– Однако, знай об этом Тенгиль, он велел бы их избить, – сказал Юнатан.

Затем он исчез в дверях, и не успел я даже испугаться, как он вернулся назад с плащом и шлемом в руках.

– Зачем тебе эта дрянь? – спросил Маттиас.

– Ещё не знаю, – ответил Юнатан. – Думается, придёт час, когда и плащ и шлем мне пригодятся.

– А я думаю, придёт час, когда ты попадёшься с ними, – предупредил его Маттиас.

Но Юнатан, сорвав с себя лохмотья и бороду, надел шлем и плащ. И вот он стоял перед нами, похожий как две капли воды на стражника Тенгиля, это было просто отвратительно. С дрожью в голосе Маттиас попросил его ради Бога спрятать этот гадкий наряд в какой-нибудь тайник.

Юнатан так и сделал.

Потом мы легли и проспали остаток дня, поэтому я не знаю, как всё было, когда Толстый Дудик и его приятели, проснувшись, стали выяснять, чей шлем и чей плащ исчезли.

Маттиас тоже спал, но – как он рассказывал позднее – внезапно проснулся, услыхав крики и проклятия, доносившиеся из зарослей терновника.

Ночью мы продолжали нашу работу, копая подземный ход.

– Осталось три ночи, не больше, – заверил нас Юнатан.

– А что будет потом? – спросил я.

– Потом должно произойти то, ради чего я сюда явился, – ответил Юнатан. – Может, это и не удастся, но я должен, во всяком случае, попробовать освободить Урвара.

– Только вместе со мной! – решительно произнёс я. – На этот раз ты не покинешь меня. Куда бы ты ни пошёл, я последую за тобой.

Он долго смотрел на меня, а потом улыбнулся.

– Ладно, если ты в самом деле этого хочешь, я тоже хочу этого, – сказал он.

Все солдаты Тенгиля, видно, здорово взбодрились, поглотив целую гору сала и целое море пива, да и каждому, верно, хотелось получить двадцать белых лошадей. Потому что они теперь жадно и неистово разыскивали Юнатана. Все эти дни они выслеживали его с утра до вечера, осматривали каждый дом, каждый уголок в долине. Юнатану пришлось укрываться в тайнике, пока он чуть не задохнулся.

А Ведер и Кадер – Исполнитель и Смотритель – разъезжали верхом по всей Долине Терновника и читали жителям грамоты о моём брате. Один раз мне тоже довелось услыхать о «заклятом враге Тенгиля Юнатане Львиное Сердце, который незаконно перебрался через стену и всё ещё пребывает в неизвестном месте в Долине Терновника». Они описывали и его внешность. Он был «на редкость красивый юноша со светлыми волосами и тёмно-синими глазами, статный и тонкий». Так они о нём говорили, и так, думается, описал его им Юсси. И всё снова и снова повторялись приказы о смертной казни тому, кто укрывает Юнатана Львиное Сердце, и о награде тому, кто его выдаст.

Пока Ведер и Кадер разъезжали по округе и трубили всю эту мерзкую чушь, в Маттиасгорден приходили люди, чтобы попрощаться с Юнатаном и поблагодарить его за всё то, что он сделал для них. Я даже не знал, как много подвигов совершил мой брат.

– Мы никогда не забудем тебя, – говорили они со слезами на глазах.

Они приносили ему хлеб, хотя самим нечего было есть.

– Хлеб нужнее тебе, ведь тебе предстоит тяжкий и опасный путь, – говорили они.

И спешили уйти: им хотелось услышать ещё раз, что провозгласят Ведер и Кадер, только собственной утехи ради.

Солдаты наведались и в усадьбу Маттиасгорден. Когда они вошли, я, смертельно испуганный, сидел на стуле в кухне, не смея пошевельнуться. Но Маттиас был настроен весьма бодро и даже задорно.

– Что вы ищете? – сказал он. – Сдаётся мне, что такого Юнатана Львиное Сердце и на свете-то нет. Вы его просто выдумали, чтобы вам дозволили рыскать по всей округе, бездельничать и отбирать у людей последнее.

Отбирать последнее – как раз этим-то они и занимались. И начали они с горницы.

Выкинули на пол всё постельное бельё, перины и подушки. Потом стали рыться в шкафу, и всё, что там было, также выбросили на пол. Это было просто глупо с их стороны, неужто они и в самом деле думали, что Юнатан прячется в шкафу?

– Может, посмотрите заодно и в шкафу с ночными горшками? – спросил Маттиас.

Ну и разозлились же они!

И, выйдя на кухню, набросились на буфет с посудой, а я, сидя на своём стуле, чувствовал, как во мне закипает ненависть. Как раз в тот самый вечер мы с Юнатаном должны были уйти из Долины, и я подумал: «Если они сейчас найдут его, я не знаю, что сделаю!» Нет, такая несправедливость просто немыслима, не могут они схватить его в эти его самые последние часы в Долине Терновника.

Маттиас набил буфет старым платьем, и овечьей шерстью, и всякой ненужной утварью, чтобы приглушить все звуки, доносившиеся из тайника, и весь этот хлам они выкинули теперь на пол кухни.

А потом! А потом мне захотелось кричать так, чтобы рухнул и обвалился весь дом. Потому что один из них нажал плечом на буфет, чтобы отодвинуть его в сторону. Но я не закричал. Я сидел совершенно окаменевший на стуле и только ненавидел его, ненавидел его грубые руки, и толстый затылок, и бородавку на его лбу! Я ненавидел его потому, что знал: сейчас, сию минуту он увидит дверь тайника, а это значит – конец Юнатану!

Но тут всё-таки раздался чей-то крик. Крик Маттиаса.

– Глядите, пожар! – кричал он. – Разве Тенгиль приказал вам поджечь дом?

Не знаю, как это произошло, но загорелась овечья шерсть на полу, и солдаты поспешно кинулись её тушить. Они прыгали и затаптывали огонь ногами, сыпали проклятия и шумели, а под конец опрокинули на пол бочку с водой. Так что пожар прекратился, едва успев начаться. Но Маттиас всё равно ругался и был страшно на них зол.

– Вы что, совсем ума лишились?! – кричал он. – Разве можно выбрасывать шерсть на пол рядом с очагом, где тлеют угли и вовсю трещат дрова?

Тот, что с бородавкой на лбу, пришёл в ярость.

– Молчи, старик! – заорал он. – А не то я сам заткну тебе рот!

Но Маттиас не дал себя запугать.

– Во всяком случае, вам не мешало бы убрать за собой! – сказал он. – Гляньте-ка, какой вы здесь разор и грязь учинили! Словно в свинарнике!

Его слова оказались самым верным способом выдворить их из дома.

– Убирай свой свинарник сам, старик! – сказал тот, что с бородавкой на лбу, и впереди всех прошествовал к выходу. Все остальные последовали за ним. Выйдя из дома, они широко распахнули дверь и не затворили её за собой.

– Дурачьё! Совсем ума нет! – сказал Маттиас.

– Вот повезло, что начался пожар, – сказал я. – Подумать только, как повезло Юнатану!

Маттиас подул на свои пальцы.

– Да, неплохо устраивать иногда небольшие пожары, – сказал он. – Хотя можно и обжечься, когда наспех хватаешь голыми руками пылающие угольки из очага.

Но конец нашим горестям ещё не наступил, хоть я уже и поверил в это.

Они искали Юнатана и в конюшне, а затем тот, что с бородавкой на лбу, подошёл к Маттиасу и сказал:

– У тебя, старик, две лошади! А ведь никто в Долине Терновника не смеет держать больше одной. И ты это знаешь! Мы пошлём сюда нынче вечером человека с другого берега. Он возьмёт вот эту, с белой звёздочкой на лбу, её ты отдашь Тенгилю.

– Но это лошадь мальчика! – сказал Маттиас.

– Ну и что! Теперь она всё равно принадлежит Тенгилю.

Да, так он сказал, этот солдат. И я заплакал. Ведь как раз нынче вечером мы с Юнатаном должны были уйти из Долины Терновника. Наш длинный подземный ход был готов. И как нам увести с собой Грима и Фьялара? Ведь им не вползти в какой-то там подземный ход. Ну и скотина же я, что не понимал этого раньше, того, что нам придётся оставить наших лошадей у Маттиаса. Что за напасть! Как назло, всё складывается против нас! Фьялар достанется Тенгилю! Как только сердце моё не разорвалось, когда я услыхал эти слова!

Тот, с бородавкой на лбу, выудил из кармана маленькую деревянную дощечку и сунул её прямо в нос Маттиасу.

– Здесь, – сказал он. – Здесь ты должен поставить свой родовой знак[3].