Ни один луч сам по себе не мог сделать что-либо полезное. При всей накачиваемой в их узлы мощности, любой из них был бледной тенью в сравнении с мощностью любого из корабельных бета-узлов, не говоря уже о альфа-узлах. Он даже не мог создать "рябь" на границе гиперпространства, подобную той, которую использовал мантикорский сверхсветовой излучатель. Но он мог "зацепиться" за эту невидимую границу, и передавать двигательный импульс кораблю от гравитационных течений гиперпространства — которые присутсвтовали всегда и везде, в любом направлении. И когда десятки таких лучей объединялись, вырывались в пространством, пробивались за альфа-стену и фокусировались на гиперпространстве, они производили нечто, что было ОЧЕНЬ полезным.

Максимальное ускорение, которое данная технология могла придавать кораблю, было даже в теории много ниже чем теоретическое ускорение, которое предоставлял импеллер. Ведь в теории, импеллерный клин мгновенно мог разогшнать корабль до скорости света. Правда, имелось несколько "небольших" проблем с такого рода ускорением, поэтому теоретические пределы ускорения как-то мало волновали инженеров, создававших корабли в рассчете на те максимальные уровни ускорения, которые могут быть компенсированы без риска превращения экипажа в кляксы на кормовых переборках.

И даже в таких приближениях, даже низкое максимальное ускорение корабля с спайдер-драйвом представляло определенную проблему для инженеров — с учетом того, что это ускорение создавал не импеллер. Без работающего импеллера, гравитационные компенсаторы были не более полезны чем любой балласт, а значит, максимальное ускорение корабля ограничивалось тем, которое могли компенсировать существующие в настоящее время гравипанели. К сожалению, возможности панелей были ограничены, и не шли ни в какое сравнение с возможностями компенсаторов, что сказывалось даже на том небольшом ускорении, который корабль с спайдер-драйвом мог начать. Это также означало, что в отличие от стандартной геометрии кораблей с импеллерами, палубы на кораблях с спайдер-драйвом должны были быть ориентированы перпендикулярно оси движения, что и приводило к укороченной форме корпуса, не говоря уже о тех сотнях проблем, которые пришлось решить дизайнерам, впервые поставленным перед необходимостью создавать нечто столь радикально отличное от обычных дизайнов.

И пускай физики Уравнения работали над проблемами гравитационных пластин масштабнее, чем кто-либо, даже у них были пределы. При реальном ускорении в 150 g, они могли обеспечить эффективное гашение инерции в 99,9 %, давая экипажу "ощутимое" ускорение в 1g. Но выше этого уровня, к сожалению, эффективность панелей падала драматически. Гравипластины росли в размерах и мощности, занимая значительную часть обхема, и тем не менее, каждый добавочный g фактического ускорения приводил к росту ощущаемого на 0,05g. Казалось бы, не страшно, но на практике 50 прибавленныъх g увеличивали ощущаемое экипажем ускорение на 2,5g, что приводило к тому, что на экипаж воздействовало ускорение в 3,5g, после чего способности экипажа выполнять свои функции были… ослаблены. И это также означало, что чтобы создать данный эффект приходилось ставить гравипластины вдвое большего размера чем необходимые для поддержания соотношения 150 к 1

После внимательного изучения ситуации, инженерам удалосьб приспособить структуру корабля и рабочие места экипажа так, чтобы обеспечить возможность более-менее нормальной деятельности при ощущаемом ускорении в 4g, но это стало пределом, на котором боевая эффективность резко снижалась, и физиологическое состояние экипажей становилось просто опасным. Кроме того, фактическое ускорение при таком ощущаемом составляло жалкие 210g — просто смешно по меркам любого военного корабля с импеллером. Конечно, если добавочное ускорение очень требовалось, можно было его увеличить почти до 310 g, но это означало что на экипаж обрушится перегрузка в 9 g. Это уже было просто опасным для экипажа, да и достигаемое ускорение составляло едва ли половину от ускорения самого масштабного из супедрдедноутов КФМ, и даже с лучшими противоперегрузочными системами, экипаж мог выдерживать такое ускорение лишь очень малый промежуток времени. Что еще хуже, малые корабли с спайдер-драйвом не имели особых преимуществ в ускорении над крупными. И для того, чтобы стабилизировать производимый тягловыми лучами импульс, требовались по крайней мере три группы "паучих ног" на разных частях корпуса, что привело к необычной "трехскеговой" форме корпуса. Что означало, что вместо обычных двух бортов, на корабле с спайдер-дравйом было три. Ни один из которых не мог быть защищен непроницаемым импеллером, так как имепеллера не было. Это означало, что чтобы обеспечить хоть минимальную защищенность, корабль должен был иметь мощные броневые плиты, а также то, что ввиду отсутствия плоскостей клина, поставить между ними гравистены было невозможно. И чтобы сделать вопрос еще более интересным, корабль не мог и использовать сферические гравистены, вроде тех, которые создавали форты.

Все это было правдой, и бесспорно, составляло значительные проблемы. Но все же у паука было одно преимущество, которое компенсировало все его недостатки: он был практически необнаружим для любой системы датчиков, используемых любым флотом (в том числе и Уравнением) в любом диапазное на дистанции большей одной светосекунды. Даже для Флота Уравнения, обнаружить этот корабль было невообразимой задачей, для тех же, кто не знал, что именно нужно искать, шансы найти его были почти нулевые. Для любого известного детектора, спайдер-драйв был невидим, и отсутствие импеллерного следа делало бесполезными все пассивные датчики дальнего обнаружения.

Это объясняло каким способом ударные силы адмирал Фредерик Тополев и контр-адмирал Линда Папникитас смогли расположить свои ракетные кассеты так, что никто даже не предположил, что они могли быть здесь. И также объясняло то, как разведывательные силы коммодора Карола Остби и коммодор Милены Омельченко смогли продефилировать незамеченными сквозь обе части Мантикорской Системы почти за два месяца, пока скауты коммодора Родерика Синга и ударные эскадры адмирала Дженнифер Коленсо делали то же самое в отношении Ельцина.

И никто не знал, что должно было случиться.

И теперь мезанские военные планы наконец, начали показывать свою скрытую составляющую. Приближающиеся оружейные платформы имели крайне низкие радарные следы, и шли они на почти 60000 км/с. Даже если бы кто-то сумел их заметить, их скорость была так ничтожна, что вряд ли бы они вообще обеспокоили бы защитников системы. Но так уж случилось, что ни одна из этих платформ даже н5е была обнаружена, и они неторопливо ползли все глубже и глубже в систему, незримые и необнаружимые, как когти гигантской, невидимой хищной птицы, готовые сомкнуться на жертве.

В общем-то было шесть независимых волн атаки на систему Мантикора — по одной на каждую обитаемую планету (вернее, на ее орбитальную инфраструктуру) и каждая делилась еще на две две независимые волны, хотя они были так тщательно синхронизированы, что составляли единый, опустошающий молот разрушения.

Первую волну каждой атаки составляло оружие, которое было столь же фундаментальным нарушением привычных концепций, как, в своем роде, было введение мантикорой многодвигательных ракет: гразерная топреда со своим особым видом спайдер-драйва. Это было большое и неуклюжее оружие, с той же трилатеральной симметрией что и запускавшие его корабли класса "Акула", ина то были свои особые причины.

Масштабы торпеды делали заталкивание ее в арсеналы и их запуск, мягко говоря, проблематичным, да в довершение всего, корабли класса "Акула" вообще-то никогда не создавались для настоящего боевого применения. Класс "Леонард Дейтвеллер", на который вообще-то возлагались планы разработчиков операции, должен был располагать специально сконструированными погребами и пусковыми для использования торпед, но ни один из "Дейтвеллеров" еще и близко не приблизился к готовности, и потребовалось приложить немало инженерного гения для создания внешних подвесок, позволивших "Акулам" принят участие в операции.