— Ничего, — сквозь зубы пробормотал Берхартер, едва почувствовав, что боль ослабевает, а неведомый холод перестает терзать тело. — Ничего, что могло бы нам помешать.
— Вы как знаете, а я не собираюсь оставаться в этой паршивой деревне, — вдруг выкрикнул Дэфин, излучая вокруг себя злость. — Я не желаю еще раз встретиться с этой мразью!
Берхартер не успел понять, что произошло, когда Охотник резко развел руки широко в стороны, словно желая вырвать их из сочленений, и заорал. Не вслух — мысленно. Но крик этот оглушил и Энероса, и Берхартера, ударив по нервам и заставив сердце на миг замереть. Крестьяне — все до одного — оказались сбиты с ног. Все, кто стоял впереди, не смогли даже вскрикнуть и понять, что происходит. Из их носов хлынула кровь. Языки, распухнув, заткнули глотки, а разорвавшиеся легкие пронзили все тело невероятной болью, к счастью весьма короткой. В следующий миг передние крестьяне были мертвы. Стоящие позади корчились в судорогах. Основной удар приняли на себя лишь несколько человек, но досталось от гнева и безумия Дэфина всем. А Охотник продолжал бесноваться, стремясь смять, разбить и уничтожить все, до чего мог дотянуться. Дома на околице вспыхнули — все разом. Волна жара прошла по округе, заставляя трещать волосы и высыхать влагу в глазах. Кое-кто из крестьян оказался чуть более устойчив к влиянию Дэфина, нежели остальные, но Охотник даже не взглянул на пытающихся скрыться жителей деревни. Хватило лишь выброшенной в их сторону руки с раскрытой ладонью и растопыренными пальцами: сорвавшаяся с нее невидимая тугая волна догнала убегающих и хлестко ударила в спины, дробя кости и разрывая внутренности.
— Прекрати!!! — Энерос пришел в себя первым, хотя даже для него — Черного Охотника — удар Дэфина оказался силен: тот оглушил его и на какое-то время заставил потерять ориентацию. Энерос скатился с лошади, которая отчаянно брыкалась и, едва почувствовав свободу, галопом умчалась прочь. Оказавшись на земле. Охотник быстро вскочил и, ухватив Дэфина за ногу, дернул вниз.
— Пусти! — взревел Дэфин, словно пушинку сбрасывая с себя Энероса. За этим последовала новая волна опаляющего жара — еще несколько домов вспыхнули, словно свечки, а те, что уже полыхали, с грохотом рухнули, разбрасывая тучи малиновых искр и пепла. Густой дым взвился в небо, укрыв и без того едва проглядывающее сквозь облака солнце. Горела уже добрая половина деревеньки. Впавшие в панику жители не знали, куда податься, и падали, едва Дэфин получал возможность дотянуться до них своими мыслями.
Наконец оправился от шока и Берхартер, но на это ему потребовалось больше времени, нежели Энеросу. Частица души Лумиана, сохранившаяся в душе Берхартера, попав под удар Охотника, скорчилась от боли, и это не замедлило отразиться на самом Берхартере — будто по его собственным нервам полоснули огненным клинком. Девятый Охотник вынужден был сделать единственное, что ему оставалось в этой ситуации, — он решился открыть себя для сущности монаха и взять ее под свою защиту. Содеянное Девятым Охотником было равносильно безумию, поскольку вело к раздвоению личности. Но сейчас не было времени обдумывать происшедшее:
Дэфин уже не повиновался себе и в любой миг мог перенести свою ярость даже на двух других Райгаровых тварей. Встав на колени — сбросившая Охотника лошадь уже успела скрыться из виду — Берхартер обхватил голову руками и крепко зажмурился. Он почти сразу увидел хлещущие из Дэфина, словно из рассохшейся бочки, волны ярости.
«Умри», — выплюнул Берхартер, плохо понимая, что, собственно, делает. Он знал одно — ему нужно было остановить Дэфина, и этот способ казался единственно подходящим. В свой выпад Девятый Черный Охотник вложил все силы, которые смог собрать, но произошло то, чего не мог предположить, возможно, и сам Райгар. Большую часть удара Дэфин отбил играючи — похоже, даже не заметив этого, — однако кое-что все же прошло сквозь его защиту. Охотник пошатнулся и рухнул на дорогу, оглушенный и ослепший от боли. То, чем ударил его Берхартер, даже при малой силе способно было убить и самого стойкого. И все же Дэфин выдержал, только подняться уже не смог. На помощь Девятому Охотнику пришел Энерос. Собрав волю в кулак, он навалился на Дэфина, прижимая его к земле и стараясь выбить из его головы вскипевшую злобу. Это оказалось не так уж просто, но после того, как к борьбе вновь подключился Берхартер, им вдвоем удалось-таки заставить Дэфина прекратить сопротивление. Только убедившись, что Охотник не вздумает снова обрушить свой гнев на окружающих, Райгаровы твари отпустили его.
Тяжело дыша, Дэфин поднялся. Лицо его было совершенно белым, отдающим синевой, без единой кровинки. Его бил озноб. Сам того не желая, Берхартер вложил в обрушенный на Дэфина удар то, что терзало его самого.
Холод. Безграничный, беспредельный холод, который он ненавидел. Холод, который ненавидел Лумиан.
Берхартер огляделся, не выпуская, однако, Дэфина из виду. Пламя уже успело распространиться почти на всю деревню, продолжая жадно пожирать дома, сараи, амбары и заборы. От огня спасения не было нигде. Оставшиеся в живых крестьяне разбегались, стремясь оказаться подальше от всего этого ужаса. Сомнения не оставалось: через какое-то время деревня выгорит дотла, ее не спасет уже ничто. Охотники могли бы сбить пламя, но в этом не было смысла.
— Зачем ты это сделал? — спросил Берхартер, особо не надеясь, что Дэфин снизойдет до ответа, но тот, как ни странно, заговорил:
— Я уничтожу всю эту заразу, я выжгу ее огнем! Это из-за них…
— Люди ни в чем не виноваты, — оборвал Дэфина Энерос. — Ты сам говорил, что за всем стоит бог.
— Мне плевать! — не повышая голоса, но вновь закипая ответил Охотник. — Только так мы сможем вырваться отсюда и осуществить то, для чего создал нас Хозяин!
Берхартер не смог как следует отреагировать, он понял, что слишком устал, слишком большая тяжесть скопилась у него на душе.
— У тебя нет души. Душа — это моя привилегия, и я не отдам ее тебе ни за что, будь ты хоть трижды слугой Незабвенного! — Обретший силу Лумиан засмеялся, словно издеваясь над Берхартером, но тот не мог ответить на это ничем — монах теперь стал частью его самого. Долей, которую невозможно было искоренить.
— Смотри! — вдруг пораженно выкрикнул Энерос, не в силах оторвать глаз от пылающей деревни. Сначала ни Берхартер, ни Дэфин не могли разглядеть ничего за стеной пламени и дыма, но затем возник просвет, и взглядам Охотников предстал человек. Он спокойно стоял посреди огня, словно и не замечая его. Языки пламени тянулись к нему и в то же время не касались, то ли обтекая со всех сторон, то ли проходя сквозь тело. И человек этот смеялся. Охотники не слышали ни звука, но в то же время каждый знал, что тот хохочет. Хохочет, издеваясь и торжествуя. Не узнать его было нельзя, ведь именно он прошлой ночью отдал приказ убить Райгаровых тварей, он руководил всем этим безумием.
Бог? Берхартер готов был поверить во что угодно. Мужчина сделал шаг вперед, но, казалось, совершенно не приблизился, только пламя вокруг него опало, прижалось к земле и огненными змеями обвило ноги.
— Имиронг… — неожиданно догадался Берхартер. Вот кто, оказывается, решил вступить в противоборство с Незабвенным. Бог огня — это не мог быть никто иной.
— Вот уж не думал, что вам может понадобиться столько времени, чтобы узнать меня, — криво ухмыльнулся бог. Слова эти услышал каждый из Охотников, хотя гул пламени перекрывал все иные звуки.
— Чего ты хочешь? — выкрикнул Берхартер, не надеясь, впрочем, что бог снизойдет до ответа, но тот неожиданно произнес:
— Я не позволю вам завладеть осколком Шара, для этого есть более достойные.
— Драконы? Не будь глупцом! — рявкнул Дэфин, нимало не задумываясь о том, что перед ним не простой житель поднебесного мира, а сам Имиронг, Летний бог. Охотники чтили лишь Райгара, но остальные Покровители также требовали уважения, только разве можно заставить тварей Незабвенного делать что-то против их воли? Имиронг, казалось, не обратил ни малейшего внимания на не слишком-то почтительный выкрик Дэфина. Он вообще не вымолвил ни слова, промолчав и исчезнув в пламени. Берхартер еще некоторое время как завороженный смотрел туда, где только что находилась человеческая фигура… Точнее, смотрел Лумиан: монах оказался поражен куда больше Охотника.
