Я дал краткое описание преступления, каждый эпизод которого может быть подтвержден свидетелями, и если суду нужны дополнительные свидетельства, я приглашу всех свидетелей. Если ко мне нет вопросов и нет необходимости в дополнительных свидетельствах, больше нет смысла продолжать мое выступление.

– Давайте выслушаем теперь обвиняемых, – предложил верховный судья. – Признаете ли вы себя виновными? Или нет?

Вперед вышел адвокат.

– Уважаемые господа судьи, обвиняемые никоим образом не признают себя виновными в инкриминируемом им преступлении.

– Неужели? Но ведь они признают, что послали военные крейсера на атолл Лютвен?

– Они признают, что послали крейсера, но утверждают, что их преступление можно назвать – в самом худшем случае – вандализмом – они намеревались лишь уничтожить это уродство Йиптон и вернуть местности прежнее очарование.

– А тысячи сгоревших, утонувших и задохнувшихся жителей?

– Нет никаких доказательств, что эти жители действительно существовали.

– Интересно! И как же вам удалось прийти к такому выводу?

– Благодаря силе и безальтернативности ваших собственных законов, ваша честь!

– Еще более интересно! Прошу вас остановитесь на этом подробнее, если можете, и назовите мне соответствующие статьи.

– Все это касается разумной интерпретации закона. Наше мышление и наши законы веками формировались твердой и недвусмысленной доктриной. Эта доктрина, не скрою, стала основанием и самого нашего существования в рамках Консервации. И прямо, и косвенно доктрина позволяла жить на атолле Лютвен всем и каждому. Но только торжество наших общественных институтов и уважение к Хартии не позволяли видеть, что законы эти давно существуют сами по себе. И всем давно уже стало ясно, что мы живем в абсолютно беззаконном обществе.

Теперь, после этого краткого отступления, позвольте вернуться к предмету нашего заседания: вера в статьи наших законов отрицает существование на атолле Лютвен какого-либо населения. А при отсутствии такового, никакое инкриминируемое обвиняемым преступление не может иметь места, что говорит только о подлоге и фальсификации со стороны Бюро Б и со стороны уважаемого суда.

На основании этого я заявляю – единственная вина моих подзащитных заключается в том, что они произвели нападение без соответствующего разрешения. И в этом они полностью признают себя виновными. Наказание за это, как вам известно, заключается в выплате штрафа размером двадцать пять солов. На основании изложенного, прошу суд применить низший предел штрафа и отпустить этих достойных, занятых тяжелым трудом доставки людей на свободу, чтобы они могли продолжать свое благородное дело.

– Есть ли у вас контраргументы против выдвинутого защитой утверждения? – обратился Оффоу к обвинителю.

– Нет, ваша честь. Оно полностью абсурдно.

– А я думаю, что не совсем, господин прокурор. В нем гораздо больше здравого смысла, чем это кажется на первый взгляд. И оно может быть вполне принято как разумный довод не только устроителями этого чудовищного костра, но и любым жителем Станции Араминты, живым или мертвым. Мы все, так или иначе, разделяем их вину.

– Отлично, ваша честь! – воскликнул Эльвин Лаверти. – Тогда давайте будем считать утверждение адвоката о том, что, поскольку согласно закону никому не разрешено жить на Лютвене, то там никто и не жил – истинным. То есть, по сути, защита утверждает абсурдное положение, что если камни не могут сами катиться вверх по горе, то нет ни одной горы, на вершине которой имелись бы камни. Однако, оставим схоластику! Давайте условно примем это положение и согласимся, что подсудимые не предполагали обнаружить на Лютвене никакого населения, что они просто прилетели полюбоваться красотами природы и устроили невинное пожарище. Однако, налицо факты в виде обгоревших трупов, доказывающих, что, несмотря на утверждения ЖМС, жители на атолле Лютвен все же имелись. Чьи это трупы – сейчас не важно. Может быть, это были люди, выехавшие на пикник с Араминты или те, кто просто отправился туда отдохнуть на уикэнд. А теперь, если многоуважаемый адвокат посмотрит хотя бы даже законодательство о кострах, то он обнаружит одну любопытную статью, что любой костер, разведенный без разрешения, в результате которого причинен большой материальный, физический или моральный ущерб, рассматривается как тяжелое преступление, не зависящее от обстоятельств. Таким образом, даже если подсудимым инкриминируется всего лишь разведение костра без соответствующего разрешения, наказание, предусмотренное законом за это деяние, достаточно сурово.

Защитник, несколько упавший духом, сказал:

– Я остаюсь при своем прежнем утверждении, которое справедливо и должно быть взято во внимание.

Судья Оффау подался вперед.

– Вы хотите сказать, что подсудимые, поджигая Йиптон, руководствовались лишь желанием очистить окрестности от мусора! ?

– Но ведь там не было ни души, ваша честь! Я доказал это, а потому какие же еще соображения могли руководить ими в этом невинном поступке?

– Защитник, вы честно исполнили свой долг. Ваши аргументы выслушаны нами, хотя и относятся к воображаемым обстоятельствам. Но суд… – он оглянулся налево и направо, – то есть я и мои коллеги не принимаем их. Кроме того, факт, что подсудимые тайно приобрели два военных корабля, явно планируя вооруженное восстание против существующей власти, только усиливает обвинение.

Адвокат молчал.

– Кто именно из обвиняемых вел суда? – уточнила Мелба Ведер.

– Кто-нибудь желает ответить? – обратился адвокат к подсудимым. – Это никоим образом не утяжелит вашего дела, которое и так однозначно проиграно.

– Я вел одно, а Фаргэйнджер второе, – нехотя ответил Тамп. – Мы настояли также, чтобы на одном судне с нами летел Бохост, а на втором Мавил, поскольку в противном случае остальные могли ускользнуть, покинув нас на произвол судьбы. А так, зная о двух заложниках на борту, они ждали нас, как миленькие.

Клайти вскочила и истерически закричала:

– Я хочу сделать заявление!

– Только никаких доктринерских обсуждений, – остановил ее Оффоу. – Суд не трибуна для высказывания ваших частных мнений, и если вы собираетесь высказываться не по поводу преступления, лучше прошу вас помолчать.

Клайти тупо села обратно.

– Полагаю, относительно вердикта ни у кого не имеется никаких сомнений. Все подсудимые виноваты в чудовищном преступлении и все приговариваются к смерти. Исполнение состоится через неделю после объявления приговора.

Осужденных увели. Клайти шла с высоко поднятой головой, сожалея лишь, что ей так и не удалось произнести блестящую речь; Джулиан шел, наоборот, опустив голову. За ними, пошатываясь, следовал Мавил. Торк и Фаргэйнджер шли спокойно, никак не выражая эмоций.

Большой Зал опустел. Глауен и Уэйнесс отправились в «Старую Гавань» и нашли снаружи свободный столик. Заказав гранатовый сок, долго сидели молча.

– Ну, вот, все почти и кончилось, – произнес, наконец, Глауен. – Но я никак не могу переварить эти суды, меня до сих пор от них тошнит. Наверное, карьера в Бюро Б все-таки не для меня.

– Глупости, – ответила Уэйнес. – Ты самый молодой командир, который бывал когда-нибудь в Бюро. И всякому уже сейчас понятно, что когда-нибудь ты станешь суперинтендантом.

– Ни малейшего шанса, – вздохнул Глауен. – Вук никогда не уйдет в отставку. А, впрочем, все равно. Гораздо хуже, что я никак не могу расслабиться. Намур и Смонни все еще на свободе и никто не знает, где они теперь. Может, где-нибудь посередине океана.

– Ну, на Эссе они не могли высадиться. Еще можно выжить на Трое, в одном из летних домиков, но только до тех пор, пока хватит припасов. Можно попробовать высадиться и на Деукасе, но куда они там пойдут? Звери растерзают их за пару дней.

– Их единственная надежда – это космопорт здесь, на Араминте. Правда, теперь он охраняется день и ночь…

– Да не расстраивайся, раньше или позже их все равно поймают, – Уэйнес дотянулась до руки возлюбленного. – И подумай, всего через две недели мы поженимся и будем вместе навсегда, и тогда жизнь у тебя станет более спокойной.