– Если Намур думает, что вы мертвы, то он, наверняка, на Кадволе.

Бардуз, глядя в потолок, заговорил с металлическими нотками в голосе:

– Если так, то мы встретимся с ним снова и весьма скоро.

Глауен встревожился.

– Вы хотите приехать на Кадвол?

– Как только смогу встать с постели и ходить без чужой помощи.

Глауен задумался. Бардуз вряд ли стал бы собираться на Кадвол, имея в виду одну лишь возможную встречу с Намуром – значит, у него на уме еще что-то. Спрашивать Глауену не хотелось, но он все же решился.

– Но зачем вы поедете на Кадвол?

– У меня там немало дел. И Клайти, и Смонни просят моего сотрудничества. В настоящее время они сердечные союзники – обе хотят от меня транспортов, чтобы перебросить йипов на Деукас и стереть с лица планеты Станцию Араминта. А уж потом начнут гробить одна другую.

– Но, я надеюсь, вы не станете им помогать?

– Маловероятно.

– Тогда зачем же вам туда ехать?

– Незачем.

Наступило неловкое молчание.

– Или сказать иначе – почти незачем, – словно в раздумье, добавил Бардуз.

– Что значит «почти незачем»?

На изможденном лице магната мелькнуло подлинное одушевление.

– Все очень просто. Я скажу пару слов Клайти, дабы разрешить все ее сомнения и упростить ей жизнь. То же самое я сделаю и со Смонни. Меньшего она не заслужила. – Бардуз усмехнулся, и когда заговорил снова, лицо его стало почти безмятежным.

– Возможно, мы встретимся и все вместе – и тогда – кто знает, каковы могут быть результаты и последствия?!

– Надеюсь, мы с Чилком будем рядом с вами, хотя бы только как наблюдатели.

– Хорошая идея. – Бардуз с ужасом посмотрел на медсестру, подходившую проверить терапевтический аппарат. – Когда я, наконец, освобожусь от этих чертовых проводков и прищепок! ?

– Терпение, господин Бардуз, терпение! Не забывайте, что когда вас привезли, вы были трупом на девяносто девять процентов. Вам придется пролежать еще никак не меньше двух недель, и помните, что каждый ваш новый вздох – просто чудо современной медицины!

Бардуз успокоился.

– С этими медиками не поспоришь, – проворчал он. – У них на руках все козыри. А как вы сами, дружище? – обратился он к Глауену.

– Относительно ничего, поскольку мне выпала только доля того, что пришлось перенести вам.

– А Эустас Чилк? Он, кажется, уже вполне бодр?

– Это только на словах. Они кидали в него огромные булыжники и пытались загнать вниз под камни. Но вот яда ему удалось почти избежать.

– Хм, – хмыкнул Бардуз. – Значит, он родился под счастливой звездой. И теперь понятно, почему он такой оптимист.

– Чилк тоже человек практический, он старается избегать страхов, тоски, плохих мыслей только потому, что они делают его ничтожным и жалким.

– Концепция простая и ясная, но она производит впечатление именно из-за своей блестящей простоты.

– Чилк вообще часто производит впечатление. И в настоящий момент пытается это сделать в отношении Флиц. Больше того, ему даже кажется, что и он ей интересен.

Бардуз закашлялся.

– Да, вот уж воистину оптимист. Такие кампании уже проводились, причем со всем вооружением и бодрым духом атакующих, но увы. Впрочем, душа у нее есть.

– Так вы не разочарованы?

– Разумеется, нет! Как я могу? Он спас мне жизнь – разумеется, с вашей помощью. И в любом случае, Флиц вольна поступать, как ей заблагорассудится.

Глауен в инвалидной коляске и Чилк на костылях кое-как выбрались на террасу. Утро было прохладным, но ветер едва обдувал лица. Терраса, окаймленная железной балюстрадой выходила на юг, и расстилавшийся перед ними пейзаж, казалось, был нарисован черной тушью и сепией.

Глауен и Чилк сидели, жмурясь от солнца, и размышляли о разговоре с Бардузом.

– Получается так, что мы сможем вернуться на Араминту в месте с ним и считать нашу миссию с успехом выполненной.

Чилк согласился, но с небольшим добавлением:

– Пурист – а Бардуз именно таков – непременно должен был бы назвать и имя Намура. Но этого мы не услышали.

– Не важно. Это дело уходит из наших рук и переходит уже под другую юрисдикцию.

– По указанию Бардуза?

Глауен кивнул.

– Бардуз заявит о пропаже своего судна, не упоминая о покушении. Для Вука этого будет вполне достаточно.

– Особенно, когда он припишет «Фортунатас» к Бюро Б и станет появляться на нем во всяких официальных поездках.

– Послушай, но надо же все-таки постараться найти способ избежать этой участи для «Фортунатаса»! – сморщился Глауен. – Попробуй что-нибудь придумать, мне в голову ничего законного не приходит.

– Мне тоже.

– Бардуз не встанет еще две недели, а я буду готов уже через неделю.

– На меня очень не рассчитывай, – сразу предупредил Чилк. – Я занят делами поважнее. Мной занимается Флиц лично, и мы оба ума не приложим, почему это моей ноге помогает только ее массаж.

– У некоторых людей есть дар целительства, – вздохнул Глауен.

– Именно, именно! У нее вообще много талантов, и между нами уже медленно растет колоссальное взаимопонимание.

– Медленно – ты сказал?

– Увы, да. Очень медленно. В таких вещах нельзя торопиться. На самом деле, она еще очень пуглива.

– Мне кажется, она просто прекрасно понимает, что у тебя на уме и, прежде чем выйти из комнаты, осматривает углы.

– Чушь! – разозлился Чилк. – Женщины обожают привкус опасности, даже воображаемой. Это придает им чувство собственной необходимости и значимости, и они бегут в нужном направлении, как крысы к «джорджонцоле».

– Что такое «джорджонцола»?

– Такой сыр на Старой Земле. А крыса – это крыса.

– А, тогда, конечно, все ясно. И ты надеешься…

– Я уверен, что приучу ее есть из моих рук в три дня плюс-минус четыре часа.

Глауен с сомнением покачал головой.

– Интересно, догадывается ли Флиц о том, какая опасность ее подстерегает?

– Надеюсь, что нет. Она слишком занята.

В этот же день Чилку представилась возможность проверить свои догадки. Он позвал девушку, когда она пробегала главным холлом.

– Подожди, Флиц! Самое время почитать стихи!

Флиц остановилась. На сей раз на ней был белый свитер из пушистой мягкой шерсти и бледно-синие брюки. В волосах, как всегда, черная лента. Чилк залюбовался ей, не в силах найти ни в лице, ни в фигуре ни одного изъяна.

– А кто будет читать и кому?

Чилк показал ей томик в кожаном переплете.

– У меня здесь есть «Изобилия» Наварта. Можно почитать сначала самые твои любимые, а потом мои. И еще, прихвати-ка кувшинчик старого Сайдвиндера и пару кружек.

Флиц холодно улыбнулась.

– Сейчас я не настроена заниматься поэзией. Но почему бы вам не почитать вслух самому себе и столько, сколько пожелаете? Я закрою дверь и вы никому не помешаете.

Чилк отложил кожаный томик.

– В таком чтении нет шарма. Впрочем, ладно. По-моему, уже вполне можно устроить небольшой пикник.

Несмотря на все возрастающее желание двинуться дальше, Флиц остановилась и спросила:

– Какой такой пикник?

– Ну, я имею в виду, что было бы чудесно, если бы мы с тобой взяли и позавтракали где-нибудь на улице, вдвоем.

Флиц улыбнулась самой мимолетной из своих улыбок.

– С вашей ногой, которая находится в таком плачевном состоянии? Я полагаю, это неразумно.

Чилк залихватски махнул рукой.

– Тут нечего опасаться. Первая же боль станет сигналом, чтобы тебе начать свой чудодейственный массаж, боль пройдет и мы продолжим наш пикник и нашу беседу – или еще что-нибудь, чем будем заниматься.

– Вы обманываете сами себя, господин Чилк.

– Зови меня просто Эустас.

– Как хотите. Но в настоящее время я…

– Да, кстати, как только вы заговорили о ноге, тут она и заболела, и заболела…

– Это очень плохо, – нахмурилась Флиц.

– Так совершите свой акт милосердия или уж не знаю, как это и назвать.

– Чуть позже, – и Флиц выбежала из холла, напоследок все же обернувшись через плечо на Чилка.