Ведь порвалась одна лишь нить. И кто сказал, что я могу любить, И кто сказал, что у меня есть нежность! 1926 «Люблю бродить я по бильярдной…»
Люблю бродить я по бильярдной И слушать цоканье шаров, Глядеть на мир пустой и смрадный И всё же — лучший из миров! 1926 «Я устал усталостью последней…» Я устал усталостью последней От убогой жизни мелочно-тоскливой, И от молодо-кипучих бредней, И от ласковости женской лживой. 1926 «Всё тот же мир… Но как мне рассказать…» Всё тот же мир… Но как мне рассказать, Что всё иным и бездуховным стало. Не верится, что слово «благодать» Полней всех слов других звучало! Не верится… На горестной земле, Прогоркшею слезами, кровью, потом, Свет обрести немеркнущий во мгле И возлететь к божественным высотам. 1927 «Нет, ветхий человек во мне не умер…» Нет, ветхий человек во мне не умер. Я сыном Света не был и не стал. Но в тихий час моих предсмертных сумерк Беззвучный голос Твой я услыхал. 1927 «Мне руки нежные твои…» Мне руки нежные твои Напомнили о светлом рае. Я так хотел бы, умирая, В ладони немощные взять Твои состраждущие руки; И в предстоящей нам разлуке Их на прощание пожать! 1949 Послания 1. «За спором шумным, бестолковым…» За спором шумным, бестолковым, Когда играет ум, и острым словом Бьет каждый всех, лишь слушая себя… Забыл, прости, благодарить тебя — Поверь, как я теперь о том жалею! За дружбы знак и щедрости, твоей Изысканности жест, за Романею! И сей Бургундии блестящий дар Я пил рассеяно, как пьют Pinard. Мне горечь от пустых запальчивых речей Vosne Romanee и отравила вкус, ей-ей. |
