– Ну… вовсе нет!

– Я уже давно очень хотела тебя поцеловать, поэтому и не смогла больше ждать.

Глауен попытался ее обнять, но Сессили решительно его остановила.

– Только я могу тебя целовать, а не ты меня.

– Так несправедливо!

– Возможно, и несправедливо… давай пойдем, а то мы слишком поздно придем домой!

Арлес, фланирующий вдоль дороги, повернул голову и увидел Глауена и Сессили, стоящих в тени плакучей ивы. Он в изумлении остановился, но вскоре пришел в себя и насмешливо хихикнул.

– Ох-хо-хо! Я помешал двум голубкам! А вам не кажется, что это слишком людное место для интимностей? А уж от тебя, Глауен, я никак не ожидал такого поведения.

Сессили рассмеялась.

– Глауен был очень добр по отношению ко мне, поэтому я его и поцеловала. Я вполне могу это сделать еще раз. Ты уходишь?

– А куда мне торопиться? Я могу задержаться и узнать что-нибудь интересненькое.

– В таком случае пошли мы, – сказала Сессили и взяла Глауена за руку, – а то сейчас еще кто-нибудь прибежит.

Они с достоинством удалились, а Арлес остался стоять на дороге. Сессили беспокойно взглянула на Глауена.

– Надеюсь, ты не поддашься на его провокацию.

Глауен упрямо покачал головой.

– Я чувствую себя полным идиотом, – он почувствовал, как рука Сессили напряглась, и поспешно добавил: – Это потому, что я просто не знал, что мне делать! Может стоило дать ему по физиономии? А я стоял, как истукан! Поверь мне, я его ни капельки не боюсь.

– Ты все сделал совершенно правильно, – заверила Сессили. – Арлес просто балбес! Стоит ли так переживать? Особенно если учесть, что у тебя нет шанса побить его.

– Наверное, ты права, – вздохнул Глауен. – Но если это повторится…

Сессили сжала его руку.

– Я не хочу, чтобы ты из-за меня ввязывался в глупые ссоры. Так ты проводишь меня до дому?

– Конечно!

Когда они вышли на улицу, ведущую к дому Ведеров, Сессили окинула внимательным взглядом всю улицу.

– Мне надо быть осторожной, мама и так уже считает, что я слишком ветрена, – она наклонила голову, затем быстро поцеловала Глауена, который попробовал поймать ее. Сессили со смехом увернулась.

– Мне пора.

– Может встретимся сегодня вечером, после ужина? – сдавленно спросил Глауен.

Сессили покачала головой.

– Мне надо сделать несколько рисунков для школы, а потом порепетировать пьесу, которую я буду играть на Парильи. А после этого мне уже надо будет ложиться спать… однако я сейчас подумала о том, что завтра вечером мама будет на собрании своего комитета, и такого строгого контроля за мной уже не будет, что, похоже, нам и нужно.

– Так, значит, завтра вечером. Где?

– Ты знаешь наш розовый сад, находящийся с восточной стороны дома?

– Где все статуи стоят как на караул?

Сессили кивнула.

– Если смогу, то выйду часа через два после заката. Встретимся на ступеньках, ведущих к главной террасе.

– Я буду там тебя ждать.

На следующий день был Милден. Для Глауена он тянулся невыносимо медленно: минута за минутой.

Через час после захода он переоделся в темно-синие брюки и мягкую серую рубашку. Шард обратил внимание на его приготовления.

– Куда это ты так собираешься? Или это секрет?

Глауен сделал пренебрежительный жест.

– Ничего особенного. Просто встреча.

– И кто же эта счастливая девушка?

– Сессили Ведер.

Шард усмехнулся.

– Смотри только, чтобы вас не застукала ее мать. Она ведь Фелис Ведер, урожденная Вук, она никогда не поступалась своей добродетелью.

– Попробую рискнуть.

– Я ничего против не имею. Сессили очаровательная девушка! Если она встречается с тобой, я должен сказать…

– Думаю, я уже знаю, что ты хочешь сказать.

– Ну, как хочешь.

В дверях Глауен остановился.

– Что бы там ни было, ты, пожалуйста, никому не говори об этом, особенно Арлесу.

– Естественно, нет. Я что, такой уж глупец?

– Нет. Но ты сам учил меня ничему не доверять.

Шард рассмеялся и обнял его за плечи.

– Верно. Только помни, не попадись.

Глауен спустился по лестнице и вышел в ночь. Не чувствуя под собой ног, он прибежал к дому Ведеров; затем, сделав по лугу большой круг, приблизился к розовому саду. Он прошел между двумя мраморными урнами, бледными в ночном свете, и прокрался в тень ивовых ветвей. Справа и слева от него стояли ряды статуй, между которыми были разбиты клумбы с розами. За ними маячили темные башни и ярусы, эркеры и балконы дома Ведеров.

Глауен направился вдоль центральной аллеи к дальним ступенькам. Он остановился и прислушался, но вокруг стояла тишина. В воздухе висел аромат белых роз; с этого момента аромат роз всю жизнь будет напоминать ему об этой ночи. В саду были только он да статуи. Он тихо подошел к месту встречи. Сессили еще не подошла. Он сел в тени на скамейку и приготовился ждать.

Время шло. Глауен сидел и смотрел на звезды, многие из которых он мог назвать. Он нашел созвездие, известное под названием Лютня Эндемиона. В самом его центре в мощный телескоп можно было бы разглядеть Старое Солнце… Он услышал слабый шорох. Прозвучал тихий голос:

– Глауен? Ты здесь?

Глауен вышел из тени.

– Я здесь, около скамейки.

Сессили издала тихий невнятный звук и побежала к нему навстречу; они встретились и обнялись. Упоение! Над головами поток звезд Хлыста Мирсеи несется в космос, вокруг аромат роз и мраморные статуи в свете звезд.

– Пошли, – сказала Сессили. – Пойдем вон туда к деревьям, там можно найти, где посидеть.

Она подвела его к открытой беседке, колонны которой были увиты виноградом. Они сели на скамейку, которая тянулась на половину внутреннего периметра беседки. Шли минуты. Сессили заерзала и подняла глаза.

– Ты такой молчаливый.

– Мне пришли в голову очень странные мысли.

– Какие же? Расскажи мне!

– Это трудно описать; это скорее даже настроение, чем обычные мысли.

– А ты все-таки попробуй.

– Я посмотрел на небо и звезды, – заговорил он, – и почувствовал, как на меня внезапно нашло какое-то откровение, как будто я ощутил всю галактику. В то же самое время я почувствовал миллионы и миллиарды людей, рассеянных по звездам. Их жизни, а может быть, сами люди, казалось, начали издавать какие-то негромкие звуки, настоящую тихую музыку. Какое-то мгновение я чувствовал эту музыку и понимал ее значение, потом я посмотрел на звезды, и в это время ты спросила меня, почему я такой молчаливый.

Немного подумав, Сессили сказала:

– Такие мысли наводят на меня грусть. Я предпочитаю считать, что мир начался вместе с моим рождением и останется таким без изменения навечно.

– Очень странная вселенная.

– Какая разница? Меня это вполне устраивает, а ее механизм меня совершенно не интересует, – она повернулась лицом к Глауену. – Я не хочу, чтобы ты забивал себе голову странными мыслями или слушал таинственную музыку. Это отвлекает твое внимание от меня. Я намного интереснее, чем звезды… я так думаю.

– Я в этом не сомневаюсь.

На восточной стороне неба красное зарево объявило о приближении двух других звезд этой системы – Песни и Лорки. Они наблюдали, как сначала Песня, а потом и Лорка поднялись на горизонте. Песня была похожа на бледную оранжевую луну, а Лорка – очень яркая звезда, сверкающая всеми цветами радуги.

– Я не могу долго оставаться, – сказала Сессили. – Собрание комитета происходит в нашем доме, и там же присутствует твоя двоюродная тетка Спанчетта. Они с мамой все время ссорятся, поэтому собрание закончится довольно рано.

– А что это за комитет?

– Они обсуждают программу Парильи. В этом году представлений в «Орфее» будет меньше, и как раз сейчас они разбираются с мастером Флорестом, а это непросто, ведь он может быть очень упрямым. Мечта его жизни – построить новый «Орфей» как раз напротив Лицея, и каждый сол из его турне во внешний мир идет в фонд этого проекта.

– Ты уже сказала ему, что уходишь из труппы?