Подожди секундочку, Дневник, мама хочет поцеловать меня перед сном.

Все в порядке. Вот и я. Слава богу, она тебя не видела.

Итак, ребята подвезли нас, мы выпрыгнули из кузова, и Тим галантно поцеловал руку Донны, а Рик и Джош сказали, что весьма рады были с ней познакомиться. Я подошла к кабине с той стороны, где сидел Джош, и собралась поблагодарить его… произнести первое попавшееся, что придет на ум… но он меня остановил (по спине моей пробежали мурашки). Он приложил палец к моим губам и произнес:

– Не думаю, Лора, что я когда-нибудь тебя забуду.

Он улыбнулся, а Рик сказал:

– Спасибо, что ты поверила нам.

Они отъехали, а мы с Донной чуть не расплакались.

До ее дома оставалось идти всего квартал, и, жуя последнюю жвачку, мы принялись сочинять историю, которую расскажем родителям. Она должна была звучать так:

«Мы гуляли в лесу и просто болтали. Представляли себе разные случаи, обсуждали свои сны и… свое будущее».

Донна сказала, что ей и врать-то не придется, потому что у нее с Тимом все так и было. Они, правда, пару раз поцеловались, и перед самым домом она призналась мне, что ей это очень понравилось.

Я решила, что не надо объяснять, что мы делали в лесу, если только нас не начнут расспрашивать. Мне часто приходилось видеть, как люди стремятся слишком много объяснить, и это выглядит, как будто они лгут или что-то утаивают. В нашем случае это было то же самое.

Когда мы вошли в дом, то увидели, что родители спят внизу на тахте. Мы тихонько прошли мимо и поднялись наверх в спальню Донны. Там мы почистили зубы, слегка причесались и, прежде чем спуститься в гостиную, обнялись. При этом мы не сказали ни единого слова. Просто обнялись. Скорей всего, наш порыв должен был означать: у нас есть тайна, мы по-прежнему друзья и с нами все в порядка. Мы дома, и с нами все в порядке.

Донна разбудила отца и сказала, что нам было жаль делать это, до того мирно он спал, положив голову на плечо маме. Он тут же предложил отвезти меня домой, и я сразу позвонила маме. Она не имела представления о времени, так как, по ее словам, зачиталась, а папа уже спит. Но она все равно меня дождется.

Я не чувствовала себя виноватой: ведь никто за нас не волновался, а что касается мальчиков, то они оказались такими чудесными. Невольно становится грустно, что все это уже позади. Тот вечер прошел, и я снова прежняя Лора. Тринадцати лет и единственная отрада для своего папочки. Без озлобленности, но с надеждой предвкушаю я, как стану старше, сама себе хозяйка и ни перед кем ни за что не буду отвечать.

Благослови, Господь, маму, папу, Троя и Юпитера – да покоится его душа в мире – и ребят: Джоша, Тима и Рика. Благодарю тебя, Господи, что подарил мне те несколько часов… блаженства.

P. S.

У меня такое чувство, что всякий раз, думая о прошедшем вечере, я понемножку кое-что меняю. В моих мыслях ребята постепенно становятся чуть-чуть более грубыми. Сама же я кажусь себе все более обольстительной, заставляя их говорить, что́ они испытывают, прикасаясь ко мне. Я вынуждаю их рассказывать о своих чувствах. Не знаю, почему меня так и тянет все переиначивать… Мне же нравилось, как все было на самом деле, но, прокручивая события минувшего вечера в голове, я заставляю парней быть немного циничнее. Мне это нравится. Когда они испытывают большее возбуждение, чем я.

Дорогой Дневник!

Прошлой ночью я спала без сновидений. Я уже не думала, что это возможно. Если сны даже и были, я их не помню. Говорят, сны видит каждый и всегда, но обычно я их помню.

В общем, я стояла и расчесывала гриву Трою, как вдруг мне отчетливо вспомнился один адрес: Ривер-роуд, 1400, Ривер-роуд, 1400. Он раньше являлся мне во сне. «Надо найти это место и посмотреть, что там», – пронеслось у меня в голове. Я тут же решила позвонить маме из конюшни и сказать, что немного покатаюсь верхом и скоро вернусь.

Какое-то представление о том, где находится это место, у меня было. Но все же я сочла нужным уточнить дорогу у Зиппи. Он сказал, что это не так уж далеко, но ничего интересного там нет. Я ответила, что мне просто хочется побывать с Троем в незнакомых местах. Говорить ему, что адрес этот привиделся мне во сне и теперь остается только убедиться в том, что он существует на самом деле, я не стала. Боялась, он подумает, что со мной не все в порядке, и, кроме того, мне и самой не было ясно, почему меня туда так тянет. Наверное, учитывая все, что происходит, лучше помалкивать. Пусть это остается тайной, как и множество других вещей в моей жизни. «Не забудь, – сказал Зиппи, – свернуть налево у развилки проселочной дороги, а то попадешь на мощеную и собьешь подковы у Троя». Я пообещала быть повнимательней, и мы отправились в путь.

В голову мне лезли всякие мысли, и я даже немного всплакнула, потому что стала думать о Джоше, Тиме и Рике: увижу ли я их когда-нибудь? Еще я подумала, почему это Донна мне сегодня не звонила. Уж не считает ли она меня грязной, плохой или что-нибудь в этом роде? Мне так захотелось поговорить с ней. Надеюсь, она не перестала любить меня.

Прямо не знаю, что я стала бы делать, если бы так случилось… И о чем бы я ни думала, каждый раз в голове сам собой возникал тот же самый адрес. Наконец я подъехала к старой заброшенной бензоколонке. Я спрыгнула на землю и привязала Троя к железной стойке все еще сохранившегося там навеса. Навеса, который прикрывает насосы. На нем еще обычно пишут, какой бензин где. Вокруг все поросло травой, так что, пока я поброжу здесь, Трой сможет пощипать травку.

Обойдя Троя, я оказалась у самого входа и тут неожиданно увидела старую женщину. Она тихо стояла с большим поленом в руках, как раз там, где на столбе виднелась табличка «Ривер-роуд, 1400». Женщина улыбнулась мне, и я поняла, что уже видела это лицо – в своих снах. Долгое время мы молча смотрели друг на друга. Просто смотрели и улыбались. Не могу сказать, что мне было не по себе, скорее просто любопытно, зачем я здесь. И как только я об этом подумала, она заговорила.

– Я знаю, тебе хочется узнать об этом месте и обо мне, – произнесла женщина.

Я кивнула.

– Мне привиделось во сне, что ты должна прийти, чтобы мы встретились и немного побыли вместе, – продолжала она.

Внутри у меня все так и перевернулось, а рот сам собой открылся.

– Порой мне снятся те же сны, что и другим людям, – заметила она спокойно. – Так бывает.

Вот уж не думала, что Маргарет, так ее звали, окажется столь приятной. Мы сели с ней вместе на траву перед домиком, и она стала рассказывать мне… обо мне самой. Удивительно, сколько моих тайн она знала. Я не должна так часто тревожиться, принялась успокаивать она меня. Надо только повнимательнее вглядываться в окружающее, и тогда со мной, по ее словам, произойдут самые волнующие вещи.

Говоря со мной, она время от времени умолкала, склоняясь над своим поленом, поглаживая его и как бы прислушиваясь. На ее лице при этом блуждала легкая улыбка: ей было явно приятно и забавно то, что она слышала. Порой она шептала, что о каких-то вещах сейчас лучше не говорить. Поскольку время для этого еще не пришло.

Потом она снова повернулась ко мне и тихо произнесла:

– Все совсем не так, как кажется.

После чего отвела глаза, а когда опять посмотрела на меня, выражение ее лица было совсем иным. Маргарет, похоже, испытывала облегчение оттого, что мы все еще беседуем с ней наедине. Она знала, по ее словам, о моих снах, во время которых я становилась женщиной. Это хорошо, шептала она, девушкам и должны сниться подобные сны. Мало-помалу, однако, я перестала понимать смысл ее слов… Маргарет рассказывала что-то про лес, и я старалась слушать как можно внимательнее, потому что верила ей и полагала: ей ведомо нечто, способное оказать мне помощь. Насколько я сейчас вспоминаю, большей частью это была настоящая тарабарщина, и хотя я все запишу, как слышала, но смысл сказанного так и остался для меня неясен. Может быть, он откроется мне позднее. То, что мне все же удалось понять, наполнило мое сердце радостью: оказывается, я вовсе не была такой уж плохой все это время и, возможно, могу надеяться и дальше не считать себя очень уж большой эгоисткой, если ищу в жизни удовольствий.