Джин сказала как бы мимоходом:

– Чего вы добиваетесь? Вы доказали, что это может быть сделано; зачем прятать бедных девушек в глуши Кодирона?

Колвелл проказливо подмигнул:

– Эксперимент еще не окончен, моя дорогая.

– Не окончен?

– Нет. Первая фаза блестяще завершена, теперь мы повторим процесс. И в этот раз я запущу в дело свое собственное семя. Я хочу восемь больших сыновей. Восемь больших мальчиков Колвеллов.

Джин тихо сказала:

– Это глупо.

Колвелл заморгал, замигал:

– Ни в коем случае. Желание иметь потомство – это одно из самых сильных человеческих побуждений.

– Люди обычно делают это по-другому… Ваш метод больше не сработает.

– Не сработает? О, Земля, почему?

– Вы не имеете больше доступа к женщинам, которые будут вынашивать плод. Здесь нет… – она осеклась, почти что закусив язык.

– Очевидно, мне не надо искать очень далеко. Восемь здоровых юных девушек в расцвете сил.

– А мать?

– Одна из моей восьмерки. Доротея, Джейд, Берника, Фелисия, Санни, Черри, Марта – и Джин. Любая из вас.

Джин беспокойно заворочалась:

– Мне не очень хочется быть беременной. Ни естественным путем, ни искусственным.

Колвелл снисходительно покачал головой:

– Несомненно, в этом есть некоторые трудности.

– Ладно, – сказала Джин. – Что бы вы там ни планировали, не включайте меня. Потому что я не собираюсь делать это, что бы вы там ни говорили. Мне плевать.

Колвелл наклонил голову, и щеки его слегка порозовели.

– Моя дорогая юная женщина…

– Давайте без «дорогих юных женщин»…

Прозвучал звонок телевызова. Колвелл вздохнул и тронул кнопку. На экране появилось лицо Джин, испуганное и отчаявшееся. За ним казенная комната и два внимательных человека в форме. «Несомненно, Черри», – подумала Джин. При виде Колвелла Черри пронзительно закричала:

– Вы втянули меня в это дело, доктор Колвелл, вы и вытащите.

Колвелл заморгал с глупым видом. Узкое живое лицо Черри налилось злостью и раздражением.

– Сделайте что-нибудь! Скажите что-нибудь!

– Но… что случилось? – потребовал Колвелл.

– Меня арестовали. Говорят, я убила человека!

– Ах, – сказала Джин со слабой улыбкой.

Колвелл дернулся вперед:

– Что все это значит?

– Это безумие! – закричала Черри. – Я не делала этого! Я даже не знаю его, но они не позволяют мне уйти!

Один из полисменов сказал хрипловатым голосом:

– Вы растрачиваете и ваше время и наше, сестра. Мы взяли вас с такими уликами, что вы отсюда никогда не выйдете.

– Доктор Колвелл! Они говорят, что накажут меня, убьют меня за то, чего я не делала!

Колвелл ответил раздраженным голосом:

– Они не могут доказать, вы это или не вы.

– Тогда почему они не позволяют мне уйти?

Колвелл потеребил подбородок.

– Когда случилось убийство?

– Думаю, этим утром.

– Это все чепуха, – сказал Колвелл с облегчением. – Утром вы были здесь. Я готов засвидетельствовать это.

Один из полицейских хрипло рассмеялся. Черри закричала:

– Но они говорят, что на нем мои отпечатки пальцев! Шериф говорит, что в этом сомневаться невозможно.

– Смехотворно! – взорвался Колвелл, чуть не визжа.

Один из полицейских склонился вперед:

– Дело совершенно ясное, Колвелл. Иначе ваша девушка не разговаривала бы с вами так свободно. Что до меня, я никогда не видел более простого дела, и я ставлю сотню долларов на то, каким будет приговор.

– Они убьют меня! – закричала Черри. – Они только и говорят об этом!

– Варварство! – разбушевался Колвелл. – Проклятые дикари! И они хвастают цивилизованностью здесь на Кодироне!

– Мы достаточно цивилизованны, чтобы вылавливать ваших убийц, – заметил уравновешенно шериф, – и поступать с ними так, чтобы они убивали только один раз.

– Вы слышали когда-нибудь о коррекции личности? – спросил Колвелл язвительно.

Шериф пожал плечами:

– Эти песни не помогут, Колвелл. Здесь пока еще честная страна. Когда мы ловим убийцу, мы помещаем его туда, где он больше никого не побеспокоит. Никаких там этих пустячков и дурацких госпиталей, мы простые люди.

Колвелл сказал осторожно:

– Почему вы стараетесь возложить вину на эту девушку?

– Есть свидетели, – сказал шериф самодовольно. – Двое заметили, как она входила туда, где был убит этот самый Гем Моралес. Дюжина других видела ее в Райской Аллее примерно в то время. Абсолютная идентификация, никаких вопросов. Она завтракала в кафе «Нью-Йорк». И решающий довод напоследок – в помещении, где произошло убийство, повсюду отпечатки ее пальцев… Колвелл, я говорю вам – бесспорное дело!

Черри отчаянно закричала:

– Доктор Колвелл, что мне делать? Они не могут убить меня! Я не могу заставить их поверить…

Лицо Колвелла превратилось в белую маску. Он сказал натянуто.

– Я вам перезвоню через некоторое время.

И разорвал контакт. Искаженное лицо исчезло, экран погас.

Джин дрожала. Наблюдать сцену со стороны было более страшно, чем если бы она сама попалась, все равно, что смотреть в ужасе на саму себя и не быть в состоянии пошевелиться, чтобы себе помочь. Кошмар отдавался в ногах

– они отказывались двигаться. Колвелл раздумывал, наблюдая за ней. Джин показалось вдруг, что на нее смотрят отвратительные глаза рептилии. Он, слегка шипя, сказал:

– Вы убили этого человека. Вы дьявол.

Пластичный рот Джин расплылся в улыбке.

– Ну и что, если я?

– Вы разрушили мои планы.

Джин пожала плечами:

– Вы сами меня сюда привели. Вы послали ее в Ангел Сити, чтобы она села в пакетбот и отправилась за моими деньгами. Предполагалось, что она станет мной. Вы хотели этого. Прекрасно. Восхитительно, – она засмеялась, словно зазвенели серебряные колокольчики. – Это на самом деле забавно, Колвелл.

Новая мысль стукнула в голову Колвеллу. Он плюхнулся обратно в кресло.

– Это не забавно… Это страшно. Это разрушает октет. Если эти варвары признают ее виновной и убьют, круг будет разорван, на этот раз бесповоротно.

– О, – сказала Джин бодро, – вы беспокоитесь, будет ли жить Черри, только потому, что она нарушает симметрию вашего маленького круга?

– Вы не поняли, – сказал желчно Колвелл. – Это стало моей целью очень давно. У меня была цель, затем «бжик», – он резанул рукой и в отчаянии поднял брови, – и цели нет.

– Это совершенно не мое дело, – начала размышлять Джин вслух, – разве что она в очень большой степени это я. Мне как-то странно видеть ее испуг и чувствовать, что это я пугаюсь. Я не оставлю вам ни цента.

Колвелл опасно нахмурился. Джин продолжала:

– Но… освободить ее будет очень легко.

– Только поменяв на вас, – помрачнел Колвелл, – а это привлечет ко всем нам внимание. Мы не сможем вынести всеобщего внимания. Я не в состоянии буду продолжить…

Джин взглянула на него, словно увидела в первый раз:

– Вы серьезно? На самом деле серьезно?

– Серьезно? Конечно, серьезно, – он вспыхнул от злобы. – Я не понимаю, чего вы добиваетесь.

– Если бы я на самом деле была бессердечной, – сказала Джин, – я бы сидела здесь и громко смеялась. Ведь все это страшно забавно. И жестоко… Мне кажется, я не настолько подла и преступна, как считала раньше. Или может быть это потому, что она – это я, – девушка почувствовала на себе свирепый взгляд Колвелла. – Не поймите меня неверно. Я не собираюсь бежать в город, рвать рубашку на груди и кричать «Я сделала это». Но вытащить ее можно очень просто.

– Как? – шелковым голосом спросил Колвелл.

– Я не слишком много знаю о правосудии, разве что стараюсь держаться от него чертовски далеко. Но представьте себе, что мы все вместе промаршируем в суд. Что они тогда будут делать? Они не смогут арестовать всех нас. И не смогут повесить все на одну Черри. Нас восемь, все одинаковые, вплоть до отпечатков пальцев. Они будут в скорби. Единственные их доказательства – это опознание и отпечатки, они думают, это указывает на одну персону. А если найдется семь других, столь же подходящих для доказательства, им не останется ничего больше, кроме как поднять руки вверх. Они скажут: «Пожалуйста, кто бы из вас это ни сделал, не делайте больше», и отпустят всех по домам.