Каюсь, да, хватила лишку — потянуло к болтовне. Верь мне, милый мой, не слишком, но коль веришь — только мне! Я тебе не напророчу ни болезней, ни дорог — просто голову морочу самой лёгкой из морок. На друзей не наболтаю, на врагов не наведу, я слова свои катаю будто саночки по льду… …Жучка, внучка, дедка, репка, тихий вечер без огня… Как последняя зацепка, между нами болтовня… Деревянный Буратино на картонном пианино нам играет сонатину, сонатину ля-бемоль. Улыбаемся картонно, восхищаемся картинно: — Ах, какая голубая в третьем такте нота соль!.. …Соль пылится в тусклой банке, на окне сухие мухи, и в картонном пианино только пыль и только моль… Мы совсем не тугоухи, просто нам от пуповины до залысин быть в подранках… До… ми… боль… А нынче все каются — Иуды и Каины, Умело припрятаны Людские лукавины. На новых подрамниках Облезлыми кистями Малюются старые, Но вечные истины: Что нынче все каются, Святые и грешные — Орлы перемаются, Прикинувшись решками… …Ведь нынче все каются… Шесть лет на аутодафе, Шесть лет — отсрочки приговора. Бродяги, нищие и воры — За войны, за голодоморы, За жизнь в аду, за наговоры, За страх, забивший рот и поры — Шесть лет на аутодафе. В себя отчаянно плюют И тешат мир, и сами рады… Пошли же, Боже, им приют Не в самом жарком месте ада!.. Не жгите архивы, имущие, длящие власть! Сжигая ступени, нельзя устоять на площадке, Не вынуть и камня из этой стовекой брусчатки, Страшась, как в безумье, в глухое беспамятство впасть… История — девка идет по удобным рукам… История — дева, как трудно хранить ей невинность! — Сегодня сечет невиновных, а завтра повинных… Не жгите архивы — мы снова придем к тупикам. Буду жить, как трава, как песок, как усталость, как вера, как ноша… Будет жизнью моей припорошен каждый камешек и колосок. В мире формул и сложных структур — объяснённых и необъяснённых — буду жить и пропеллером с клена ежегодно слетать на бордюр. Буду жить и кружится легко тополинкой какого-то мая, до последнего мига не зная — для чего… Все города, в которых не жила, но так хотела жить — до заиканья! — границами, барьерами, веками отделены… Помпейская зола с мадридской кровью, с глиной палестин размешаны… Для будущих крестин Байкал нацедит чашу до краёв!.. Но буду я — не я в восьмом кругу, в цепи небесконечных превращений: вдруг я рожусь в Перу или в пещере тому вперёд или тому назад сто лет?.. И может, лишь желание моё — прапамять, заключенная в скелет — зацепится за недробимый атом: жить где-нибудь в Москве, ругаться матом по поводу чего-нибудь вообще, что в данной жизни непереводимо… Что ангел говорит? Не брать вещей? Париж… Мадрид… Венеция… Я — мимо. Сели Вася с Ваней, выпили по первой. Обсудили Маню — осудили стервой. Огурец солёный покрошили мелко, под стопарь Алёну осмеяли целкой. Третью опрокинув, зажевали луком — вспомнили про Нину: всем, мол, сукам сука!.. К пятой подбираясь, расслюнявив губы, вывели, что Рая — класс, но голос грубый… Ноги бреет Алла, шарму нет в Тамаре… баб ещё — навалом, жалко пусто в таре! Мы иногда скучаем ни о ком, И никому лениво ставим свечи, Но вдруг спокойно дотлевавший вечер Взрывается горластым петухом: А просто так! И просто ни с чего! Для детворы, друзей и друг для друга Кружится серпантиновая вьюга И конфетти летит из рукавов. О перебитых чашках не скорбя — Пусть всё вверх дном, и к черту пересуды! Ведь если кто-то рядом хочет чуда, То можно сделать чудо из себя. Ну, просто так! И просто без причин — Любая радость не бывает зря… Дай Бог, чтоб никогда не разучились Мы делать праздник без календаря… Не по травке идём мы стриженой — Было зелено — стало выжжено, Было солнечно — стало пасмурно, Не беда, дружок! Будем с насморком! Ямы с кочками — всё нам поровну, И дорога нам в одну сторону. Не тобой, не мной жизнь промеряна, Была выжжено — станет зелено. Добрый день с тобой метим колышком — Было пасмурно — встанет солнышко! |
