Поэт! трудна твоя дорога,

На ней ты радости не жди:

Тебе страдать придется много

И много слез скопить в груди…

Но если ты призванью верен —

Иди! Борьбу веди со тьмой:

Будь сердцем чист, нелицемерен

И песни искренние пой.

Тебя унизят, поругают,

И чувства святость оскорбят,

И злобой душу истерзают,

И желчи ядом напоят…

Но ты, в венце своем терновом.

Тебе изранившем чело,

Прости врагам твоим суровым

Тебе содеянное зло!

И пригвожден к столбу позора,

И чуя в сердце желчи яд,—

Не шли за зло врагам укора:

«Они не ведят, что творят!»

Среди высоких пальм верблюды издалека

Дорогой тянутся; они нагружены

Дарами щедрого властителя страны.

Несут богатый груз сокровищей Востока.

Властитель этот дар назначил для того,

Кто не искал наград и жил среди лишений,

Кто стал отрадою народа своего

И славой родины… Он найден, этот гений,

Великий человек, кто низкой клеветой

И завистью людской отправлен был в изгнанье.

Вот бедный городок: измученный нуждой,

Изгнанник здесь нашел приют и состраданье.

Но что там впереди? — Из городских ворот

Покойника несут навстречу каравана.

Покойник тот убог: за ним нейдет народ:

Он в жизни не имел ни золота, ни сана.

То был холодный труп великого певца.

Умершего в нужде, изгнаньи и печали,—

То сам Фирдуси был, которого искали…

Тернистый славы путь прошел он до конца!

Жизнь, точно сказочная птица.

Меня над бездною несет.

Вверху мерцает звезд станица,

Внизу шумит водоворот,

И слышен в этой бездне темной

Неясный рокот, рев глухой,

Как будто зверь рычит огромный,

В железной клетке запертой.

Порою звезды скроют тучи —

И я, на трепетном хребте,

С тоской и болью в сердце жгучей

Мчусь в беспредельной пустоте.

Когда же тени ночи длинной

Сменятся кротким блеском дня?

Что будет там, в дали пустынной?

Куда уносит жизнь меня?

Чем кончит? — В бездну ли уронит.

Иль в область света принесет,

И дух мой в мирном сне потонет?

Иль ждет меня иной исход?..

Ответа нет — одни догадки,

Предположений смутный рой.

Кружатся мысли в беспорядке.

Мечта сменяется мечтой…

Смерть, вечность, тайна мирозданья,—

Какой хаос! — и сверх всего

Всплывает страшное сознанье

Бессилья духа своего.

В воздухе смолкает

Шум дневных тревог:

Тишь с небес на землю

Посылает Бог.

Тихо… Отчего же

В сердце у меня

Не стихает горе

Прожитого дня?

Отчего ж так больно

Скорбь сжимает грудь?..

Боже мой! От горя

Дай мне отдохнуть!

Ночь тиха, сад объят полутьмою,

Дремлют липы над сонным прудом;

Воздух дышит цветущей весною;

Мы сидим пред раскрытым окном.

Светят яркие звезды над нами;

Кротко месяц глядит с высоты,

И   его голубыми лучами

Облитая, задумалась ты.

Очарован твоей красотою,

Я любуюсь тобою без слов…

В нашу комнату тихой струею

Льется запах душистых цветов.

И прошу в этот час я не много:

Чтобы дни твои тихо текли,

Чтобы жизни печаль и тревога

В твое сердце пути не нашли.

Из роз душистых мы венки

На кудри возложили,

Под звуки лиры золотой

Смеялись мы и пили.

Под звуки лиры золотой

И нашего напева,

Красный тирс держа в руках.

Кружились в пляске девы.

И мягкокудрый мальчуган

Играл нам на пептиде,

И винодатель бог Лиэй

Лобзал уста Киприды.

И Феб туманной головой

Над чашею склонился.

И разрумяненный бог Вакх

Под стол уже свалился.