Конференц-зал, в котором они сидели, был, пожалуй, самым тщательно защищённым и недоступным для прослушивания конференц-залом во всей исследованной галактике. А если нет, подумал он кисло, то не из-за недостаточного усердия. Эта встреча была такой же, а возможно и более важной, чем когда-либо была "Устричная бухта".

При всей своей защищённости, это был большой, комфортабельный зал, отделанный прекрасными световыми скульптурами, тщательно выбранными в каждой из звёздных систем, которые представляли сидящие в ней люди. Каждое из кресел, расставленных вокруг огромного стола в центре комнаты, стоило столько, что хватило бы на оплату учёбы студента в колледже на большинстве планет Пограничья, а консоли перед каждым из них были оснащены всеми мыслимыми функциями… включая наиболее совершенные системы безопасности.

Люди, сидевшие за столом, выглядели как дома среди неброской утончённости и чистой красоты отделки конференц-зала, и тому была очень хорошая причина. Каждый из его собеседников был на самом деле гораздо более привлекательным, чем сам Детвейлер, обладая весьма впечатляющей физической красотой. Ещё большее впечатление они производили, собравшись в одном месте, но это было неизбежно. Преимущества, которые физическая привлекательность давала любому политику вне зависимости от политической системы, в которой он работал, похоже, было одной из неизменных истин в истории человечества.

Считая самого Детвейлера, за столом сидела ровно дюжина людей, и, как бы необычно это не было, никого их них не сопровождал ни один помощник или секретарь. "Наверное, для многих из них это случилось в первый раз за по меньшей мере двадцать лет", подумал Детвейлер, и это было довольно забавно. Сам он всегда был настолько самостоятельным, насколько возможно, и по-настоящему ценил одиночество, в котором работал над текущим проектом. Многие другие поддались, в той или иной степени, желанию подчеркнуть свою важность (хотя бы и только самим себе), окружая себя хоть небольшим ядром помощников. Но всё же в этот раз с ним были три его сына — Бенджамин, Колин и Дэниел, — а остальные были без сопровождения.

С другой стороны, его сыновья были здесь не для того, чтобы раздуть его важность. Для этого не было нужды, не сегодня в этой комнате, и все остальные знали, что младшие Детвейлеры присутствовали как действующие члены совета, а не просто помощники или мальчики на побегушках. Фактически, они были членами кабинета министров чрезвычайно могущественной звёздной нации… даже если никто во всей остальной галактике не слышал о ней.

Хотя это положение дел должно было поменяться… в нужный момент.

"Который быстро приближался", подумал он и откашлялся.

Звук был негромким, но акустика конференц-зала была такой же феноменальной, как и остальное в его дизайне. Все мелкие тихие посторонние разговоры резко умолкли, и взгляды сосредоточились на нём.

— Ну, — сказал он намеренно легкомысленным тоном, — я полагаю, нам пора приняться за дело, не так ли?

Каждый из девяти мужчин и двух женщин, сидевших с ним за столом, был главой правительства целой системы, тогда как у Альбрехта Детвейлера не было официального титула. Если на то пошло, число людей, знавших о его существовании, было ничтожно. Но когда они кивнули в ответ на его замечание, не было сомнений, кто главный в этом конференц-зале.

— Я знаю, что все вы слышали предварительные отчёты об успехе "Устричной бухты", — продолжил он. — Бенджамин, — он кивнул на своего старшего сына, — через несколько минут даст вам полный отчёт. Но я могу уже сказать вам, что предварительный отчёты на самом деле недооценили ущерб, который мы нанесли манти и грейсонцам. Я не готов назвать это полным успехом, но скорее потому, что мне всегда хочется немного больших достижений, а не из-за каких-то промахов или ошибок в планировании и выполнении операции.

— Бенджамин и Колин также проинформируют вас о решении Колокольцова и остального Квинтета поодержать атаку Раджампета на систему Мантикоры. — Он тонко улыбнулся. — Не нужно говорить, что эта операция будет немного менее успешной, чем наша.

За столом послышались тихие смешки, и на мгновение его улыбка стала шире. Потом он посерьёзнел.

— Всё это означает, что время пришло. Уверен, никто из вас не удивится этим словам: сегодня я официально активирую конституционные договорённости Согласования.

В конференц-зале стало очень, очень тихо, и он позволил тишине повисеть. С этими людьми не нужны были театральные приёмы. Каждый из них был потомком альфа-линии — у большинства почти такой же старой и высокоразвитой, как и генотип самого Детвейлера — и они уже почти два десятилетия знали, что цель, ради которой работали они и их предки, почти наверняка будет достигнута при их жизни.

Он рассмотрел их по одному.

Стэнли Хурскайнен, президент Республики Маннергейм, сидел справа от Альбрехта. Его мощная внешность вселяла уверенность: он был сто девяносто сантиметров ростом, с широкими плечами, серьёзными карими глазами и прямыми тёмными волосами. Никто не смог бы превзойти его в космополитизме, но тем не менее он носил свои волосы заплетёнными в косу толщиной с запястье, спадавшую ниже плеч, словно напоминание о каких-то воинственных варварах-предках. Это должно было резать глаз анахронизмом, но вместо этого подходило ему так же хорошо — и будто бы также неизбежно, — как и его безупречный костюм и идеальный маникюр. И это, наверное, было правильно, учитывая, что Силы обороны системы Маннергейма были несомненно самым мощным из флотов, входящих в Согласование.

Канцлер Уолтер Форд, который возглавлял наиболее красочно названную из политических единиц Согласования — Республику Второго Шанса Системы Матагорды, — сидел за Хурскайненом. Форд был старшим из сидящих за столом, на добрых двадцать пять стандартных лет старше самого Альбрехта, и благодаря старшинству часто становилась своего рода неофициальным представителем всех остальных. Он позволил седине посеребрить свои тёмно-каштановые волосы, и это вместе с его тёплыми карими глазами и приятным пожилого вида лицом позволило бы любого режиссёру с радостью взять его на роль любимого дядюшки. Но под этим удобным неброским фасадом скрывался быстрый и смертоносный разум.

Клинтон Томпсон, король Клинтон III королевства Нового Мадагаскара, сидел справа от Форда. Король выглядел энергичным и привлекательным человеком с золотисто-каштановыми волосами, угольно-чёрными глазами и упорным, собранным лицом. Он сидел расслабленно, напоминая кота, одновременно полностью расслабленный и готовый немедленно прийти в движение, и у него были мощные запястья чемпиона-фехтовальщика, кем он и был до восшествия на престол.

Председатель совета Джоан Кубрик, одна из всего двух женщин в нынешнем поколении глав государств Согласования, сидела между королём и Антоном Полански. Кубрик была самым маленьким человеком в зале. На самом деле, при росте чуть меньше ста пятидесяти пяти сантиметров она была просто крохотной и выглядела чрезвычайно миниатюрной и крупкой. Но её внешность была обманчива. С каштановыми волосами, голубыми глазами и смуглой кожей она была похожа на ребёнка, но за ними скрывались улучшенные мускулатура и скелет.

Полански был президентом системы Лайн, и если Форд был старшим из присутствующих в комнате, то Полански — вторым по молодости. Только Дэниел был моложе него, но Полански успел стать неплохим гитаристом и даже выступал на концертах, прежде чем последовать семейной традиции и податься в политику. У него были золотистые волосы, зелёные глаза, очень бледная кожа и изящные руки с длинными, тонкими пальцами.

Роман Хичкок, президент системы Визигота, имел самый суровый вид из людей, собравшихся за столом, по крайней мере, если судить по чертам лица. У него были чёрные волосы, тёмно-серые глаза и крепкий нос, но по сравнению с Хурскайненом, который мог бы позировать для портрета варварского короля, Хичкок был не только на десять сантиметров ниже, но и сложен для быстроты и ловкости, а не для грубой силы.