– Бедняга! Но, Глауен, давай не будем сегодня забивать себе этим голову. До острова еще далеко?

– Уже близко. Мы вот-вот его уже увидим… На самом деле, видишь вон то серое пятнышко на горизонте? Это и есть Океанский остров.

Шлюп продолжал бежать своим курсом: вверх по склону голубой волны, а затем сквозь брызги вниз в низину между волнами. Океанский остров, являясь вершиной подводной скалы, представлял собой невысокий конус с изрезанной вершиной. По прибрежной линии он зарос кокосовыми пальмами, а сами склоны были покрыты лесом из местных пород деревьев.

Глауен бросил якорь в укрытой со всех сторон бухточке, примерно в ста метрах от берега, покрытого белым песком. Он спрыгнул за борт, где глубина не превышала полуметра.

– Иди сюда, – сказал он Вейнесс, – Я отнесу тебя на берег.

После секундного замешательства, Вейнесс обхватила руками его шею. Он отнес девушку на берег. После этого он опять вернулся к лодке, чтобы забрать корзину с продуктами для пикника.

В тени большого раскидистого дерева Глауен развел костер, и на шампуре поджарил куски мяса. Потом эти куски были смочены наперченным соусом, положены на хлеб и уничтожены вместе с бутылкой молодого белого клаттукского вина.

Позавтракав, они развалились под деревом и любовались кокосовыми пальмами, которые в так бризу качали своими широкими листьями. Океанские волны набегали на песчаную полосу берега, а потом не торопясь откатывались обратно.

– И нет здесь никаких Дерзких Львов, – вздохнул Глауен, – Они поджидают нас где-то вон там. И возвращаться к ним кажется такой глупостью. И зачем тогда возвращаться, коли мы можем провести свою жизнь в этом вечном покое, в гармонии с природой? Против такой идеи даже ничего и не возразишь.

– Я бы так не сказала, – с сомнением возразила Вейнесс, – От завтрака-то ведь ничего не осталось. Что мы здесь будем есть?

– Дары природы. Рыбу, съедобные корешки, водоросли, кокосы. Будем ловить крыс и береговых крабов. Да это несбыточная мечта миллионов романтических поэтов.

– Так-то оно так, если не задумываться о кухне. Представь себе, каждый вечер у тебя на ужин или крыса или краб. Это очень скоро надоест. Примерно по этой же причине лет через десять-двадцать тебе надоем и я… особенно, если учесть отсутствие мыла.

– Ну, мыло – это не проблема. Мыло можно сделать из кокосового масла и золы. – возразил Глауен.

– В таком случае остается только одно препятствие: моя мама. Она ничем не отличается от всех остальных мам. Романтическое проживание на Океанском острове, как в прочем и на любом другом, разрушит ее планы в отношении моего замужества.

– Твоего замужества?! – с удивлением уставился на нее Глауен, – Но тебе еще рано думать о замужестве.

– Не надо так переживать, Глауен. Все еще очень неопределенно. Просто, моя мама немного заглядывает в будущее. Этот человек не прочь жениться на мне, по крайней мере, он так сказал моей маме. Он получил большое наследство и на данный момент очень влиятелен на Штроме. Моя мама считает, что мы составим великолепную пару, не смотря на то, что по всем своим взглядам он примыкает к ЖМС.

– Хмм. А что ты думаешь обо всем этом?

– А я особо об этом не задумываюсь.

– А как зовут этого ЖМСера, – как бы невзначай спросил Глауен.

– Джулиан Бохост. Когда мы были на Земле, он был там же, но я видела его совсем мельком. Он довольно умен и важен, и мама, может быть, права: Джулиану скорее всего не понравится, что его невеста проведет десять или двадцать лет своей юности на Океанском острове в обществе другого джентльмена.

– Он тебе нравится?

Вейнесс снова рассмеялась.

– У меня могут быть хоть какие-то секреты?

– Извини. Я не должен был задавать подобных вопросов, – Глауен встал и взглянул на солнце, – Что ни говори, но на сегодняшний день время романтических идиллий подошло к концу. Бриз повернул на запад, а это хорошая новость, но у него есть тенденция к концу дня ослабевать, так что, возможно, сейчас самое время возвращаться.

Глауен понес корзинку для пикника обратно к лодке. Он обернулся и обнаружил, что Вейнесс стоит у края воды и собирается перебираться на лодку.

– Я перенесу тебя, если ты немного подождешь.

– Я ничего не имею против того, чтобы немножко замочить ноги, – беспечно махнула рукой Вейнесс.

Но тем не менее она подождала и не стала протестовать, когда Глауен поднял ее.

На полпути к лодке Глауен остановился. Их лица были совсем рядом.

– Я слишком тяжелая? – хриплым шепотом спросила Вейнесс, – Ты собираешься бросить меня в воду?

– Нет…, – вздохнул он, – я не вижу для этого никаких причин.

Он отнес ее на лодку и забрался туда следом. Пока Глауен поковал корзинку для пикника и готовился к отъезду, Вейнесс сидела на пассажирской скамейке и с загадочным выражением на лице пропускала сквозь пальцы волосы. Она помогла юноше поставить паруса и поднять якорь; шлюп покинул Океанский остров и пошел правыми галсами по голубому полуденному морю.

На обратном пути домой ни Глауен, ни Вейнесс не разговаривали; хотя они и сидели рядышком по левому борту в рулевой рубке, каждый, казалось был погружен в свои мысли.

Когда бриз уже начал ослабевать, а солнце клониться к западу, Глауен ввел шлюп в устье реки Ван и поднялся к доку Клаттуков. Пришвартовав шлюп, Глауен проводил Вейнесс на самоходном вагончике Клаттуков до Речного домика. Какое-то мгновение она была в нерешительности, как бы что-то обдумывая, потом повернулась к Глауену и сказала:

– В отношении Джулиана Бохоста, у моего отца есть сомнения. Он считает Джулиана в некотором роде демагогом.

– Меня больше интересует твое мнение, – сказал Глауен.

Вейнесс наклонила головку, прикусила губу, как будто хотела сдержать улыбку.

– Он благороден; он великодушен; он силен! Чего еще может желать девушка? Что-нибудь вроде Глауена Клаттука? Кто знает? – она наклонилась и поцеловала Глауена в щеку, – Спасибо за приятный день.

– Подожди! – крикнул Глауен, – Вернись!

– Думаю, не стоит, – ответила Вейнесс и побежала по тропинке к Речному домику.

Бодвин Вук вызвал Глауена в свой кабинет и жестом предложил ему сесть. Глауен уселся и терпеливо подождал пока Бодвин Вук разберет на своем столе бумаги, погладит свою лысую макушку, и наконец, откинувшись в своем массивном, покрытом кожаным чехлом, кресле, пристально уставится на Глауена.

– Итак. Вот наш новый задиристый Дерзкий Лев!

– Еще нет, – возразил Глауен, – Если вообще когда-нибудь им буду.

– Если вообще когда-нибудь, да? И как прикажите это понимать?

– Скорее всего меня просто не допустят в эту группу, – сказал Глауен.

– В самом деле? Ты скоро убедишься, что я был прав, а ты – нет. Тебе без всяких затруднений примут в Дерзкие Львы.

– Как скажите, сэр, но не понимаю к чему все это.

Бодвин Вук сцепил пальцы и глядя в потолок поиграл ими под своим костлявым подбородком.

– Примерно через месяц, как мне сказали, в Йипи-Таун на несколько дней отправится группа для социологических исследований. Ты будешь включен в эту веселую компанию. Это должно быть очень приятной перспективой.

– Не совсем так, сэр. Я не люблю шумных пирушек или шумного веселья.

– Хм. Предпочитаешь одиночество, да, Глауен?

– Полагаю, что так.

– Ну что же, ты поедешь в Йипи-Таун и будешь шалить, веселиться и пировать не хуже остальных. Лицемерие – лучший камуфляж для разведчика.

– Но за кем или за чем я буду там шпионить?

– Все узнаешь в свое время. А пока становись хорошим Дерзким Львом! Учись кутить и веселиться, так как в Йипи-Тауне, если не хочешь провалить свое прикрытие, тебе придется принять участие во всех развлечениях.

Глауен мрачно кивнул.

– Должен, значит – должен. Но и затраты, кончено будут чувствительными…

Бодвин Вук резко выпрямился на стуле и внезапно принял настороженный вид.

– Несомненно. Деньги потраченные на удовольствие, правильно истраченные деньги.