— Ты имеешь в виду мое нежелание расстаться с делом Нениты Куген?

— В данный момент в тебе говорит твой восторг, и ты думаешь, что можешь сделать все.

— Но что худого в энтузиазме? Без него нельзя, если хочешь посвятить себя чему-нибудь. Он нужен был и тебе, Почоло, чтобы посвятить себя делу церкви. И меня он обуял чудесным образом, чтобы я мог посвятить себя этому делу.

— А надо ли? Ты открыл потайной ход — и прекрасно. Я сказал полицейским, что, может быть, это и есть та нить, которой они так ждали. Они работают сейчас в этом направлении. Почему бы не положиться на них?

— Потому что у них нет… энтузиазма. Поч, ты пытаешься кого-то выгородить?

— Хочешь сказать — себя самого?

— Разве ты не хотел бы, чтобы эта тайна была раскрыта?

— Как я уже сказал, я не хочу тебя обижать.

Вернувшись к столу, Почоло подписал бумаги и швырнул их в ящик для исходящих. Потом со вздохом уставился на этого дорогого чертова Джека, который именно сегодня, в день, когда мэрии надо заниматься бегом трусцой, уперся как мул.

— Так что ты все-таки намерен предпринять? — терпеливо спросил мэр.

— Снова отправиться в баррио Бато и попытаться разнюхать кое-что еще.

— О’кей. Я дам тебе телохранителя.

— Нет, я хочу, чтобы меня сопровождала мисс Ли.

— Э, и давно это у вас началось?

— Мисс Ли может пойти со мной?

Почоло подавился невеселым смехом и пожал плечами:

— О’кей, старина, о’кей. Но ты разобьешь ее бедное сердце. Ибо для нее это лучший час недели — когда господин мэр возглавляет бег трусцой, а она бежит рядом с ним.

Мисс Ли, лишенная возможности бежать трусцой с господином мэром и всем муниципалитетом, несколько утешилась тем, что была одной из немногих, посвященных в события прошлой ночи. Кроме того, ей нравилось вот так появляться на людях в качестве своего рода представителя мэрии, и сейчас она обходила баррио Бато с видом человека, у которого в кармане и детский комбинат, и площадка для игр, и баскетбольная площадка, и новое школьное здание. Вид человека, облеченного властью, а также, возможно, очки и суровое выражение лица подавляли естественное желание присвистнуть при виде ее белой майки, шорт, коротеньких носочков и кроссовок. Вокруг нее толпился народ, преимущественно женщины и мужчины преклонного возраста.

Джек был просто счастлив стоять рядом и слушать.

Из того, что говорилось, было ясно, что деревня ничего не знала о покушении на его жизнь. Жители знали только, что найден тайный ход из часовни в пещеру — кто-то пытался воспользоваться им прошлой ночью, и его чуть-чуть не поймали, а теперь этого человека искала полиция. Да, полицейские налетели сегодня утром. Они спрашивали, не видел ли кто-нибудь чужих людей возле часовни около полуночи.

— Э, да при чем здесь чужие, — засмеялась одна домохозяйка. — Уж поверьте мне, вряд ли это был чужак.

— Эй, Флора, ты лучше брось говорить намеками, не то мисс Ли потащит тебя к господину мэру!

— Никого к мэру не потащат, — сказала мисс Ли. — Нам нужна только информация. Итак, кто этот человек, который мог знать о тайном ходе?

Молчание. Затем два-три голоса робко пробормотали:

— Отец Грегги.

— А кто такой отец Грегги? — осведомилась мисс Ли совсем как заместитель мэра.

— Отец Грегги, — ответила женщина, которую звали Флора, — священник, в его ведении была часовня.

— И где он сейчас, миссис Флора?

— Этого никто не знает. Его услали куда-то далеко, когда закрыли пещеру.

— Минутку, — сказал Джек, обращаясь к мисс Ли. — Это, наверное, тот самый священник, который отправлял богослужения в пещере. Почоло говорил мне о нем. Только вот как его звали…

— Отец Вирай, — сказала мисс Ли.

— Но мы, — улыбнулась какая-то девушка, — всегда звали его отец Грегги, потому что он очень молод.

— Он был коадъютором[65] нашего приходского священника, — подала голос пышная матрона в синем платье, — и — о да! — служил в пещере, когда там происходили чудеса и дождем сыпались розовые лепестки. Однажды я тоже была там, когда они падали, эти розовые лепестки. Это было прекрасно! Я так плакала! И сам отец Грегги тоже плакал, когда запевал, а мы подтягивали: «Тебя, Господи, славим». Он был славный мальчик, этот отец Грегги.

— А его уволили, — сказала улыбающаяся девушка.

— Из-за беспорядков. Да только разве это его вина? — воскликнула какая-то старуха. — Все эти драки из-за пещеры — наку, это же позор! А что получилось, когда закрыли пещеру и услали отца Грегги? Чудеса кончились. Да, это Господь всемогущий покарал нас!

— А кто-нибудь видел отца Грегги после того, как он уехал? — спросила мисс Ли.

Какой-то мужчина поднял руку.

— Я видел, — сказал староста, который сегодня был в относительно строгом наряде: оранжевой бейсболке, розовой рубашке, синих брюках и желтых резиновых сандалиях. — Около двух месяцев назад здесь в часовне были бдения, и я пришел после ужина. Смотрю — сплошь молодые люди. Поют. И один из них, с гитарой, очень похож на отца Грегги. Я его спросил, не он ли отец Грегги, а он приветствовал меня по имени. Был он в мирском одеянии. Я спросил, с чего бы это, и он ответил, что у него отпуск. А когда спросил, где теперь его приход, он сказал — там, в горах. И они все смеялись.

— Когда он рассказал мне об этом, — сообщила женщина, стоявшая рядом со старостой, — я очень рассердилась, потому что решила, что они потешались над моим мужем, а ведь он староста. Вот и заставила его еще раз пойти туда со мной. Но он больше не смог найти того парня, похожего на отца Грегги. На гитаре играла девчонка. Играла и пела какую-то дурацкую песню — это в часовне-то!

— И все же то был отец Грегги, — сказал староста, — но потом он либо ушел, либо спрятался.

— Наверно, в потайном ходе, — хихикнула улыбчивая девушка.

— А почему вы считаете, — спросила мисс Ли, — что он знал о потайном ходе?

— Э, да кому же знать, как не ему? — оживился какой-то старик. — Разве не он ведал нашей часовней целых два года? Он вечно крутился там — днем и ночью, он и этот его молодой приятель, который, как он говорил, был семинаристом, но, по мне, больше походил на… на…

— …малолетнего преступника, — пришла ему на помощь смешливая девушка.

— Он хочет сказать, на бродягу, — сказала пышная матрона в синем. — Только вы не слушайте дедушку Омпонга — он у нас в баррио записной атеист.

— Если вы хотите разузнать об отце Грегги, — сказала женщина по имени Флора, — то наш приходский священник как раз сейчас в часовне, мисс Ли, и он может сказать вам больше, чем мы.

— А, я его хорошо знаю. Старый священник? Он бывает в мэрии. Отец Сантос, так?

— Отец Монтес. Но только к нему нельзя идти в шортах!

Тем не менее престарелый отец Монтес выдержал и это. Он стоял в окружении мужчин, наблюдая, как слесарь врезает замок в двери часовни.

— Отец Грегги Вирай? Да, он был одним из моих коадъюторов. Последние три года я так болел, что мне дали целых двух — я имею в виду двух коадъюторов. И я поручил отцу Вираю вот это баррио и еще одно, выше по реке. Весьма предприимчивый молодой человек, хотя и стал притчей во языцех, когда пещера превратилась в сенсацию государственного масштаба. Пришлось его перевести в отдаленный приход в горах Моронг.

— И сейчас он там?

— Не могу точно сказать, мисс Ли. Я слышал, будто он где-то здесь, с какой-то группой радикалов. У него были так называемые прогрессивные идеи.

— Из-за этого его и перевели?

— О нет, нет. Он и так должен был получить свой приход. Кроме того, он был очень огорчен тем, что пещеру закрыли, и сам хотел уехать подальше. Ведь он верил, что пещера могла стать вторым Лурдом[66].

— Отец Сантос…

— Монтес.

— Отец Монтес, а почему церковь запретила богослужение в пещере?

— Потому что разразился скандал. И я очень рад, что запретили прежде, чем разразились другие скандалы — до убийства паренька-активиста, до того, как нашли тело американской девушки. А теперь, когда открылся потайной ход, и за нашей несчастной часовней может пойти такая же ужасная слава. Вот я и велел врезать замок — пока пресса не разнюхала о потайном ходе в пещеру.