— Ага… Чрезвычайно вам признателен, сударь.

Изможденный Хруч сидел, прислонившись спиной к дереву, наслаждаясь покоем. Маленький остров плавно покачивало на речных волнах. Шешил не имел ничего против того, чтобы остаться здесь до утра. Но рыбак спросил:

— Как я понимаю, тебе нужно где-то переночевать?

— Я мог бы переночевать и тут. Не так уж холодно, верно?

— Глупости, друг! Мы с женой будем рады такому гостю, как ты, — воскликнул Моффет. — Я не могу допустить, чтобы потом говорили, что путнику, который проходил через нашу деревню, отказали в ночлеге и теплой постели! Конечно, мы люди не богатые, но знаем, как принять гостя!

— Вы очень добры. Большое вам спасибо, — пробормотал Хруч, пожимая Моффету руку.

С другой стороны маленького островка у Моффета была привязана деревянная лодчонка. В ней только-только могли уместиться два человека и рыболовные снасти. Хруч неуклюже ступил в лодку, едва не потеряв равновесие и не опрокинувшись в воду, но Моффет заботливо поддержал его и усадил на скамеечку. Они устроились спиной к спине. Моффет отвязал лодку, оттолкнулся и взялся за весла. Скоро лодчонка пересекла реку и уткнулась носом в берег. Рыбак помог Хручу выбраться на сушу, а затем выгрузил снасти.

Дом Моффета стоял прямо у реки — свежевыбеленный, крытый дерном. От калитки до самой двери дома располагалось множество горшков с цветами. Однако здесь не было ни садика, ни газона. Только голый гравий и цветочные горшки.

— Жена обожает цветы, но ужасно боится обыкновенных дождевых червяков, — объяснил Моффет. — Я пытался ей втолковать, что дождевые червяки не вредители, но бесполезно. Зато, не могу пожаловаться, двор женушка содержит в идеальной чистоте.

Он распахнул перед Хручом дверь, и на них пахнуло душистым ароматом томатной похлебки. Шешил, у которого от вкусного запаха так и потекли слюнки, вспомнил, что не ел целый день.

Из комнаты послышался хриплый женский голос:

— Эй, Моффет, что это за мокрую кошку ты притащил сегодня с рыбалки?

У плиты суетилась коренастая, ладно скроенная женщина. Окинув гостя взглядом с ног до головы, она вопросительно посмотрела на мужа.

— Он барахтался в речке, женушка. Чуть не утоп. Ему переночевать негде.

— Что ж, напои-ка его горячим чаем, пока он еще держится на ногах, — распорядилась жена. — Суп скоро будет готов.

Она снова загремела мисками и котелками. У Хруча от голода заурчало в желудке.

— Как насчет трубочки, Шешил? — спросил Моффет, поднимая с плиты громадный вскипевший чайник.

— Право, не знаю… Там, где мы жили, табак находился под запретом. Никогда не пробовал курить…

— Ничто не согревает мужчину так быстро, как трубочка хорошего табачка, — заявил Моффет, жадно раскуривая трубку, и кивнул на старое, обветшалое кресло: — Присаживайся!

Раскурив трубку, рыбаке наслаждением сделал несколько глубоких затяжек.

— Эй, увалень! Ничто не делает мужчину таким лентяем, как курение! — напустилась на Моффета жена. — Ты, кажется, взялся подавать чай!

— Я и подаю, женушка. Но заварка сперва должна хорошенько настояться, верно? — начал оправдываться тот.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься сидеть как пень, пока заваривается чай? — оборвала она. — Принеси-ка человеку какую-нибудь сухую одежду, горячую воду, мыло и полотенце. И сними ты свои грязные сапожищи, чтобы не топтать чистый пол!

Моффет притащил железное корыто, поставил посреди захламленной кладовки и наполнил горячей водой, которую набирал из бака на кухонной плите. Хруч быстро разделся и залез в корыто, а Моффет отправился на поиски какой-нибудь чистой одежонки.

Сидя в корыте, Хруч подносил свои длинные волосы к носу и принюхивался. Несмотря на то что он уже успел помыть их с мылом два раза, они все еще воняли канализацией. Воняла и борода. Моффет принес зеркало и наточенную бритву. На полке Хруч обнаружил также ножницы. Он долго вглядывался в свое отражение в зеркале, а затем решительно приступил к стрижке.

Сначала он просто кромсал волосы ножницами, стараясь обкорнать их покороче. По мере убывания волос лоб как будто делался обширнее. Зато плешь на затылке уже не так бросалась в глаза. У корней волосы были не такие седые, и теперь их цвет нравился Хручу гораздо больше.

Вот уже много лет он не пользовался бритвой, поэтому бритье оказалось не таким уж легким делом. Не удалось избежать нескольких ссадин и порезов на щеках. Однако он был вознагражден. От тошнотворного запаха не осталось и следа, а из зеркала на него смотрел совершенно другой человек — помолодевший и симпатичный.

Шешил сгреб состриженные седые волосы, чтобы выбросить, но Моффет остановил его, заявив, что из них можно наплести целую кучу прекрасных рыболовных «мушек». Учитывая запах, рыба должна бросаться на них как сумасшедшая.

Хруч переоделся во все сухое. Блуза и штаны оказались немного великоваты, но были очень удобными. Душевно поблагодарив рыбака, он снова плюхнулся в свое кресло. Кстати, хозяева и словом не обмолвились о том, что к ним вышел человек, совершенно не похожий на того, который входил в дом всего полчаса назад.

Миссис Моффет уже заварила свежий чай. Ростом она была маленькая, значительно ниже мужа. Продолговатое лицо сплошь в морщинах, а нос слегка приплюснут. Каштановые волосы собраны на затылке в тугой и тяжелый пучок. На ней было старенькое, но чистое и аккуратно заштопанное платье в сине-зеленую полоску.

— Чай сейчас будет, — любезно обратилась она к гостю. — Этот невежа забыл вас представить. Как вас зовут, откуда вы родом?

— Шешил Хруч. Я из научного городка.

— Что вы говорите! Никогда не слышала. Это неподалеку от Ашграфта?

— По правде сказать, я и сам хорошенько не знаю. Городок расположен в центре большого города. Кажется, в Норанье. Мы жили в большом особняке. Наверное, недалеко отсюда… — Хруч неловко заерзал. Он отлично знал географию, но только в теории. На практике же чувствовал себя совершенно беспомощно.

Там, за Стеной, они всегда называли город не по имени, а просто — Городом.

По-другому и быть не могло. Ведь им даже не разрешали выходить наружу. Вот почему он не мог ничего рассказать о том месте, где жил столько лет и где теперь остались его коллеги-ученые.

— Нет, кажется, это не Ашграфт, — пробормотал он. — Впрочем, я не уверен…

— Довольно странно, — хмыкнула женщина. — Не знать, откуда вы взялись. Впрочем, наверное, там, откуда вы родом, это в порядке вещей… Что ж, чай готов! Вы с чем пьете?

— Нет ли у вас меда? — застенчиво спросил Хруч, который, кстати сказать, был большим сластеной.

— Конечно! Я и сама обожаю капнуть капельку в чай…

Женщина достала банку с медом и, откупорив ее, положила в кружку две полные ложки. Затем добавила немного молока и, перемешав, подала Хручу. Тот благодарно закивал.

Мужу она подала чай без всего. Зато в свою кружку принялась лить мед прямо из банки.

— Он говорит, что я накладываю слишком много. Что чай нужно пить таким же крепким, как пьет он сам. А так — очень вредно для зубов, — проворчала она, кивая в сторону мужа. — И что вы думаете? Мои зубы, пожалуйста, — все целые, а у него почти ни одного не осталось!

Налив чуть не полкружки меду и добавив молока, она принялась размешивать густой, как сироп, чай. Хруч обнял свою кружку ладонями и, прихлебывая по глоточку, наслаждался теплом. Чай был не таким уж и горячим. Уют и тепло навевали приятные воспоминания, а недавние ужасные приключения в канализационном коллекторе расплывались, словно в тумане.

— Ну что ж, Шешил, расскажи нам о себе, — потребовал Моффет. — Не каждый день река приносит нам таких загадочных субъектов, как ты. Давно странствуешь?

Он протянул гостю трубку, и тот, чтобы не обидеть хозяина, взял ее.

— Не то чтобы давно, — задумчиво проговорил Хруч. — Но для такого субъекта, как я, — усмехнулся он, — и этого достаточно. С самого детства я безвыездно жил на одном и том же месте, не считая нескольких поездок к побережью. Да и то — нас возили туда в закрытой машине с зашторенными окнами, чтобы мы не могли выглянуть наружу. Поэтому, даже если я и не очень далеко отошел от дома, все вокруг кажется совершенно незнакомым…