Анатолий Соломонович Гейнцельман Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2 Водолей Università di Pisa Pisa – Москва, 2012 Порто Венере. 1950 Стихотворения 1917 Руина Я древний храм. Безжалостное время И человек преступной пятерней Царапают мне паросское темя, И выжигает мне метопы зной Полуденный немеркнущего солнца, — И раскрошился царственный фронтон, Что окровавленного зрел Колоннца И дочери-сестры невинной стон. Я периптер дорийский на вершине Червонным дроком крытого холма, А подо мной бесплодные пустыни И океана синяя кайма. Две сотни раз сменялись поколенья, И вереницей долгою века, Как корибанты, с хриплым песнопеньем Неслися вдаль, как вечная река. Но никогда еще Дианы жрицы И Аполлона пастырь не всходил Во глубь моей мистической светлицы В пьянящих облаках своих кадил; Но никогда святое Аллилуйя Через меня к далекому творцу, Как звуковая, мечевая туя, Не поднималась к звездному венцу. И храм, и бог, и песнь, и пророки — Цветы пустыни, желтоликий дрок; И их целует в пламенные щеки, Кто навсегда остался одинок; Кто только истины своей минутной Чуть-чуть в словах предвидит волшебство; Кто, уходя из жизни многотрудной, Улыбки детской ведал торжество. Руина я, руина в желтом дроке, Маяк, оберегающий моря, — И только Музы строгой и высокой Молилась тень под сенью алтаря; Да ласточек стрельчатые короны Со щебетанием мне нижут грудь, И плющ по обезглавленным колоннам Всё выше к небу пролагает путь. 20 января Феодосия Нетленность В безбережном просторе вод Меня благословил Господь Незапятнимою мечтой Невоплотимости святой, Которую не сотворил По слабости среди могил Мой нерасчетливый творец, Алмазно-радужный венец Надвинувший на горький лоб, Но зла не водворивший в гроб. И я, открыв алтарь зениц, Влюбился в белоснежных птиц Неукоснительный полет, И в Розы пурпуровый рот, И в колокольню над селом, В ее торжественный псалом; И я поклялся никогда Лицеприятного суда Не быть слугою, а нести Святым невольником мечты Фантазии и нищеты Недонесенные кресты. И я, как ты, мой брат, Христос, Носил с утеса на утес Венец завороженных роз, И не угас Хризостомос Под натиском враждебных сил У окровавленных могил, Меж злобных поросячьих рыл, И не угаснет никогда До гласа Страшного Суда, До торжества, до торжества! 28 декабря 1916 – 30 января 1917 Феодосия Часовые У меня небылицы Украшают столицы Беспредельных империй; И дворец суеверий, И чертоги фантазий Не чертенок чумазый, И не сам Люцифер, И не ратники сфер, Шестикрылая братья, От людского проклятья, От хихиканий злых, От глупцов головных Охраняют: цветы Без шипов и без яда — У пустыни ограда, Через пропасть мосты. Да, цветочки простые, Но зато голубые, У меня часовые, — И никто не прошел, И никто не прочел У поэта скрижали Ликованья, печали! И у библий раскрытых, Красотою залитых, Вдоль коралловых литер Проходил лишь Юпитер В ореоле лучей… Я ничей! Я ничей! У границ часовые У меня голубые; Голубые ж глаза, Что твои небеса: Только рыцарь креста Их целует в уста! А наемник простой За чертой, за чертой! Только Розу одну Навсегда в синеву Пропустили вчера Часовые царя, И навстречу они Ей подъяли в тиши, Как войска на картинке, Золотые тычинки, И лазурным венцом Королевну потом Увенчали… 6 февраля Феодосия Смерть привратницы I Визави друг от друга И поэта лачуга, И дворец богача На уступах плеча Исполинской скалы, Кружевные валы Как свободная стая Альционов встречая, Беспечально стояли, Голубые скрижали Изучая Эвксина. Но дворца-исполина Украшали газоны Эйхиверий фестоны, Хризантемы и астры И богов алебастры; А в ионийской ротонде На лазоревом Понте Афродиту Милоса Без перстов и без носа, Украшая дворец, Заострожил купец. У лачуги поэта Поскромней этикета Церемонный устав: Не Венера на страже Из Милоса и даже Не квартальные в будке, Стародавние шутки, Но Фемиде родня: Мой привратник – свинья! Из Вестфальи германка, Воспитаньем хохлуша, Для голодных приманка, Здоровенная туша! Сколько хлеба сожрала! Два вершочечка сала, Да колбасок фестоны, Фрикандо, салтисоны Из нее под Сочельник Сотворит он, бездельник И владелец берлоги Псалмопевца убогой! Нежно-розовый цвет, Нет особых примет, И кругла, как аббат, И молчаньем мудрец, И лавровый венец Как захрюкает ей За величье идей, За гражданскую цель Положи на постель! Ах, бродячее сало Мне привратницей стало! Пустяки! У меня, У поэта, свинья Спозараночку голым Стало жизни символом, Но воздушные замки Не Вестфалии самки Караулят поэту: В белый мрамор одета Афродита Милоса, В голубое с утеса Покрывало глядит. У купца же в душонке И Вестфальский синклит, И родимой сторонки, И текущего дня Матерая свинья! |
