Осенью дождливой

Ночь глядит в окошко;

В щели ветер дует…

— Что дрожишь  ты, крошка?

Что ты шепчешь тихо

И глядишь мне в очи?

Призраки ли видишь

Ты во мраке ночи?..

«Сядь со мною рядом,

Я к тебе прижмуся,—

Жутко мне и страшно,

Я одна боюся…

Слышишь… чу!.,  там кто-то

Плачет и рыдает…»

— Это за окошком

Ветер завывает.

«Чу! стучат в окошко…

Это духи злые…»

— Нет, то бьют по стеклам

Капли дождевые.

И ко мне, малютка.

Крепко ты прижалась

И веселым смехом

Звонко засмеялась.

Понимаю, крошка:

Призраки — пустое!

Дрожь во мраке ночи,

Твой испуг — другое.

Это — грудь сжигает

Жар горячей крови;

Это сердце просит

И любви и воли…

В телеге тряской и убогой

Тащусь я грязною дорогой…

Лениво пара тощих кляч

Плетется, топчет грязь ногами…

Вот запоздалый крикнул грач

И пролетел стрелой над нами,—

И снова тихо… Облака

На землю сеют дождь досадный…

Кругом все пусто, безотрадно,

В душе тяжелая тоска…

Как тенью, скукою покрыто

Все в этой местности пустой;

И небо серое сердито

Висит над мокрою землей.

Все будто плачет и горюет;

Чернеют голые поля.

Над ними ветер сонный дует.

Травой поблекшей шевеля.

Кусты и тощие березы

Стоят, как грустный ряд теней,

И капли крупные, как слезы,

Роняют медленно с ветвей.

Порой в дали печальной где-то

Раздастся звук — и пропадет, —

И сердце грусть сильней сожмет…

Без света жизнь! не ты ли это?..

Всю ночь кругом метель шумела

И только смолкла пред зарей;

Поутру сад стоит весь белый,

Окутан пышной пеленой.

Идешь двором — и тонут ноги.

В снег рыхлый вязнут глубоко;

Ни грусти в сердце, ни тревоги,—

Идешь, и дышится легко.

Смотрит с неба месяц бледный,

Точно серп стальной;

По селу мороз трескучий

Ходит сам-большой.

По заборам, по деревьям

Вешает наряд;

Где идет, в снегу алмазы

По следу горят.

Шапка набок, нараспашку

Шуба на плечах;

Серебром сияет иней

На его кудрях.

Он идет, а сам очами

Зоркими глядит;

Видит он — вот у калитки

Девица стоит…

Поглядел, тряхнул кудрями.

Звонко засвистал —

И пред девицей любимым

Молодцем предстал.

«Здравствуй, сердце!.. Здравствуй, радость!» —

Он ей говорит;

Сам же жгучими очами

В очи ей глядит.

«Здравствуй, Ваня! Что ты долго?

Я устала ждать.

На дворе такая стужа,

Что невмочь дышать…»

И мороз рукой могучей

Шею ей обвил,

И в груди ее горячей

Дух он захватил.

И в уста ее целует —

Жарко, горячо;

Положил ее головку

На свое плечо.

И очей не сводит зорких

Он с ее очей;

Речи сладкие такие

Тихо шепчет ей:

«Я люблю тебя, девицу.

Горячо люблю.

Уж тебя ли, лебедицу

Белую мою!»

И все жарче он целует.

Жарче, горячей;

Сыплет иней серебристый

На нее с кудрей.

С плеч девичьих душегрейка

Съехала долой;

На косе навис убором

Иней пуховой;

На щеках горит румянец,

Очи не глядят,

Руки белые повисли.

Ноги не стоят.

И красотка стынет… стынет…

Сон ее клонит…

Бледный месяц равнодушно

Ей в лицо глядит.

И вот опять пришла весна,

И снова зеленеет поле;

Давно уж верба расцвела,—

Что ж ты не расцветаешь, доля?