– А зачем мне это?

– Затем, что это означает: ты, мол, с радостью отдаёшь свою лошадь Тенгилю.

– Никакой такой радости я не испытываю! – ответил Маттиас.

Но тут к нему подошёл солдат с обнажённым мечом.

– Ты это, конечно, сделаешь, – сказал он. – Ты испытываешь огромную радость, и здесь ты поставишь свой родовой знак! И отдашь эту дощечку тому, кто переправится через реку из Карманьяки и заберёт лошадь. Потому как Тенгилю нужно доказательство того, что ты отдаёшь лошадь добровольно. Понятно тебе, старик?! – Он так сильно толкнул Маттиаса, что тот чуть не упал навзничь.

Что было Маттиасу делать?

Он поставил свой родовой знак, и солдаты тут же исчезли, чтобы продолжить поиск Юнатана, но уже в другой стороне.

Это был наш последний вечер у Маттиаса. В последний раз сидели мы за его столом, и в последний раз угощал он нас своей похлёбкой. Мы были опечалены, все трое. А больше всех я. Я плакал. Из-за Фьялара. И из-за Маттиаса. Ведь он стал почти моим дедушкой, а теперь мне надо было с ним расстаться. Я плакал ещё из-за того, что я такой маленький и трусливый и вообще бессильный – ничего не могу сделать, когда являются такие, как этот солдат, и толкают моего дедушку.

Юнатан сидел молча и думал, и вдруг он пробормотал:

– Эх, если б я знал пароль!

– Какой пароль? – спросил я.

– Когда входишь или выходишь через Большие ворота, надо произнести пароль. Разве ты этого не слышал? – спросил он.

– Слышал, – ответил я. – А вообще-то я и пароль этот знаю. «Вся власть Тенгилю, нашему освободителю!» Я узнал его от Юсси, разве я не говорил об этом?

Юнатан уставился на меня, а потом как захохочет.

– Сухарик, я люблю тебя! – сказал он. – Об этом ты тоже знаешь?

Я не понял, почему он так развеселился, когда я назвал пароль, ведь не собирался же он идти через ворота.

Но, несмотря на все огорчения, я чуточку обрадовался, что смог подбодрить Юнатана хоть такой малостью.

Маттиас вышел в горницу, чтобы прибрать там, а Юнатан поспешил следом за ним. Они тихо говорили там друг с другом. Я слышал не так уж много, только то, что сказал Юнатан:

– Если мне не повезёт и меня схватят, ты, надеюсь, позаботишься о моём брате?

Потом они вернулись ко мне.

– Послушай-ка, Сухарик, – сказал Юнатан. – Я возьму свои вещи и первым отправлюсь в путь. А ты подождёшь здесь, у Маттиаса, пока я не дам знать о себе. Это займёт некоторое время, потому что мне сначала надо кое-что сделать.

Ох как мне всё это не нравилось! Я вообще-то и раньше терпеть не мог ожидания, особенно когда приходилось бояться за Юнатана, а теперь я боялся. Кто его знает, какая опасность поджидает его по другую сторону стены? И что такое он затеял, за что его могут схватить?

– Ты не должен так бояться, Сухарик, – сказал мне Юнатан. – Теперь ты Карл Львиное Сердце, не забывай об этом!

Потом он быстро распрощался со мной и с Маттиасом и залез в свой тайник. И мы увидели, как он исчез, спустившись в подземный ход. Он помахал нам – последнее, что мы увидели, была его рука, которой он нам помахал.

И вот мы остались одни, Маттиас и я.

– Толстый Дудик даже не подозревает, какой крот ползёт под его стеной в эту самую минуту! – воскликнул Маттиас.

– Да, даже страшно подумать, что будет, если он увидит, как этот крот высовывает голову из-под земли, – сказал я. – Тогда он пустит в ход копьё!

Я был опечален и прокрался в конюшню к Фьялару. В последний раз искал я у него утешения. Но он не мог утешить меня, потому что я знал: этот вечер – последний. Я никогда больше его не увижу.

В конюшне был полумрак. Маленькое окошко пропускало не так уж много света, но всё же я увидел, как Фьялар чутко вскинул голову, когда я появился в дверях. Я зашёл к нему в стойло и обнял его за шею. Я хотел, чтобы он понял: в том, что должно случиться, не моя вина.

– Хотя, может, и моя, – сказал я и заплакал. – Останься я в Долине Вишен, Тенгилю никогда бы не видать тебя. Прости! Прости меня, Фьялар! Прости! Но я не мог поступить иначе!

Я думаю, он понял, что я опечален. Он слегка придвинул свою мягкую морду к моему уху. Казалось, ему не хотелось, чтобы я плакал.

Но я плакал. Я стоял возле него и безутешно плакал и плакал, пока слёзы не иссякли. Тогда я почистил коня, а потом накормил его остатками овса, которыми ему пришлось, само собой, поделиться с Гримом.

Пока я чистил Фьялара, меня одолевали ужасные мысли.

«Пусть падёт мёртвым тот, кто заберёт мою лошадь, – думал я. – Пусть он умрёт прежде, чем успеет переправиться через реку!» Да, правда, ужасно желать этого. И к тому же это мне не помогло.

«Да что там! Этот человек наверняка уже на борту парома, – думал я, – того самого парома, который они нанимают, чтобы перевозить всё награбленное в замок Тенгиля. А может, он уже сошёл на берег. Может, как раз в эту минуту он проходит через Большие ворота и вот-вот будет здесь. О, Фьялар, если бы мы могли вместе убежать куда-нибудь, ты и я!»

Не успел я это подумать, как кто-то отворил дверь конюшни и вошёл. А я закричал от страха. Но это был всего-навсего Маттиас. Он, верно, уже начал беспокоиться, куда я так надолго пропал. Я был рад, что в конюшне так сумрачно. Ни к чему ему было видеть, что я опять плакал. Но он всё-таки понял меня и сказал:

– Милый мой малыш, если б я мог чем-нибудь тебе помочь! Но здесь никакой дедушка тебе не поможет. Остаётся только плакать!

И тут я увидел в окошке за его спиной, как кто-то идёт, приближаясь к дому Маттиаса. Человек Тенгиля! Тот, кто должен увести Фьялара!

– Он идёт! – закричал я. – Маттиас, он идёт!

Фьялар заржал. Ему не понравилось, что я так отчаянно кричал.

В следующий миг распахнулась дверь конюшни, и вот он уже стоит на пороге в своём чёрном шлеме и чёрном плаще.

– Нет! – вскричал я. – Нет, нет!

Но он уже был возле и обвил меня руками. Юнатан! Ведь это был он!

– Ты что, не узнаёшь родного брата? – сказал он, когда я отпрянул назад.

Он потянул меня к окну, чтобы я мог как следует его разглядеть. Но я всё-таки едва мог поверить, что это Юнатан. Его было не узнать. Он был такой уродливый, куда уродливей, чем я, и вообще не похож на того «на редкость красивого юношу», каким он был. Волосы мокрыми клочьями свисали ему на плечи и вовсе не сверкали, как золото.

А под верхнюю губу он запихал что-то вроде понюшки табака. Неужто можно так преобразиться, стать настолько уродливым от какой-то малости? Я даже представить такого не мог. И вид у него был совершенно придурковатый. Ну и посмеялся бы я, если б у меня было на это время. Но у Юнатана, конечно, ни на что не было времени.

– Быстрее, быстрее! – торопил он. – Мне нужно сейчас же уходить. Человек из Карманьяки может быть здесь с минуты на минуту.

Он протянул руку Маттиасу.

– Давай сюда дощечку, – сказал он. – Потому что теперь ты, верно, с радостью отдашь Тенгилю обеих своих лошадей.

– Ну, а как ты думаешь? – сказал Маттиас и сунул ему в руку дощечку.

Юнатан спрятал её в карман.

– Я покажу её главному стражнику у ворот, – сказал он. – Пусть он увидит, что я не вру.

Всё произошло так быстро! Мы в один миг оседлали лошадей. А тем временем Юнатану пришлось рассказать нам, как он пробрался через Большие ворота. Потому что про это не терпелось услышать Маттиасу.

– Это было проще простого, – сказал Юнатан. – Я назвал пароль: «Вся власть Тенгилю, нашему освободителю», а потом главный стражник спросил: «Откуда и куда ты идёшь и по какому делу?» – «Из Карманьяки в Маттиасгорден, чтобы забрать двух лошадей для Тенгиля», – ответил я. «Тогда проходи», – велел он. «Спасибо», – сказал я. И вот я здесь. Но я должен успеть пройти через ворота, пока не появится настоящий человек Тенгиля, иначе это будет мудрено!

Мы вывели лошадей из конюшни быстрее быстрого, и Юнатан метнулся в седло. Фьялара он держал под уздцы рядом с собой.