Я чувствовала, что бедняге явно не по себе, и постаралась представить все таким образом, чтобы он в собственных глазах выглядел не жалким неумехой, а настоящим рыцарем. На самом деле он не был ни тем ни другим, но я позволила ему помочь мне подняться и галантно поддержать под руку. Больше всего мне хотелось в этот момент глотнуть водки и набрать в рот дыма, чтобы хоть немного расслабиться. В таком состоянии я чувствую себя гораздо легче и появляется уверенность в своих силах. Бобби всегда приносит с собой «дымок», когда я прошу, и это одна из причин, которые делают его таким желанным. И еще у него есть один знакомый парень постарше, и он всегда может достать для нас алкоголь, если надо…

Мне нравится, что Бобби такой преданный, это так приятно. Я получаю удовольствие от того, как он двигается: внутри у него ходят маленькие волны, стоит мне прислониться к нему и тихо произнести: «Я не могу больше ждать, но давай все-таки не будем спешить». В ответ он тут же улыбается и предоставляет мне действовать первой, уступая моему порыву.

Впервые я в конце концов получала возможность проводить свои сексуальные опыты с интересом и любовью. Сначала надо себя немного сдерживать, но это ничего. В тот момент, когда он почувствует, что я все ему разрешаю, он, я знала, возьмет инициативу в свои руки. Но пока что, раз он такой хороший и приносит все, что ни попросишь, надо, чтобы он чувствовал, что не зря старается… что перед ним не какая-то там дохлая рыба, какой я поклялась ему никогда не быть.

Через час, после того как я вдоволь нацеловалась, время от времени выдыхая ему в рот дым или вливая глоток водки, я почувствовала себя готовой. Сказала, чтобы он ложился на спину и представлял себе все, что взбредет в голову. Как будто он видит сон и в своем воображении следует за полетом моей фантазии. Это нужно ему, и мы оба это знали. Я взяла его член в рот, а мысленно представляла себе руку БОБА, когда он делал это сам… кладя мою руку к себе… и вот я уже снова в сарае, вернувшись из своих воспоминаний. Замедлив движение, я нашла нужный ритм, который ему нравился. Не прекращая двигать языком, я скользнула губами вверх-вниз, прислушиваясь к издаваемым Бобби звукам, постанываниям… получая наслаждение и не забывая делать все так, как ему хотелось. Сейчас уже не шла речь о том, чтобы поддразнивать его, как прежде. Он кончил именно так, как в моих снах делали другие мужчины… Неожиданно, после нараставшего внутреннего напряжения, он сел, резко выпрямившись, с выражением изумления и благоговения… Он был удовлетворен. Он улыбался.

Еще час или около того мы пролежали в объятиях друг друга, пока этому не суждено было случиться и он не вошел в меня. Я открыла глаза и увидела, что он лежит с закрытыми глазами. Я заставила себя не вспоминать, как мне хотелось… этого. Это было бы легче всего, однако я не могла позволить себе расслабиться.

Мы двигались в такт, и я поняла, что если закрыть глаза, то движением легче управлять, получая при этом настоящее удовольствие. Я могла двигаться вместе с ним, перекатываться наверх, класть его руки туда, где мне было приятнее. Ему ничего не надо было говорить, он сам чувствовал, как сделать, чтобы мне было хорошо. Я хотела, чтобы он знал, какое это замечательное ощущение, когда он заперт у меня внутри и не хочет уходить, а хочет только, чтобы это длилось и длилось! Мы перекатывались, отталкивались и прижимались друг к другу – и разъединились лишь через несколько часов, когда продолжать уже было невозможно.

Я чувствовала себя по-настоящему удовлетворенной, как будто не было нескольких лет постоянных насмешек, когда мои чувства то искусственно возбуждались, то безжалостно отталкивались. Стальной стержень, заставлявший меня держаться как натянутая струна, стал размягчаться, обрастая плотью. Исчезли напряжение и беспокойство, так долго не покидавшие меня при мысли, как все будет, когда кто-то действительно меня возжелает. А не будет просто заставлять меня плакать или медленно чахнуть от печали, определить которую словами я не умела. Все это время я ждала того, который станет заботиться о моих чувствах, который будет делать так, чтобы было хорошо мне. Сейчас я чувствовала себя так, как должны чувствовать все девушки… но вместе с тем я не могла забыть, что рядом существуют и другие миры. Другие стороны жизни. Когда тебя грубо выдергивают из сна глубокой ночью. Вот этот мужчина в моем окне, он улыбается… он бросает мне вызов, покачивая черной перчаткой. Я лежу и жду, придет или не придет. А может, если я решу, что уже не боюсь его, исчезнет навсегда.

Нельзя постоянно жить этими кошмарами. Но неожиданно передо мной встала страшная проблема: оказывается, как это ни печально, у меня в душе нет никакого ответного чувства. А ведь я так хотела подарить его Бобби! Между тем его губы шептали нежные слова любви, признания. За ними последовали клятвы верности и счастья на всю жизнь.

«Лора, Лора, я не могу позволять тебе слушать их. Просто следи за его губами, но не слушай», – снова и снова твердила я себе. Но для Бобби это были не только слова. Ведь долгие годы этот мальчик обожал меня, он дергал меня за косички, когда они у меня еще были, а потом всегда, хоть раз в день, пробегал мимо в школьном коридоре или пытался обратить на себя мое внимание в классе. Улыбнись же ему, как будто это для тебя полная неожиданность!

Я знала: Бобби давно готовился к этой встрече. Но та Лора, которая давным-давно любила его и ждала, что он придет за ней, как только подоспеет время, не может сейчас выйти к нему и принять участие в нынешней игре. Она осталась где-то там, глубоко внутри. Лежит, свернувшись калачиком, и робко молчит, прислушиваясь к тому, что скажет сейчас другая Лора, решительная и храбрая. Та, которая находит, что Бобби, конечно, ничего, как парень, он ее удовлетворяет, но не более того. В нем, увы, не чувствуется силы… в нем нет вызова. Я буду держать его про запас для той, прежней Лоры, когда она сможет беспрепятственно вновь появиться. Для меня нынешней эти слова любви слишком подлинны, слишком наивны. Этот мальчик, такой юный, просто посланник той Лоре, которая существует сегодня.

Мне просто необходимо было причинить ему боль. Заставить его страдать, чтобы тем самым пересмотреть свое отношение к «его» Лоре. Нужно, чтобы он увидел: перед ним некто ему неведомый. Рассмеяться прямо ему в лицо! Жестоко! И смеяться до тех пор, пока глаза его не потеряют своего блеска. Надо было сразить его наповал, чтобы не оставить ему никаких шансов увлечь собою ту Лору, к которой вожделеет БОБ. Которую, я знаю это, он ждет. И вот, чтобы спастись, я должна была рассмеяться в лицо этому мальчику. Отныне ему уже никогда не суждено оставаться таким доверчивым.

Я должна была это сделать! И почему это защищать себя так больно? Где была эта его любовь, когда я мысленно, на коленях, молила о ней? Черт подери! Я знаю, что глубоко ранила его… Надеюсь, когда-нибудь он сумеет понять, почему я это сделала. Мне бы не хотелось, будь моя воля, разбивать чье-то сердце так, как разбили мое. Если бы насмеялись надо мной, не знаю, смогла бы я когда-нибудь стоять с поднятой головой… Смогла бы я снова подойти к кому-либо с ласковым словом, потому что этот смех навсегда засел бы в моей памяти.

Мне опять стыдно и муторно от всего, что со мной происходит. Что это, очередная проделка БОБА? Еще одно испытание? Или так погибает любовь, которая могла бы состояться с тем, кто для меня подходящая пара? Что заставляет меня унижать его так, как унижали Лору, чтобы в душе оставались лишь холод и горечь от незаживших рубцов?.. Сможет ли Бобби прийти в себя и понять, что я этого не хотела? Или чья-то злая воля заставила меня испортить мой любовный роман, который мог бы оградить меня от всего дурного, по крайней мере хотя бы на сегодняшний день?

Чего хочет от меня жизнь? Что я сделала и что делаю сейчас?! Я хотела всего лишь, чтобы прекратилась моя душевная боль, а вместо этого причиняю боль другим.

Я думаю… я думаю.

Все, чему надлежало быть сделанным, уже сделано. Если это работа БОБА, тогда он сможет почувствовать вкус победы, стоит ему заметить во мне хотя бы малейшее сожаление… хотя бы тень… раскаяния. Но я не имею права на жалость. Я обязана верить, что Бобби обязательно вернется ко мне, поджав хвост. Если же нет, то мне придется подобрать свисток, на который он будет отзываться. Пусть-ка этот мальчик завоюет мое внимание заново, пусть позабудет, что я отдалась ему в сарае. Пусть знает, что поцелуи я дарю только тогда, когда этого хочется мне, и никак иначе. Я заставляю себя ничего не чувствовать, как настоящая профессионалка.