Паоло слонялся по переулку за рестораном Фондетты, докучал Руссо, чтобы тот дал ему дело для его банды. Поначалу Руссо давал его банде пустяковые задания, иногда поручая кое-кого пощупать. Но и эта маленькая работа выполнялась быстро и качественно. Поэтому Руссо стал давать им работу посложнее: грабеж и вымогательство. К тому времени, когда Паоло исполнилось двадцать лет, его банда стала вызывать серьезные опасения у братьев Фиоре как будущие соперники.
Но в двадцать лет жизнь Паоло резко изменилась. Он повстречал Нину Меттура, нежную красивую девушку, чья семья недавно приехала из Калабрии. Кроткая, спокойная девушка, с роскошным телом и громадными темными глазами, в которые, как в омут, окунулся Паоло. Он влюбился в нее, как могут влюбляться только сицилийцы — неистово и безумно. Родители Нины были хорошими людьми, и выдать дочь замуж за преступника, каким бы преуспевающим он ни был, отказались наотрез.
Для влюбленного Паоло это явилось причиной незамедлительной и неизбежной перемены. Он пришел к дядюшке Джулио, который собирался избавиться от своего ресторанчика и заняться снабжением других ресторанов овощами и фруктами. У Паоло были деньги, чтобы дядя Джулио мог провернуть это дело. Он предложил внести свою долю с тем, чтобы стать работающим компаньоном и в ресторанчике и в новой фирме одновременно. При этом поклялся, что порвет со своим прошлым и объяснил почему.
Дядюшка Джулио понял, поверил и простил. «На нашей родине говорят, — сказал он Паоло, — мужчина — дикий зверь, но прикосновение достойной женщины превращает его в ягненка». Паоло стал компаньоном Бруно. Он женился на Нине и они заняли две комнатки под рестораном.
Без Паоло банда Зеленой Улицы распалась. Каждый стал заниматься собственным бизнесом.
Десять месяцев спустя Нина забеременела и Паоло начал беспокоиться о том, что живет в Штатах нелегально. Если это откроется, то может случиться худшее — его снова вернут в Сицилию. Его жена и дети будут предоставлены сами себе, или, что еще хуже, вынуждены будут навсегда поселиться вместе с ним в Сицилии.
Месяц спустя США вступили в Первую мировую войну, и Паоло пошел добровольцем в армию. Можно было считать, что он пошел служить из подлинно патриотических побуждений: он узнал, что любой служащий в действующей армии становится гражданином США.
К тому времени, как кончилась война, Нина успела родить ему двойняшек. С войны Паоло вернулся с заслуженным им гражданством и медалью за храбрость, которую он считал не заслуженной. Он не считал себя храбрым. Храбрость для него была признаком глупости. Он никогда добровольно не лез в опасность и никогда не рисковал, если в этом не было необходимости. Даже когда обстоятельства принуждали его к действиям, Паоло применял насилие с хладнокровной яростью.
Он вернулся в Америку, изменившуюся за короткое время очень значительно. Сухой закон вступил в силу и бутлегерство в стране стало развиваться гигантскими шагами. Мировая война закончилась, но началась другая — уличная. В каждом городе стали расти, соревнуясь по численности и жестокости, вооруженные банды. Они боролись за те баснословные доходы, которые открывал сухой закон — доходы превышали самые безумные мечтания. Паоло Регалбуто вышел из этой игры и занимался своим бизнесом, пока однажды к нему не пришел Харри Дитрих со своими вооруженными парнями…
Когда Хайм Рубин забрел в переулок позади свалки, было уже темно.
Привыкнув к темноте, он убедился, что там еще никого не было. Прислонившись к высокому деревянному забору, он зажал в уголке рта сигарету и прикурил от плоской зажигалки. Спрятав сигарету за ладонью, так что ее огонек нельзя было увидеть и в двух шагах, он стал ждать Паоло.
Этот переулок был вроде «ничейной земли» между Малой Италией и Еврейским гетто. Меньше, чем в двух кварталах находилось место, где Хайм впервые столкнулся с Паоло. Тогда они были парнишками. Хайм верховодил соседней шайкой ребят, все члены которой были здоровее его. Они тогда переходили с воровства на мелкое вымогательство. Одним из первых, с кого они содрали дань, оказался Джулио Бруно, которому приходилось пересекать их территорию со своей тележкой, чтобы возить дешевые продукты с рынка в свой ресторанчик.
В первый раз, когда его остановили, Джулио заплатил без разговоров. Во второй раз Паоло и его банда подловили их в переулке и здорово побили цепями и свинцовыми трубами. Шайка Хайма была больше, но они их застали врасплох. В первые несколько секунд яростной атаки трое из них, окровавленные и стонущие, были сброшены в канаву. Остальные, спасаясь, убежали. Хайм бежал по переулку, а Паоло бежал за ним по пятам. Переулок кончался тупиком. К забору, преградившему ему путь, были приставлены мусорные бачки. Вскочив коленями на один из них, Хайм выхватил пистолет 22-го калибра. Паоло отделяло от него три шага. Сжимая в своем мощном кулаке свинцовую трубку, он смотрел на пистолет.
— Я ведь достану тебя, — громко сказал Паоло. В те дни он говорил с таким ужасным акцентом, что Хайму пришлось напрячься, чтобы понять его. — Эти пульки слишком малы, чтобы остановить меня.
Хайм рассмеялся. Даже в молодости его смех вызывал озноб у взрослых мужчин.
— Но, тем не менее, они тебе сделают мало хорошего…
— То же я могу сказать об этой трубке, когда она расколет тебе голову, — ответил Паоло.
— В таком случае, пострадаем оба.
Паоло кивнул, думая, что этого достаточно.
— Дело в том, — начал он медленно, — что вы стали беспокоить Джулио Бруно. Он наш родственник. Никто его не смеет беспокоить. Сдирайте деньги с других…
Хайм поднялся на ноги, продолжая целиться в Паоло и придирчиво изучая этого сицилийского парня. На его решение повлияли отнюдь не размеры сицилийца или свинцовый отрезок, а то, что он прочитал в его темных глазах.
— Ладно, — наконец произнес Хайм. — Заметано. А теперь я собираюсь перелезть через забор. О'кей?
Паоло кивнул и не сдвинулся с места, пока Хайм не исчез за забором.
Хайм сдержал слово. Джулио Бруно больше не беспокоили. И не потому, что Хайм испугался Паоло и его шайки. Но вокруг было столько возможностей заработать на жизнь, что не стоило связываться с перевозчиком овощей из-за паршивой пары долларов. Так Паоло и Хайм встретились в первый раз.
Вторично они повстречались в армии. Хайм дал себя завербовать по ряду причин: тяга к массовому убийству и пара забитых до полусмерти, что числились за ним. В армии Паоло и Хайм испытывали друг к другу такие же родственные чувства, что и на улице. Но в лагере, куда их направили для подготовки, они оказались в окружении солдат, презрительно относившихся к жиду и макароннику. Клички их не волновали, но ни Паоло, ни Хайму не нравилось, что их так легкомысленно приняли. Однажды вечером в городке, недалеко от лагеря, они по очереди отловили и избили до потери сознания своих мучителей. После этого остальные солдаты оставили их в покое.
Снова у них возникли сложности, когда они попали на поле боя во Франции. Источником их был новоиспеченный лейтенант. Казалось, ему доставляло садистское удовольствие подстрекать других солдат к возобновлению оскорблений. Этому был положен конец во время атаки на немецкие траншеи. В какое-то мгновение Хайм оказался в зарослях кустарника наедине с лейтенантом. На фоне оружейной трескотни вокруг, три выстрела Хайма в лейтенанта не привлекли ничьего внимания. Но когда Хайм оглянулся, то увидел солдата из своего отделения, одного из мучителей, глазевшего на него и мертвого офицера. Прежде чем Хайм успел среагировать, за спиной солдата показался Паоло и раскроил ему прикладом голову. Разделенные этими двумя трупами, Хайм и Паоло долго стояли и смотрели друг на друга. Ни тогда, ни после об этом случае они между собой не говорили. А Хайм очень скоро и думать перестал. Но сейчас, увидев высокую, крепкую фигуру сицилийца, появившуюся в конце переулка за свалкой, он почему-то вспомнил.
Паоло подошел к нему. Пряча лицо в тени, не задавая вопросов, он ждал, когда Хайм заговорит.
