– Береги себя, Маттиас, – сказал он. – Пока мы не увидимся!

И он затрусил верхом с обеими лошадьми. Безо всяких лишних слов.

– А как же я?! – закричал я ему вслед. – Что мне делать?

Юнатан помахал мне рукой.

– Узнаешь от Маттиаса! – крикнул он мне в ответ.

И вот я стоял там, неотрывно глядя ему вслед и чувствуя себя полным дурачком. Но Маттиас объяснил мне:

– Ты должен понять, что тебе никогда не выбраться через Большие ворота, – сказал он. – Ты должен проползти через подземный ход, как только стемнеет. Там, на другой стороне, тебя будет ждать Юнатан.

– Ты уверен в этом? – спросил я. – А вдруг что-нибудь случится с ним в последнюю минуту?

Маттиас вздохнул.

– Ни в чём нельзя быть уверенным в мире, где есть Тенгиль, – сказал он. – Но если случится что-нибудь неладное, можешь вернуться и остаться у меня.

Я попытался представить себе, как всё это будет. Сначала придётся проползти через подземный ход совсем одному. Уже это одно было отвратительно. А выйти в лес по другую сторону стены и не найти там Юнатана? А потом сидеть в темноте и ждать, ждать его без конца, а под конец понять, что всё пропало? Потом снова ползти обратно. И жить без Юнатана!

Мы стояли перед конюшней, теперь уже пустой. И тут я вдруг подумал совсем о другом.

– А что будет с тобой, Маттиас, когда он явится, ну этот, из Карманьяки? Ведь в конюшне нет ни одной лошади!

– Что ты, конечно, там будет лошадь, – возразил Маттиас. – Потому что я сейчас пойду и приведу домой свою лошадь, ту, которую приютили в соседней усадьбе, пока в моей конюшне стоял Грим.

– Да, но тогда он наверняка заберёт вместо Грима твою лошадь.

– Может, всё же у него есть совесть? – сказал Маттиас.

В самую последнюю минуту Маттиас привёл домой свою лошадь. Потому что вскоре после этого он и в самом деле явился, ну, тот, кто должен был забрать Фьялара. Сначала он, как и все другие люди Тенгиля, начал орать, шуметь и сыпать проклятиями – ведь в конюшне стояла всего одна лошадь, и Маттиас не желал её отдавать.

– И не пытайся, – говорил Маттиас. – Ты ведь знаешь, что одну лошадь держать можно. А другую вы, чёрт подери, уже взяли и получили мой родовой знак. Что я могу сделать, если вы такие бестолковые и один болван не знает, что делает другой!

Некоторые люди Тенгиля злились, когда Маттиас обходился с ними так дерзко, но некоторые становились смирными и кроткими. Ну, а тот, что должен был забрать Фьялара, совершенно утратил дар речи.

– Видно, тут какая-то ошибка вышла, – сказал он наконец и убрался по тропинке прочь, поджав хвост как побитая собака.

– Маттиас, ты никогда никого не боишься? – спросил я, когда стражник скрылся из виду.

– Ясное дело, боюсь, – ответил Маттиас. – Чувствуешь, как бьётся сердце? – спросил он и, взяв мою руку, приложил её к груди. – Все мы боимся, – продолжал он, – но иногда нельзя этого показывать.

Потом наступил вечер и стемнело. А мне пора было покинуть Долину Терновника. И Маттиаса.

– До свидания, малыш! Не забывай своего дедушку!

– Нет, никогда, никогда я не забуду тебя! – сказал я.

И вот я оказался один в подземелье. Я полз по длинному тёмному ходу, всё время разговаривая сам с собой, чтобы быть спокойнее и не бояться.

– Нет, это ничего, что так темно, хоть глаз выколи… нет, ты, конечно, не задохнёшься… да, тебе насыпалось немного земли на затылок, но это вовсе не значит, что весь подземный ход обрушится, ну и балда же ты! Нет, нет, Дудик не может тебя увидеть, когда ты выползешь наверх, он ведь не кот, чтобы видеть в темноте! Ну да, Юнатан, разумеется, уже там и ждёт тебя. Подумать только, он ждёт тебя, ты ведь слышишь, что я говорю? Это он! Это он!

И это и вправду был он. Он сидел в темноте на камне, а неподалёку от него стояли под деревом Грим и Фьялар.

– Вот как! Это ты, Карл Львиное Сердце! – сказал он. – Наконец-то ты явился!

В ту ночь мы спали под елью, а ранним утром, на рассвете, проснулись замёрзшие. По крайней мере, я замёрз. Среди деревьев повис туман, мы насилу могли разглядеть Грима и Фьялара. Их силуэты едва маячили перед нами, словно серые лошади-призраки в окружавшей нас глубокой тишине. Было тихо-тихо. И как-то по-особому печально. Не знаю почему, но пробудиться в то утро было так горестно, так одиноко и страшно. Я знаю только, что тосковал по тёплой кухне Маттиаса и приходил в ужас при мысли о том, что нас ожидало. О всём том, о чём я ничего не знал.

Я попытался не делиться с Юнатаном тем, что чувствовал. Ведь кто знает, может, он надумает отослать меня обратно, а я так хочу быть с ним, делить с ним опасности, какими бы они ни были.

Юнатан смотрел на меня и слегка улыбался.

– Почему у тебя такой испуганный вид, Сухарик? – сказал он. – Как нам приходится сейчас, это ещё ерунда! Худшее, пожалуй, впереди!

Да, вот так утешил! Но вдруг солнце прорвалось сквозь тучи, и туман растаял. В лесу запели птицы, и в тот же миг все мои опасения рассеялись. Горькое чувство одиночества прошло. И я согрелся, так как солнце уже припекало. Всё виделось теперь в розовом свете, всё представлялось почти прекрасным.

Гриму и Фьялару, верно, тоже было всё по нраву. Ведь они покинули свою мрачную конюшню и снова могли бродить, щипать сочную, зелёную травку. Юнатан свистнул им, тихонько и слабо свистнул, но они всё-таки услыхали его и подошли к нам.

Он хотел уехать отсюда, мой Юнатан. Уехать далеко-далеко! И сию же минуту.

– Потому что стена совсем близко, за этим орешником, а у меня нет ни малейшего желания заглянуть Дудику в его белёсые глаза.

При свете дня оказалось, что наш подземный ход совсем рядом, между двумя кустами орешника. Но лаз не был виден. Юнатан прикрыл его ветвями и хворостом. Он пометил это место несколькими колышками, чтобы мы могли в любой момент отыскать его.

– Не забывай это место, – сказал он. – Запомни этот большой валун, и ель, под которой мы спали, и орешник. Возможно, нам ещё раз придётся пройти тем же самым путём. Если только не… – Он смолк и не произнёс больше ни слова.

Мы сели верхом на лошадей и молча поехали прочь.

Тут над верхушками деревьев показалась белая голубка. Одна из белых голубок Софии.

– А вот и Палома! – сказал Юнатан. Как он смог узнать её на таком расстоянии?

Мы долго ждали весточку от Софии. И вот наконец прилетела её голубка, теперь, когда мы были уже за стеной. Она летит прямо к Маттиасгордену. Вскоре она опустится на голубятню рядом с конюшней, но там будет только один Маттиас, и только он один прочитает послание Софии.

Это огорчило Юнатана.

– Не могла эта голубка прилететь вчера! – сказал он. – Чтоб я успел узнать всё, что мне хочется знать.

Но нам пора было уезжать подальше от Долины Терновника, и стены, и всех людей Тенгиля, преследовавших и травивших Юнатана.

– Окольным путём, лесом надо нам попробовать спуститься к реке, – сказал Юнатан, – а затем проехать берегом к водопаду Кармафаллет. А там, малыш Карл, там ты увидишь такой водопад, о котором даже и не мечтал.

– Нет, как же я мог о нём мечтать? – сказал я. – Ведь я никогда в жизни не видал больших водопадов.

В самом деле, не очень-то много повидал я на свете до того, как очутился в Нангияле. Никогда прежде не видел я такого леса, каким мы ехали сейчас. Это был настоящий сказочный лес, густой и мрачный, в котором не было ни единой проторённой дорожки. Всаднику там приходилось протискиваться между деревьями, которые тянули свои отсыревшие от дождя ветви прямо нам в лицо. Но мне это всё равно нравилось. Нравилось видеть, как солнце просвечивает между стволами, слышать, как поют птицы, и чувствовать запах влажных деревьев, и мокрой травы, и лошадей. А больше всего нравилось ехать по лесу верхом рядом с Юнатаном.

Воздух в лесу был свеж и прохладен, но, по мере того как мы ехали всё дальше и дальше, становилось теплее. Уже чувствовалось, что день будет жарким.